Читать книгу "Великая Испанская империя - Томас Хью"

В Перу вице-короли могли похвастаться не менее знатным происхождением и избытком благородной крови. Первым среди них был Бласко Нуньес, правивший с 1544 по 1546 год. Следом прибыл из Новой Испании Антонио де Мендоса, краткое правление которого длилось два года (1551–1552). Мендосе наследовал Андрес Уртадо де Мендоса, маркиз Каньете (1556–1560); далее правили Диего де Асеведо-и-Суньига, граф Ниева (1560–1564); лисенсиадо (см. Глоссарий) Лопе Гарсия де Кастро (губернатор. 1564–1567; он был letrado, человеком с университетским образованием, а не сановником); Франсиско де Толедо, величайший из испанских проконсулов (1568–1580); Мартин Энрикес де Альманса, также из Новой Испании, (1580–1583, он основал колледж Святого Мартина в Лиме); Фернандо Торрес-и-Португал, граф Вильярдомпардо, деревни в Хаэне, от которой он получил свой титул (1586, он имел толику крови королевской династии Португалии); Гарсия Уртадо де Мендоса, второй маркиз Каньете (1588–1595); Луис де Веласко-младший, снова выходец из Новой Испании, правил с 1596 по 1604 год. Последний перуанский вице-король сделал очень много для улучшения условий, в которых существовало большинство индейцев. Однако в целом наместники, как правило, предпочитали пребывать в блаженном неведении о проблемах туземцев.

В соответствии с кастильской традицией все муниципалитеты в пределах империи обладали некоторой степенью самоуправления в форме городских советов (cabildos), членами которых — здесь безоговорочно копировался кастильский образец — были советники (regidores), избранные местными жителями, и магистраты (alcaldes), отобранные советниками. До конца шестнадцатого столетия советников зачастую назначала корона, и при этом было довольно широко распространено нечто вроде передачи должности по наследству. Правда, порой в населенных пунктах проводились cabildos abiertos, собрания всех мужчин, владевших каким-либо имуществом. Несмотря на все более строгий контроль со стороны должностных лиц, назначенных короной, все муниципальные органы власти обладали исполнительными, судебными и даже законодательными прерогативами на своей территории. Время от времени появлялись защитники прав индейцев, которым иногда удавалось добиваться отдельных успехов. Финансами изначально управляли из Севильи, посредством крупного коммерческого предприятия Каса-де-ла-Контратасьон, что располагало штатом бухгалтеров, инспекторов, казначеев и факториалов (contadores, veedores, tesoreros и factores). Эта схема, с незначительными вариациями, применялась по всему испанскому Новому Свету.

В теории советников полагалось выбирать мужскому населению территории, владеющему собственностью. Второй глава верховного суда (audiencia) Новой Испании доктор Себастьян Рамирес де Фуэнлеаль поражался тому, сколь упорядоченной оказалась процедура избрания советников в американских поселениях. Он даже особо отмечал, что «вводить индейцев в состав испанских cabildos значит раскрывать им глаза на все те пороки, какие присущи испанцам»‹‹189››. Доброжелательный епископ Васко де Кирога придерживался схожих взглядов, как следует из его рассуждений о выборах в провинциальном городке Отумба, некогда захваченном Кортесом: выборы, по его словам, проводились столь четко и планомерно, что в это сложно было поверить.

Распространенным явлением в начальные дни существования испанской империи была encomienda, то есть приписывание какой-либо территории и ее обитателей к владениям конкретного конкистадора. Эта полуфеодальная система работала не слишком хорошо, поэтому ей вскоре стали предпочитать фиксированные квоты налогов и трудовых затрат. К концу шестнадцатого столетия смысл понятия encomienda уже сводился зачастую к праву поселенцев получать доходы от тех или иных местностей. Корона также брала на себя непосредственное управление многими энкомьендами — после кончины первого encomendero, владельца энкомьенды.

Другой обязанностью чиновников из числа criollo было устройство торжеств и празднеств. Современный историк Чарльз Гибсон проницательно заметил, что, если правители прекращали устраивать праздники, их переставали слушаться. Весьма похоже на поведение чиновников в Древнем Риме, не правда ли?‹‹190››

Во второй половине шестнадцатого века главным учреждением испанских и американских городов являлся cabildo, городской совет. Это слово часто использовалось в Испании, особенно в Андалусии, в качестве замены для слова ayunta-miento. В состав большинства cabildos входили два магистрата (alcaldes) и около десяти советников (regidores).

Основными официальными доходами, которые, как ожидалось, будут получать все имперские учреждения в Америках, были, во‑первых, квинта (quinta), то есть пятая часть добычи (золота, серебра, бриллиантов и прочих драгоценных камней); во‑вторых, таможенные пошлины (almojarifazgo); в‑третьих, дань с naturales (туземцев); в‑четвертых, иные налоги, например, media anata (средняя годовая рента на церковные и мирские учреждения) и cruzada (налог, суливший благую жизнь после кончины).

Помимо сбора налогов, экономическая политика испанской империи опиралась на принципы, которые позднее стали трактовать как «меркантилистские». На практике это означало, что торговля была монополизирована метрополией на родину и управлялась из Севильи; любая экономическая деятельность, способная составить конкуренцию испанской, была запрещена. Развитие товарооборота между колониями сдерживалось бюрократическими препонами‹‹191››, а торговля с метрополией велась только из Портобело и Номбре-де-Диос, порта Картахены (на территории нынешней Колумбии), и еще из Веракруса в Новой Испании.

В декабре 1556 года в Кадис назначили нового чиновника, которому полагалось регистрировать корабли, отплывавшие из этого порта в Индии; к тому времени песчаные отмели Санлукара стали доставлять столько хлопот морским кораблям, пытавшимся уплыть из Севильи, что обычный маршрут пришлось изменить. Этим новым чиновником был Хуан де Авила, которому вначале платили 112 000 мараведи (см. Глоссарий) в год; после 1557 года эта сумма возросла до 130 000 мараведи. С той поры все отплывавшие в Америку суда принимали груз на борт в Кадисе и отправлялись в плавание из кадисской гавани; но пассажиров регистрировали по-прежнему в Севилье, а всем возвращавшимся кораблям надлежало следовать прямиком в Севилью, даже если они отплывали в Индии из Кадиса‹‹192››. (Обратный путь вверх по течению Гвадалквивира был проще, и отмели мешали не так сильно.)

Несмотря на перечисленные ограничения, имелось немало положительного в контактах, которые позволяли установить культурные связи с Новым Светом. К примеру, особое внимание уделялось образованию. Университеты появились в Мешико / Теночтитлане и в Лиме (Сан-Маркос) в 1551 году, а в Санто-Доминго (имени святого Фомы Аквинского) — семь лет спустя. Во всех этих учебных заведениях использовался опыт университета Саламанки. Первая колониальная типография была открыта в Мешико / Теночтитлане вице-королем Мендосой в 1535 году. Ее руководителем стал Хуан Кромбергер, сын знаменитого Хакоба Кромбергера из Севильи. О степени его успехов можно судить по списку имущества в завещании (Хуан умер в 1540 году). На складах типографии хранилось 446 экземпляров «Амадиса Галльского», более 1000 экземпляров «Espejo de Caballerías»[40] (прозаического перевода романтического эпоса Матео Боярдо «Влюбленный Орландо»[41]) и 325 экземпляров трагикомедии «Селестина» Фернандо де Рохаса; у Хуана печатных книг было больше, чем упоминалось в завещании его отца Хакоба, скончавшегося в 1529 году‹‹193››.