Читать книгу "Смерть на брудершафт - Борис Акунин"

На чугунном полу, скрестив ноги по-турецки, сидели двое солдат из артдивизиона. Один жевал колбасу, откусывая прямо от круга, и попивал из фляги «спотыкаловку», мутную брагу кустарного производства. Второй лениво глядел в оптическую трубу, однако не в сторону германских позиций (чего на них пялиться, и так обрыдли), а на недальнее шоссе, по которому двигалась батальонная колонна пехоты.

— Сюды повернули, — сообщил он, немного оживившись. — Может, сменят нас, а, Митяй? Пора бы.

— Кто тя сменит? — пробурчал Митяй с набитым ртом. — Это ж пехота, а мы антилерия. Разве пехота антилерию сменяет, дура?

— Я чего решил, Митяй. Если до Успенья не сменят, сам уйду. Будя над людями измываться.

— Успенье когда еще будет. По мне — давай хоть нынче деру дадим. Ты чего сопишь-то?

Наблюдатель, повернув фуражку козырьком к затылку, подкрутил фокус.

— Вот это да…

— Чё там, Стёп?

По лицу Степы бродила недоверчивая, отчасти мечтательная улыбка.

— Бабы! Ей-богу — бабы! То-то я гляжу, пехтура шибко бокастая. А это бабы!

— Чего-о? Какие бабы?

Митяй отпихнул товарища, сам приложился к трубе.

А Степа, плюнув на дежурство, уже спускался, оттопырив зад, по скрипучей лесенке.

— Бабский батальон! Комитетчики про их гутарили! Пойти ребятам сказать! Ну, Митьша, покобелимся!

ЖЕРЕБЦЫ И КОБЫЛЫ

Штаб Ударного батальона

На столе, составленном из пустых ящиков, горела керосиновая лампа. Командир батальона, поминутно протирая слипающиеся глаза, пыталась разобраться в карте, которая была вся покрыта красными карандашными обозначениями. Помощник перед уходом всё подробно объяснил: где враг, где тыл, где какие соседи, но читать карту прапорщик Бочарова толком так и не научилась. Зеленые и коричневые квадраты, синие загогулины, черные кружки никак не желали превращаться в местность. Зевнув, женщина решила: на рассвете залезу на крышу господского дома, погляжу вокруг, и разберусь, где тут что.

Главное дело она исполнила, девочек на ночлег устроила. Ударному батальону была выделена часть территории бывшего конного завода, некогда знаменитого на всю Россию. От графского дворца мало что осталось, но конюшенные корпуса стояли почти нетронутые. В одном из них, самом длинном, выстроенном для маток-кобыл, отлично и даже с комфортом расположился личный состав: девочки шутили, что отдельные стойла похожи на купе первого класса, а сено мягче любых диванов. Романов с усмешкой предложил разместить командный состав, кроме самой Бочаровой сплошь мужской, в небольшом квадратном здании, где прежде содержали племенных жеребцов, но начальница этой игривой идеи не одобрила. Не до шуток. Поэтому «племенник» был отведен под штаб, а мужчин командирша отселила в бывший питомник для жеребят, подальше от «кобыльника». Не из недоверия, а так, на всякий случай. Да и девочкам вдали от мужского пола вольготней.

Покончив с хлопотами по обустройству батальона, Бочарова привела себя в порядок. Помылась — холодной водой, но с песочком, впродирку. Постирала белье и походную форму. Надраила сапоги, разложила на полу запасное обмундирование — это чтоб завтра явиться к генералу в несмятом.

И лишь после, накинув шинель на голое тело, села пялиться в карту и ждать помощника, очень уж долго не возвращавшегося. Ужасно тянуло в сон, однако спать было никак невозможно, и Бочарова всё яростней терла глаза.

Наконец со двора донесся звонкий окрик часового, заржала лошадь Ласточка, по уставу положенная командиру батальона, но отданная в полное распоряжение помощника — ездить верхом начальница не умела.

Стук в дверь.

— Можно?

— Пожди чуток…

Ровно в полминуты, как на побудке, Бочарова оделась в мокрое (завтрашнюю одёжу трогать не стала), притопнула каблуками — готово. Ремни по ночному времени, да при своем человеке, можно было не нацеплять.

— Входи.

Штабс-капитан был по пояс заляпан грязью, но все равно умудрялся выглядеть подтянутым и молодцеватым — Бочарова этой способности своего помощника сильно завидовала.

— Что генерал?

— Удивился, что ты заместителя прислала. Я тебя предупреждал.

Романов ездил докладывать о прибытии отдельного Ударного батальона в штаб дивизии, которой предстояло возглавить наступление.

Никогда еще русская армия не планировала стратегическую операцию таким удивительным образом. Неделю назад, перед отправкой на фронт, Бочарова присутствовала на совещании у военного министра, где составлялась общая диспозиция. Видела, как разводят руками и чуть не плачут опытные, закаленные в сражениях генералы.

Ни о какой координации действий между фронтами, армиями и даже корпусами речь не шла. В условиях «революционной дисциплины» это было бы чистой маниловщиной (что за слово такое, Бочарова не знала, но догадалась: это когда приманят, наобещают, а после не исполнят). Министр предложил руководствоваться «психологической готовностью», то есть предоставить инициативу командирам соединений. Пускай сами решают, готова ли дивизия или бригада к активным боевым действиям. Керенский увлеченно доказывал, что в этой вынужденной, неслыханной методике есть свои плюсы. Противник не будет знать, на каком участке русские нанесут следующий удар, и потому не сможет группировать свои силы. В любом случае наступление затевается не с расчетом на военный успех, а в политико-пропагандистских целях. Нужно продемонстрировать союзникам и собственному народу, что мы способны не только обороняться, но и наступать. Потом министр предоставил слово первой женщине-офицеру, и Бочарова говорила, как умела: обещала не подвести, лечь костьми за Родину, а еще попросила, чтоб батальон бросили не против австрияков, где дела не так уж плохи, а против германцев, в самое пекло.

Потому батальон и оказался на выступе Западного фронта, под проклятой Сморгонью, где наши топтались уже очень долго, положили многие тыщи народу и не добились ни единого, даже самого маленького успеха.

— Как бы я к генералу поперлась чумазая, будто чушка? — ответила на укор Бочарова. — Что бы он про женский батальон подумал? Ты вон, хоть и в грязюке, а всё одно — сокол.

— Не подлизывайся, у тебя плохо получается, — буркнул хмурый Романов. — Испугалась, что не поймешь оперативного задания?

Бочарова строгих и серьезных мужчин всегда уважала, легче себя с такими чувствовала.

— Ладно, — сказала она. — Ты шибко-то не гордись. Объясняй, а я послушаю.

За что еще она ценила помощника — умел он просто и ясно растолковывать. Без лишних слов, от которых в башке один туман.

— Если коротко, план у генерала такой. — Оба склонились над картой. — Ключевой участок, куда мы выдвинемся перед атакой, вот здесь. По флангам расположатся самые боеспособные части, которые хоть как-то еще могут воевать. Слева — 16-й сибирский, справа гренадеры. Наша задача — бросок через поле. Это пока всё. Генерал сказал, что подробно объяснит на завтрашнем совещании. И не мне, а командиру батальона.