Читать книгу "Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина"

Я в Нове-граде товары да все повыкуплю, Да на матушку на Волхов да все повывожу, Кабы тридцеть ле караблей понагружу. Говорит ему поп отец духовный: — Те в Нове-граде товары все не выкупить, Да на матушку на Волхов да все не вывозить. Говорит ему Садок, купец богатыя: — Уж я бьюсь нонь с тобой да о велик заклад, Да не ё сто рублей, да не ё тысеце, Уж я бьюсь о своей да буйной головы. Они билися с попом да ё велик заклад, Да не ё сто рублей да не ё тысяце. Они бились о своих буйных головушках.

Итак, поп спорит с купцом, причем оба закладывают свои головы, то есть проигравший идет к победителю в кабалу.

Как пошел ле как поп, да он домой пришел, Он садился ле дома да на ременщат стул, Он писал ерлыки да скоры грамоты, Штобы скоро нынь везли товар во Нов-город. Да скоро нынь везут товар во Нов-город, Здорожали товары да во Нове-граде.

Из данного текста следует, что поп был связан с купцами из других городов, более того, лично вел торговые дела. Его слову купцы верят и привозят товары в Новгород. Далее в былине Садко, истощив свою казну, обращается за помощью к владыке новгородскому:

Как пошел-де Садок в мать божью церков, А просил ю святитель золотой казны, Обещалса он построить да мать божью церков Со всема-де со чудныма со иконами, Со веема со попами да со духовныма. У Садка ле казны да вдвое прибыло.

То есть новгородский архиепископ ссудил купцу недостающую денежную сумму, за что Садко обязался построить новую церковь и полностью ее содержать. Для составителей былины владычная казна представлялась столь великой, что на нее можно было скупить все новгородские товары. Для нас же важно упоминание, что сам владыка занимался ростовщичеством и это воспринималось новгородцами как нормальное явление, следовательно, и попам не зазорно было давать деньги в долг.

Известно, что именно священнослужители, как наиболее образованные люди, занимались обучением детей[220]. В 1341 г. «приихал Михаил княжич Олександрович со Тьфери в Новъгород ко владыце, сын хрестьныи, грамоте учится»[221]. Едва ли княжича учил грамоте сам владыка, скорее при его дворе существовала специальная школа для детей. В «Сказании об архиепископе Ионе» упоминается, что он в детстве учился грамоте у дьякона: «Бысть же во училище том множество детей учащихся…»[222] В этом, очевидно, был еще один источник доходов священнослужителей.

В. Л. Янин и В. Ф. Андреев высказали гипотезу, что попы получали еще и особые пожертвования от бояр той улицы, на которой стояла церковь. «Церковь была надежным средством объединения вокруг бояр их соседей — простых жителей улицы и конца. Проповеди послушных священников являлись для бояр мощным средством политического воздействия на умы прихожан. Именно поэтому бояре вкладывали немалые средства в строительство уличанских церквей»[223].

Предположение о безбедной жизни новгородских попов подтверждает и тот факт, что зачастую их дети также становились попами. Так, сохранились четыре грамоты, в которых упоминается поп Максим Ионович и его сыновья. По купчим грамотам № 135 и № 203, Максим Ионович приобретает несколько «тонь» на Летней стороне, а в грамоте № 204 зафиксирован раздел детьми Максима Ионовича — попом Яковом и попом Антоном — купленных отцом «угодьев». Если бы служба попа не приносила дохода, дети попов не стремились бы повторить карьеру отцов.

Избирая себе священников, новгородцы требовали от них клятвы, так же, как от любого выборного магистрата («ротою судимо есть божье священьство»). В случае «несоответствия занимаемой должности» попа могли сместить по решению прихожан. И это неудивительно, если вспомнить, что попы в Новгороде не только совершали церковные службы, но и отвечали за сохранность товаров и казны, которые новгородцы помещали в церквах. Честность и порядочность были необходимы для занимающего должность попа, ведь ему доверяли даже ключи от коробов с имуществом, о чем свидетельствуют уже цитированная берестяная грамота № 323 и грамота № 177: «Поклоно от Маскима ко попу. Дай ключи Фоми…»[224]

Конечно, при церквах были собственно сторожа, которым уличане платили жалованье, в том числе и продуктами — в берестяной грамоте № 275 (последняя четверть XIV в.) упоминается такая натурная оплата: «Приказ от Сидора к Грегории. Что у подоклити оленини, выдай сторожю в церковь…»[225] Однако отвечал за сохранность товара, лежащего в церкви, несомненно, сам поп. Так, во время пожара в 1300 г. «у святой Богородици в Торгу поп сгоре; а инии глаголют, убиша и над товаром: понеже церковь вся погоре, и иконы и книгы, сего же ни власе огнь не прикоснуся; а товар весь разграбиша»[226]. То есть поп Богородицкой церкви погиб, защищая от пожарных грабителей вверенный ему товар.

Известен случай, когда один из новгородских претендентов на возведение в сан священнослужителя был пойман на воровстве. Кража была велика, замять дело («уладити отаи»)не удалось, конфликт привлек внимание князя и общественности. В результате для претендента путь в клир был закрыт.

В Новгородскую Кормчую был включен любопытный документ, названный «Святительское поучение новопоставленному священнику». Для нас в этом источнике особый интерес представляет список запретов для священнослужителя: «Ни почитай возбраненных книг, или доселе чему научился еси, неведомые словеса, чары и лечьбы, коби или игры, дивы творя баснии звягомых, лекы и шахматы имети да ся останеши, ни коньнаго уристания не зри»[227].

Итак, человек, избранный на должность священника, должен был забыть известные ему заговоры, в том числе лечебные. Предполагается, что знание этих заговоров и, возможно, лечебная практика, не мешали избранию на должность священника. После избрания священнослужитель не должен был читать запрещенных книг (видимо, среди новгородцев были распространены списки апокрифов, а возможно, и какие-то тексты, сохранившиеся еще с языческих времен). Запрещалось священнику участвовать в «бесовских», то есть языческих, игрищах, наблюдать конные скачки, а также играть в азартные игры. Запрет на игру в шахматы пришел на Русь из Византии. За игру в шахматы священнослужителя даже могли лишить сана. В Паисиевском сборнике (конец XIV — начало XV в.) прямо говорилось: «Аще кто от клирик или калугер, или епископ, или прозвитер, или диакон играеть шаматы или леки, да извержеться сана. Аще дьяк или простец да примут епитемью 2 лета 10 хлебе и 10 воде… а поклона на день 200, понеже игра та от беззаконных халдей, жрец бо идольскии тою игрою пророчествовашет о победе ко царю от идол, да то есть прелыценье сатанино»[228]. (Подробнее о древнерусской игре в шахматы см. Прил.)