Читать книгу "Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада - Артур Джилман"

Рай выглядел как физическая реализация картины подобной той, что описывается у Дамиани:

Где дома из перламутра отражают легкий свет. Позолоченные своды — в мире их прекрасней нет! Сколько там творений чудных из бесценных самоцветов, И блестящие дороги в золотой убор одеты! Там мороз и зной бессильны, и в любые времена Только роз благоуханье, только вечная весна В блеске лилий, анемонов в аромат погружена.

В обители блаженных был золотой город, «изобиловавший млеком и медом», где слышались «возгласы пирующих»; где жители гуляли по «мостовым из золота» и любовались стенами, украшенными редкими каменьями. Правда, арабы, которые пели о подобных вещах, не восклицали, с «тоской по небесам», в духе Фабера и Мейфарта:

Услышь, душа, напев благословенный Над зеленью полей и бездной волн ревущих. Как сладок миг той правды изреченной, Что в новой жизни ожидает лучших! «Ершалаим! Высоки твои стены! Господа славишь ты! К тебе в своем сердце спешу я безмерно, Ты домом моей стал мечты. Преград, что мечте не дадут воплотиться, Не может быть крыльям моим! За горы, долины, холмы, словно птица, Лечу я к вратам твоим!

Мы не слышим таинственного хора, как в стихах Джордж Элиот:

Войти бы мне в невидимые хоры Тех мертвецов великих, что и ныне Посмертно украшают ум их знавших. Они еще живут в движенье убыстренном пульса; В небреженье к ничтожным целям, что ведут к себе; В возвышенных раздумьях, что пронзают Тьму ноги и зовут негромко, внятно Мужей в широкий мир!

Напротив, в исламе рай был местом чувственного наслаждения, где радости земного существования усиливались во сто крат, где духовное и непорочное культивировалось не больше, чем при жизни. Его замысел представлял собой тоскливую смесь хорошего и дурного, и он был даже более телесным, чем рай у талмудистов. Четыре жены, которые позволялось иметь мусульманину, в этом блаженном обиталище умножались в числе многократно, а красота их усиливалась бесконечно, и в этом смысле материализм иудейского рая был превзойден и посрамлен. Там — «реки из воды непортящейся и реки из молока, вкус которого не меняется, и реки из вина, приятного для пьющих, и реки из меду очищенного. И для них там всякие плоды и прощение от их Господа» (Коран, 47: 16).

«Лица в тот день [День Воскресения] благостные, своим стремлением довольные, в саду возвышенном. Не услышишь ты в нем болтовни. Там источник проточный, там седалища воздвигнуты, и чаши поставлены, и подушки разложены, и ковры разостланы» (Коран, 88: 8—16).

Не похоже, чтобы Мухаммед был человеком, стремящимся к чувственным наслаждениям; наоборот, в своих личных пристрастиях он был непритязателен, и он изображал эти небеса земных радостей в тот блаженный период своей жизни, когда любовь к Кадидже составляла главную опору его существования. Он, по-видимому, описал характерные особенности будущей жизни так, как это делали колдуны и раввины, вероятно, приглушив то, что казалось чрезмерным, ибо его религия никогда не сулила легких путей. Те послабления, которые он допустил, в современном мире могли бы показаться преступными. Но так как они бытовали у арабов с незапамятных времен, он принял их безоговорочно, ограничив конечно же насколько возможно.

Между сурами существует особое отличие, и когда мы сравниваем их, оно бросается в глаза. Главным образом речь идет об их длине, что имело существенное значение. Если мы разложим суры в хронологическом порядке, то заметим, что ранние изречения отличаются необычайной краткостью, а более поздние порой оказываются весьма продолжительными.[42] Первые двадцать две суры, расположенные в известном порядке, в среднем включают в себя не более пяти строк. Следующая часть содержит в среднем до шестнадцати строк. Дальнейшие пятьдесят имеют уже семьдесят семь строк. А средняя продолжительность последних двадцати двух — сто десять строк.

Ранние изречения носят отрывочный характер. Возможно, они действительно были криком, идущим из глубины души. Это безудержные, буйные возгласы. Позднейшие суры по своему характеру повествовательны, доказательны, описательны и обличительны. Они похожи на речи человека, который доказывает свои убеждения идейным противникам.

Начиная проповедовать свое учение, Мухаммед просто призывал арабов служить Богу Авраама, безотносительно каких-либо существовавших до этого религий; хотя он говорил, что в прошлом были мусульмане, вероятно, имея в виду существование людей, полностью вверивших себя воле Аллаха. Когда же он лично познакомился (хотя, может быть, и косвенно) с содержанием священных книг иудеев и христиан, он объявил свою собственную подтверждением этих книг, говоря так:

«Это Писание благословенное, которое Мы ниспослали, следуйте же ему и бойтесь Аллаха, да будет на Его милость и упование. И не говорите, о жители Мекки: "Было ниспослано Писание лишь иудеям и христианам до нас, и мы не знали об их учении"» (Коран, 6: 155,156).

(Перевод Б. Шидфара)

В более поздний период Мухаммед возносится значительно выше, нежели он это делал в ранних своих откровениях. Теперь он утверждает, что является последним из шести пророков, остальные пятеро — это Адам, Ной, Авраам, Моисей и Иса, или Иисус, и заявляет, что его приход был предсказан Писанием иудеев.

«Те, кому Мы даровали книгу, знают это, как знают своих сынов… О обладатели Писания! К вам пришел Наш посланник, чтобы, разъяснить многое из того, что вы скрываете в Писании, и проходя мимо многого (Коран, 5: 20, 15).

(Перевод И. Крачковского)

И сказал Иса, сын Марьям: «О сыны Исраила, поистине, я Посланец Аллаха к вам, подтверждая Тору, что была ниспослана до меня, и принося вам радостную весть о Посланце, что придет после меня, имя которому будет Ахмад» (Коран, 61: 6).

(Перевод Б. Шидфара)

Вначале Мухаммед считал, что откровений, выражающих волю Господа, существует три — Тора, Евангелие и Коран.

«Уверовали мы в Аллаха и в то, что ниспослано нам и ниспослано Ибрахиму, и Исмаилу, и Исхаку, и Якубу и его потомкам, и то, что даровано было Мусе и Исе и пророкам от Господа их, и не будем отделять их друг от друга»… (Коран, 3: 84).

(Перевод Б. Шидфара)

Впоследствии он возносит Коран над остальными, провозглашая, что его подлинник был на небе, и начинает противопоставлять себя как иудеям, так и христианам, не ссылаясь ни на какие предыдущие откровения.