Читать книгу "Убивая Еву: это случится не завтра - Люк Дженнингс"

В увядающем свете Герцог-Фридрихштрассе смотрится симпатично, ее освещенные здания словно театральная декорация на фоне виднеющихся вдали гор. Но там холодно. Упорный ветер свищет в узких улочках и, пока Вилланель торопливо шагает к Шлоссергассе, к золотым огням пивного бара «Браухаус Адлер», сквозь скудную одежку ее пробирает до самых костей. Внутри бара очень шумно, теплый воздух насыщен пивными парами. Оказавшись в людном зале, Вилланель замечает ряд сидящих спиной к стойке парней – те с насмешливым и хищным видом разглядывают толпу, порой обмениваясь комментариями и улыбками знатоков.

Пару минут она наблюдает за ними, а затем неторопливо направляется к стойке. Проходит вдоль сидящих, оценивая их взглядом и как бы между прочим отнимая узурпированное ими пространство, и останавливается напротив спортивного вида парня. Ему немного за двадцать, он хорош собой, знает это и отвечает на ее взгляд самоуверенной ухмылкой.

Ответной улыбки он не получает. Вместо этого Вилланель берет его кружку, осушает ее и, не оглядываясь, идет прочь. Через мгновение он уже расталкивает толпу, следуя за ней. Не говоря ни слова, она выходит через главный вход, сворачивает в боковой переулок, а затем – в узкий проход за баром. В темном закутке посередине прохода стоят два переполненных мусорных бака. Над дальним из них грязная решетка вентилятора выводит наружу кухонный выхлоп.

Упершись спиной в кирпичную стену, Вилланель приказывает парню встать перед ней на колени. Он было начинает колебаться, но она хватает его за светлые волосы и вжимает вниз. Потом свободной рукой стягивает до лодыжек свои спортивные штаны, расставляет ноги и сдвигает в сторону трусы.

– Никаких пальцев, – приказывает она. – Только язык. Поехали.

Он неуверенно смотрит на нее снизу вверх, и она тогда сильнее тянет его за волосы, пока он не ахает от боли.

– Я сказала, поехали, dummkopf![25] Лижи мою киску. – Она расставляет ноги еще шире, чувствуя ягодицами холод стены. – Жестче! Это, б…, не мороженое. И выше. Да, вот так.

По телу проносятся вспышки возбуждения, но они слишком нерегулярны, а ее новый знакомый слишком неопытен, чтобы дать ей то, чего она хочет. Сквозь полузакрытые веки Вилланель замечает, как из задней двери выходит кухонный работник в тюбетейке и засаленном фартуке и, увидев ее, останавливается, разинув рот. Она не обращает на него никакого внимания, а блондин внизу настолько поглощен поисками клитора, что просто не в состоянии почувствовать присутствие зрителя.

Работник не меньше минуты стоит, положив руку на пах, но тут его зовут с кухни, щедро разбавляя окрик турецкой матерщинкой. Вилланель к тому моменту уже ясно понимает, что если ей хочется кончить, то придется возвращаться в гостиницу и завершать дело самой. Ее мысли блуждают, дробятся на фрагменты, которые неожиданно сливаются в фигуру Евы Поластри. Евы с ее skuchnoy одеждой и английской благопристойностью, которую Вилланель столь отчаянно хочет разбить. Только представь: опускаешь глаза, а там внизу, между бедер, – ее лицо. Ева смотрит на нее вверх. Евин язык скребет ее плоть.

Вилланель некоторое время удерживает в голове этот образ, потом ее бедра конвульсивно вздрагивают, и она кончает. В тот самый миг Ева вдруг трансформируется в Анну Леонову. В Анну, к которой ведут все кровавые следы. В Анну, которая в предыдущей жизни показала Оксане Воронцовой, что такое любовь, а потом отобрала эту любовь навсегда. Вилланель открывает глаза и возвращается в грязный проулок. Ее лица касается ветерок, и она ощущает на своих щеках слезы.

Блондин ухмыляется.

– Неплохо получилось, ja? – Встав на ноги, он пальцем выуживает изо рта лобковый волос. – Ну что, теперь отсосешь у меня?

Вилланель поправляет трусы и натягивает штаны.

– Умоляю, – произносит она. – Уходи.

– Эй, ну что же ты, schatz…[26]

– Ты что, не слышал? Уё…й!

Он смотрит ей в глаза, и ухмылка гаснет. Блондин уходит, но на полпути оборачивается.

– Сказать тебе кое-что? – говорит он. – От тебя воняет.

– Ладно, дам совет. В следующий раз, когда соберешься залезть девушке в трусы, не забудь захватить карту.

Палаццо Форлани расположено на востоке района Дорсодуро. Ева заходит, и этот уличный подъезд ничем не примечателен. Тускло освещенная гардеробная, где под руководством совершенно неулыбчивого персонажа – похоже, ему доводилось зарабатывать на жизнь профессиональным боксом – трудятся слуги в темных костюмах. В дальнем конце помещения две молодые женщины в одинаковых черных муаровых платьях за старинным столом сверяют имена прибывших с распечатанным списком.

Ева подходит к ним.

– Sono con Giovanna Bianchi[27].

Они улыбаются.

– Все в порядке, – говорит одна из них. – Но моя подруга хотела бы поправить вам прическу.

Ева поднимает руку, под которую тут же попадается выбившаяся прядь со свисающей заколкой.

– О господи! А вы правда можете помочь?

– Идемте, – говорит девушка, указывая на стул, и ловко, со знанием дела приводит в порядок Евины волосы. Джованна появляется как раз в тот момент, когда закреплена финальная шпилька.

– Ева! Выглядишь потрясающе… Ciao, ragazze[28].

– Ciao, Джованна. Тут одна прическа вызывала скорую помощь.

– Размотался французский хвост, – объясняет Ева.

Джованна улыбается.

– Именно поэтому лучше придерживаться итальянской моды.

Портьеры раздвигаются, и после полумрака фойе они окунаются в яркий теплый свет. Подъезд с улицы, как теперь понимает Ева, – нечто вроде черной лестницы, служебного входа. Сейчас они оказываются в просторном атриуме с каменным полом, где полно гостей, а в центре – прямоугольное пространство, прикрытое свисающими занавесями с логотипом Умберто Дзени. Перед глазами Евы и Джованны – вход с канала. Он куда более величественен и богато декорирован, его доминанта – арочные ворота, за которыми виднеются блики на воде. Ева наблюдает, как к воротам подплывает катер, на причал сходят двое гостей, и швейцар провожает их внутрь.

Окружающая Еву толпа то растет, то убывает. Она чувствует запахи духов, пудры, парафина с еле заметной ноткой грязной воды канала. Сцена опьяняюще странная – смесь древности и ослепительной современной моды. Ева чувствует себя вполне уверенно, даже кажется себе элегантной, но ей и в голову не приходит с кем-нибудь заговорить. Ядро здешнего общества – мужчины неопределенного возраста в темных костюмах и тяжелых шелковых галстуках и дамы с лакированными прическами и в нарядных дизайнерских платьях, чье назначение – явно не привлечь, а, скорее, установить дистанцию. Вокруг этого ядра вьется, словно стая прилипал рядом с акулами, свита светских звезд и тусовщиков. Похожие на ящериц дизайнеры с невообразимым загаром, подтянутые фитнесом юноши в рваных джинсах, стройные модели с широко распахнутыми пустыми глазами.