Читать книгу "В погоне за красотой - Давид Фонкинос"

С воскресными прогулками по лесу было покончено. Камилла оставалась дома и писала красками. Родители уходили рано утром, а вернувшись к концу дня, заставали ее в пылу энтузиазма, который казался неистощимым. Мать с отцом беспокоились, не станет ли она хуже учиться, но, с другой стороны, как радостно знать, что дочка настолько увлечена, и не чем-нибудь, а живописью в возрасте, когда другие прозябают в безделье. К тому же Камилла выглядела по-настоящему счастливой. Родители с гордостью следили за ее успехами. У нее сформировался свой художественный мир – реальность с легкими сдвигами в сторону снов наяву. От ее картин часто исходило ощущение покоя, она не любила кричащих тонов; казалось, ее картины протягивают вам руку.

– Я подумала, может, стоит твои картины кому-нибудь показать, – бросила как-то Изабель.

– Да кому это интересно… И потом я рисую для себя.

– Знаю. Но ты мне вчера еще говорила, как тебе хочется усовершенствоваться.

– Да, правда.

– Так что услышать чье-то мнение будет тебе полезно.

– Наверно.

– Я подумала о Сабине.

– Твоя коллега?

– Да.

– Но она же ничего не понимает в живописи.

– Да не она, ее муж. Он преподает рисование в частном лицее.

– Я не знала.

– Я могу их пригласить в субботу на аперитив, хочешь?

– Ладно, давай.

Камилла притворялась равнодушной, но на самом деле была очень довольна. Ее трогало внимание мамы, желание помочь дочери осуществить мечты. Камилле хотелось поблагодарить маму, но она стеснялась высказывать вслух нежные слова.

7

В следующую субботу все пятеро, Камилла с родителями и Сабина с мужем Иваном, оказались за одним столом. Разговаривали спокойно, но с какой-то чрезмерной вежливостью; можно было подумать, будто они встретились впервые в жизни.

Камилла удивилась, увидев Сабину в мини-юбке и туфлях на высоком каблуке. Раньше она встречала Сабину только в больнице, когда заходила к матери, и всегда считала ее человеком серьезным и скромным. Сейчас, по контрасту, Сабина выглядела чуть ли не вульгарно. Но ее мужа Камилла видела впервые, и он показался ей очень симпатичным. Как будто в каждом его жесте сквозила доброжелательность. Правда, к удивлению Камиллы, он все время набивал рот фисташками, несмотря на лишний вес. Истории из больничной жизни его явно не интересовали. Изабель и Сабина вели разговор об одной из коллег, некой Натали, которая страдает депрессией и, возможно, не вернется на работу. Видимо, от скуки Иван, человек, судя по всему, лишенный комплексов, и объедался фисташками. Тем более что им с Тьерри беседовать было, в сущности, не о чем. Один любил рыбалку, другой – оперу; один постоянно разъезжал, другой сидел на месте; один увлекался футболом, другой спорт терпеть не мог; один голосовал за левых, другой – за правых; одному не хотелось есть, другой поглощал фисташки. Короче говоря, хотя оба женились на медсестрах, было ясно, что мирная встреча за аперитивом не будет повторяться каждую субботу.

Наконец заговорили о том, ради чего все собрались, – тяге Камиллы к рисованию. Изабель принялась нахваливать ее работы, однако в это трудно было поверить, и потому что она нисколько не разбиралась в живописи, и потому что речь шла о дочери. Тьерри знаком дал ей понять, пусть говорит Камилла, и та принялась рассказывать, насколько рисование ее вдохновляет. Простые и точные выражения она произносила с такой страстью, что ее энтузиазм передался окружающим. В конце концов Иван предложил показать ему рисунки, и они с Камиллой направились в ее комнату.

Иван долго рассматривал первый набросок. Камилла подумала, что его молчание не предвещает ничего хорошего, он подбирает слова, чтобы объяснить, почему рисунок ему не нравится. На самом деле он молчал, потому что ему нужно было вникнуть в увиденное. Сейчас он показался Камилле совсем другим, ничего общего с типом, поглощавшим фисташки. Он выглядел спокойным и сосредоточенным. И наконец вынес свое суждение: ему очень нравится, он хотел бы посмотреть другие работы. Камилла, обрадованная и счастливая, достала десятки рисунков и несколько гуашей. Преподаватель снова погрузился в долгое сосредоточенное молчание. Потом уселся на стул перед письменным столом:

– Знаешь, я довольно быстро понял, что никогда не стану художником. Я страшно люблю живопись, но уметь смотреть на мир как художник… это мне не дано. Вот я и учу школьников технике живописи. Но в тебе, Камилла, не сомневаюсь… в тебе что-то есть. Не знаю, что именно. Но все это очень оригинально…

Иван произнес еще несколько слов в том же роде, Камилла его почти не слушала. У нее зашумело в ушах, словно блаженство могло преобразоваться в некий внутренний грохот.

Слова Ивана вызвали у Камиллы восторг. Она-то в глубине души чувствовала себя художницей, идущей своим особым путем; и вот посторонний человек впервые подтвердил ее смутное ощущение.

– Когда я жил в Париже, – вновь начал Иван, – я попробовал рисовать. Но выходило скверно, ужасно скверно…

– Не надо так говорить.

– Но ведь не иметь таланта совсем не страшно. Надо иметь талант это признать.

Камилла улыбнулась и спросила:

– А почему вы уехали из Парижа?

– Ох, это совсем другая история.

Наверно, они провели в комнате Камиллы довольно много времени, потому что Сабина встретила их словами: «Ну наконец-то!» Иван, едва усевшись, заявил:

– У нее настоящий талант.

– Я в этом не сомневалась! – воскликнула Изабель.

– То, что она делает, очень необычно. И удивительно зрело.

– Да, правда, – подтвердила Изабель.

– Но ей не хватает техники, базовых знаний. Это не бог весть что, она быстро освоит. Я ей предложил приходить ко мне по средам после обеда, когда нет уроков.

– Это так любезно с вашей стороны, – ответил отец, перехватив реплику матери.

Воцарилась тишина. Потом Изабель предложила выпить за талант дочери. Все подняли бокалы, и тут Сабина добавила: «И за Натали тоже…» Наверняка их депрессивной коллеге приятно было бы узнать, что о ней не забывают.

8

Камилла бесконечно благодарила Ивана, пока он не прервал ее, сказав, что сам рад возможности ей помочь. По средам во второй половине дня он свободен, и это время целиком принадлежит ему. «Ни уроков, ни жены», – многозначительно подчеркнул он.

В первый раз Камилле показалось, что хозяину как-то не по себе, хотя она не могла бы уточнить почему. Так, общее впечатление. Он несколько суетился, потел, лицо покраснело. Явно хотел показать себя с лучшей стороны. «До чего симпатичный», – снова подумала Камилла. Правда, ее удивило то, что он прежде всего захотел показать ей квартиру. Очевидно, Иван был из тех людей, что указывают вам дорогу в туалет еще до того, как вы об этом попросите. Камилла должна была взглянуть и на супружескую спальню с очень широкой кроватью. Потом, открыв дверь в почти пустую комнату, Иван пробормотал: