Читать книгу "Уйти красиво. Удивительные похоронные обряды разных стран - Кейтлин Даути"

– Линн звонила мне на днях, чтобы рассказать о том, как движется изучение пломб и зубов, – сказала Катрина, – и упомянула вскользь: «Я вырыла себе могилу и спала в ней этой ночью». Она довольно серьезно практикует суфизм.

– Черт, вырыть свою собственную могилу и спать в ней! – ответила я.

– Да, смерть – это часть ее духовной практики. Она далеко не простой любитель компоста останков.

Стоит отметить, что основные «игроки» проекта по «реконструкции» – женщины: ученые, антропологи, юристы, архитекторы. Образованные женщины, которым выпала честь посвятить свою жизнь борьбе с несправедливостью. Они отвели заметное место в своей карьере изменению существующей системы погребений. Катрина отметила: «Люди так сосредоточены на предотвращении старости и разложения, что это стало одержимостью. А для женщин, живущих в этом обществе, его давление безжалостно. Так что разложение стало дерзостью, возможностью сказать: „Я люблю и принимаю себя“».

Здесь я соглашусь с Катриной. Женское тело зачастую находится в сфере влияния мужчины, идет ли речь о наших репродуктивных органах, нашей сексуальности, весе или манере одеваться. В разложении есть некоторая свобода, когда тело становится далеким от порядка, хаотичным и диким. Я уже предвкушаю, каким будет мой будущий труп.

В начале XX века, когда сфера похоронных услуг превратилась в доходную индустрию, произошел резкий поворот в отношении того, кто ответственен за мертвых. Из инстинктивной, первобытной работы, выполняемой женщинами, забота о трупах превратилась в «профессию», «искусство» и даже «науку» – хорошо оплачиваемое занятие для мужчин. Труп со всеми его физическими и эмоциональными сложностями был отнят у женщин. Помещенный в гроб на пьедестале, он стал чистым и аккуратным – и навсегда недостижимым для нас.

Может быть, такой процесс, как «реконструкция», – это наша, женская, попытка отвоевать свои тела обратно. Возможно, мы хотим стать почвой для ивы, розового куста, сосны – предназначив себя после смерти и гнить, и питать одновременно.

Испания

Барселона

Американские похоронные бюро используют подозрительно одинаковую эстетику: плоский кирпич в стиле середины прошлого века, интерьер с бархатными шторами, неприятный запах освежителей воздуха Glade (маскирующий запахи антисептиков из комнаты по подготовке тел). В противоположность им, похоронное бюро «Альтима» в Барселоне – это нечто среднее между штаб-квартирой Google и церковью саентологии. Его здание минималистично, суперсовременно и запросто могло бы стать культовым. Все три его этажа могут похвастаться полами, стенами и потолками из элегантного белого камня. Широкие балконы приглашают выйти и полюбоваться садами. Не парковками, садами. Одна стена стеклянная от пола до потолка, и через нее видна панорама города, растянувшегося от гор до моря. Задержитесь у бара эспрессо, чтобы насладиться бесплатным Wi-Fi.

Средиземноморское солнце светило через окно и отражалось от белого пола. Ослепленная ярким светом, я все время щурилась, беседуя с привлекательными, ухоженными сотрудниками «Альтимы». Среди них был Жозеп, энергичный мужчина в костюме, руководящий всеми процессами.

Кроме Жозепа, в учреждении работают еще шестьдесят три человека. Они забирают и подготавливают тела, оформляют документы, беседуют с родственниками, проводят погребальные службы. «Альтима» обслуживает почти четверть всех покойных Барселоны, а это от десяти до двенадцати тел в день. Родственники могут выбрать сепультура или инсинерар (погребение или кремацию). Благодаря своим католическим корням, Испания перенимает опыт кремации медленнее, чем вся остальная Европа. По стране кремацию выбирают в 35 % случаев, в Барселоне – в 45 % случаев.

Посмертные традиции Барселоны не понять, если не исследовать особенности стекла. Прозрачное стекло означает не замутненное иллюзиями столкновение с жестокой реальностью смерти. Кроме того, стекло – надежная преграда, оно позволяет подойти ближе, но не вступать в контакт.

«Альтима» может похвастаться двумя большими ораториос (часовнями) и двадцатью комнатами для родственников. Родные могут арендовать одну из этих комнат и провести со своим умершим целый день – прийти с самого утра и оставаться до закрытия дверей в десять часов вечера. Многие семьи так и делают. Хитрость в том, что все это время тело находится за стеклом.

Вы можете выбрать, какого типа стекло будет помещено между вами и покойным. Испанский тип означает, что ваш умерший родственник будет лежать в гробу, окруженный цветами, за толстой стеклянной панелью, похожей на окно торгового центра. Если вы предпочитаете каталонский стиль, Жозеп и его команда вынесут прозрачный, как у Белоснежки, гроб в центр комнаты. В обоих случаях «Альтима» будет поддерживать постоянную температуру тела в диапазоне от нуля до плюс шести градусов.

За кулисами похоронного бюро – длинные коридоры, где тела в деревянных гробах ждут торжественного момента. Малюсенькие металлические двери, как в «Алисе в Стране чудес», дают возможность закатывать тела в витрину или стеклянные гробы.

– Что такого каталонского в стеклянном гробу? – спросила я. Моим переводчиком был Жорди Надаль, глава издательства, выпустившего мою первую книгу в Испании. Жорди был похож на героя фильма «Грек Зорба» и исповедовал философию carpe diem – он изъяснялся остротами и всегда следил, чтобы бокал был полон вина, а на тарелке лежали кальмар и паэлья.

– Каталонцы хотят быть ближе к своим умершим родственникам, – был ответ. «Глазея на них из-за стекла, как на животных в зоопарке? Какие, собственно, проблемы создают трупы?» – подумала я, но не сказала.

Я провела в Испании целую неделю, рассказывая в интервью для национальной прессы о том, как современные похоронные бюро держат семьи умерших подальше от тел их родственников. В «Альтиме» читали эти интервью, поэтому было чудом, что они проявили интерес к альтернативным методам, какого я не увидела ни в одной американской похоронной корпорации, и позволили мне навестить их. Я не хотела выпускать удачу из рук.

Нельзя сказать, что нам совсем удалось избежать неловкости. Один сотрудник, пожилой джентльмен, спросил меня, понравилось ли мне в Барселоне.

– Здесь великолепно, мне не хочется уезжать. Возможно, я останусь здесь и поступлю на работу в «Альтиму», – в шутку сказала я.

– Мы не наймем вас с вашими взглядами, – отшутился он не без некоторой резкости в голосе.

– Есть ли в испанском языке такая поговорка: «Держи друзей близко, а врагов – еще ближе»?

– А, да, – он поднял брови. – Так и поступим.

Люди, с которыми я говорила в Барселоне (обычные горожане и работники похоронной сферы), жаловались на поспешность похоронного процесса. Все уверены, что тело нужно похоронить в течение двадцати четырех часов, но никто не знает почему. Стремясь поскорее закончить дело, на родственников умершего давят похоронные бюро. Директора похоронных бюро, в свою очередь, заявляют, что это семьи покойных «хотят все сделать как можно скорее, скорее, скорее, чтобы успеть до того, как после смерти пройдут сутки». Все ощущают себя в ловушке двадцатичетырехчасового колеса для хомячка. Теории, объясняющие такое жесткое временное ограничение, разнообразны: от исторических причин, вроде мусульманского прошлого Испании (ислам требует, чтобы тело было захоронено до захода солнца), до теплого средиземноморского климата, в котором разложение происходит гораздо быстрее, чем во всей остальной Европе.