Читать книгу "Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман"

Враждебность в отношениях между Даганом и Нетаньяху достигла точки кипения в сентябре 2010 года. Даган утверждал, что Нетаньяху использовал совещание с ним, директором Шин Бет и начальником Генерального штаба, на котором должна была обсуждаться ситуация с ХАМАС, для того чтобы незаконно приказать начать готовиться к атаке на Иран: «Когда мы выходили из зала, он говорит: “Одну минуточку, господа директор “Моссада” и начальник Генерального штаба. Я принял решение ввести в отношении Армии и обороны и службы внешней разведки режим “О плюс 30”».

«О плюс 30» сокращенно означало «30 дней до операции», что подразумевало, что Нетаньяху называет полномасштабный удар по Ирану «операцией», хотя более подходящим термином было бы «акт войны». Но вопрос о войне решается голосованием в кабинете, а о проведении операции может просто отдать приказ премьер-министр.

Даган был поражен этой безрассудностью: «Использование (военного) насилия может иметь необратимые последствия. Предположение о том, что можно полностью остановить иранский ядерный проект военными средствами, неверно… Если Израиль соберется атаковать, (верховный лидер) Хаменеи возблагодарит Аллаха: это объединит иранский народ вокруг проекта и позволит Хаменеи сказать, что он должен заполучить атомную бомбу для того, чтобы защитить Иран от израильской агрессии»[1533].

Даган доказывал, что даже приведение израильских вооруженных сил в повышенную боеготовность перед ударом повлечет за собой неминуемое сползание в войну. Ведь сирийцы и иранцы узнают о мобилизации и смогут предпринять превентивные действия.

У Барака была другая версия этого спора – он говорил, что он сам и премьер-министр только изучали целесообразность нанесения удара[1534], – но это вряд ли уже имело какое-то значение. Разрыв в отношениях между Даганом и Нетаньяху стал непоправимым. Даган руководил «Моссадом» в течение восьми лет – дольше, чем кто-либо до него, за исключением Иссера Хареля. Он воссоздал разведку под своим имиджем, возродил вялую и боязливую службу и вернул ее к исторической славе, которой она гордилась десятилетиями. Он проник в структуры врагов Израиля глубже, чем это было возможно, по мнению многих, ликвидировал цели, которые избегали смерти или поимки десятилетиями, и на целые годы отодвинул угрозы существованию еврейского государства.

Но все это уже было не важно. Дубай был разочарованием, а может быть, только предлогом. В сентябре 2010 года Нетаньяху сказал Дагану, что срок его полномочий возобновляться не будет.

Или может быть, Даган ушел сам. «Я решил для себя, что с меня довольно, – говорил тогда он. – Хочу попробовать другие вещи. И конечно, было правдой, что я устал от него»[1535].

Сменивший Дагана на посту директора Тамир Пардо вынужден был внести поправки в состав значительной части оперативных групп и в методы, которые пострадали в результате дубайской операции. Он поручил N., который оказался очень эффективен в планировании ликвидации Мугние, осуществить комплексную оценку понесенного ущерба и позднее сделал его своим заместителем. Реорганизация оперативных подразделений не остановила деятельности службы, особенно в части, касавшейся иранского ядерного проекта[1536]. После нескольких месяцев пребывания на своем посту Пардо вернулся к практике «целевых» убийств, разработанной его предшественниками.

В июле 2011 года мотоциклист проследовал за Дариушем Резаейнеджадом, имевшим степень доктора по ядерной физике и работавшим старшим исследователем в Комитете по атомной энергии Ирана – одной из самых укрепленных баз Корпуса стражей исламской революции, в которой находился обширный экспериментальный блок по обогащению урана. Мотоциклист достал пистолет и застрелил Резаейнеджада.

В ноябре 2011 года на другой базе Корпуса стражей исламской революции, в пятидесяти километрах от Тегерана, прозвучал мощный взрыв. Его облако было видно даже из столицы, в округе в домах повылетали стекла, а на спутниковых фотографиях было видно, что почти весь объект уничтожен. Во время взрыва был убит генерал Хасан Теграни Могхаддам, руководитель подразделения Корпуса стражей исламской революции по разработке ракетных технологий, и 16 его сотрудников.

Несмотря на гибель аль-Мабхуха, из Ирана через Судан в сектор Газа по-прежнему поступало оружие. «Моссад» продолжал наблюдать за этими поставками, а израильские ВВС продолжали атаковать конвои с оружием. Самого большого успеха «Моссад» добился, когда обнаружил триста тонн новейших вооружений и взрывчатки, которые были замаскированы под гражданские грузы и хранились на военном объекте к югу от Хартума, где ожидали отправки в сектор Газа. Арсенал включал в себя ракеты малого и среднего радиуса действия, а также противотанковые снаряды, которые были определены Израилем как «способные подорвать стабильность ситуации». Как сказал один из офицеров военной разведки АМАН, проинформировавший об этом арсенале премьера Нетаньяху: «Если это оружие достигнет сектора Газа, мы будем рекомендовать нанесение удара по ХАМАС даже без их провокационных действий, чтобы помешать его развертыванию»[1537].

Однако это оружие никуда не попало. В 4:00 24 октября 2012 года истребители ВВС Израиля атаковали объект и уничтожили вооружения, как и военный персонал ХАМАС и Корпуса стражей исламской революции, который там находился. Небо над Хартумом расцветилось огнями взрывов[1538]. Жители Хартума пострадали из-за решения правительства Судана стать частью маршрута по контрабанде оружия. После этого инцидента суданские власти сказали представителям Корпуса стражей исламской революции, что больше не потерпят их присутствия на территории страны.

Как и его предшественники, Пардо воздерживался от рисков, связанных с проведением операций в «целевых» странах, особенно таких опасных, как Иран. Все акции на иранской земле на самом деле осуществлялись подпольными оппозиционными движениями и/или членами курдских, белуджских и азербайджанских национальных меньшинств, враждебно настроенных по отношению к режиму.