Читать книгу "Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов"

Если бы то была лишь пустопорожняя болтовня. 5 августа 1934 года начальник штаба артдивизиона Московского городского лагерного сбора Артем Нахаев обратился к своим бойцам с воззванием: завоевания революции преданы, все в руках у государства, которое порабощает рабочих и крестьян, свободы в стране нет, даешь новую революцию! После чего с группой бойцов попытался захватить караулку Московской пролетарской стрелковой дивизии на Сухаревской площади…

А ведь настроения в армии лишь отражали существовавшие в обществе. Из спецсообщения ГУГБ НКВД на имя Сталина о настроениях среди селян Грайворонского района Курской области зимой 1935/1936-го: «Да, сказал Новомлинский, жить стало весело, жить стало лучше, говорит Сталин, а вот у меня зарождается мысль, что так жить больше не следует, а нужно использовать свое ружье (централку) для выхода из этого положения». Председатель колхоза «Красный колос» Музалевский «среди колхозников открыто выражает свое недовольство, заявляя: „…Товарищи, признаюсь Вам всей душой, что я сейчас ненавижу всех руководителей власти и смотреть на них не хочется“».

Лучшее свидетельство реальной ситуации — резкий рост количества осужденных именно по политическим статьям (58-я). Например, колхозница-ударница из бедняков получила срок по статье 58–10 за распевание частушки: «Вставай, Ленин, вставай, дедка, нас убила пятилетка». 31 марта 1936 года Крыленко, тогдашний нарком юстиции РСФСР, сообщал Сталину, что с 1935 года «имеет место постоянный, прогрессирующий рост количества дел и осужденных по статьям о контрреволюционных преступлениях». Причем в большинстве своем это дела типа описанного выше — о так называемой «контрреволюционной агитации» (87 % осужденных из общего числа тех, кто попал под политические статьи) — о неосторожных высказываниях, проще говоря: людей брали и сажали за то, что они вслух выказывали нежелание мириться с официально пропагандируемой ложью; 25,4 % из числа этих осужденных — рабочие, 14 % — колхозники, 24,3 % — служащие, проще говоря, две трети осужденных не имели никакого отношения к «эксплуататорским классам».

Вот расклад того, за что люди получали приговоры: 16,7 % — «контрреволюционная агитация» против «важнейших мероприятий партии и правительства в виде антисоветских высказываний по поводу хлебосдачи, отмены карточной системы, госзаймов и проч.»; 10,1 % — в связи с колхозным строительством; 7 % — за анекдоты, стихи, песни, частушки; 4,6 % — за «издевательства над портретами вождей»; 4,4 % — восхваление вождей «троцкистско-зиновьевской» оппозиции; 6,9 % — за «выпады», связанные со всевозможными катастрофами, а также в связи с изданием… учебника ВКП(б); 1,9 % — за религиозную агитацию; 1,9 % был тех, кто обращался «за помощью к заграничным фашистским организациям с сообщением клеветнических сведений об СССР». А 46,55 % из общего числа осужденных по политическим статьям попали на нары в связи со смертью Кирова и Куйбышева — «установлено одобрение подсудимыми террористического акта… в отношении руководителей партии и правительства», проще говоря, сели те, кто в присутствии доносчика неосторожно выразился «туда им и дорога».

Но если непрерывно растет процент и количество репрессируемых по политическим статьям — разве это свидетельство благополучного положения?!

Пятая колонна — в Европе

Внешний фактор никогда не заносился Сталиным в разряд малозначимых. К моменту же явления на свет проекта «Конституция-36» он и вовсе стал актуальным: натурально запахло очередной военной тревогой. Время действительно было страшное: незатихающая напряженность на границе с Польшей; нацисты берут курс на ускоренную милитаризацию, и Германия рвет военные связи с СССР; на Дальнем Востоке — реальная японская угроза, в Маньчжурии создается мощный военный плацдарм, потенциально направленный против Советского Союза. Можно еще вспомнить и итальянские фортели — вторжение в Эфиопию, курс дуче на превращение Средиземноморья в «mare nostrum» («наше море»). В 1935 году Германия и Япония демонстративно покидают Лигу наций, в марте 1936 года Гитлер вводит войска в демилитаризованную Рейнскую область. Потом — Испания. В ноябре 1936 года, аккурат за 10 дней до принятия сталинской конституции, в Берлине подписан так называемый Антикоминтерновский пакт между Германией и Японией: по сути, военно-политическое соглашение, направленное против Москвы, — замаячила угроза войны на два фронта!

А на государственном уровне союзников, можно сказать, нет (не считая Франции и Чехословакии — с мая 1935 года). Британия на заигрывания Москвы не реагирует, Америка сталинские приставания игнорирует — дипотношения между странами установлены лишь в ноябре 1933 года, так что о серьезных контактах речи пока нет. На кого рассчитывать Сталину, случись война? Ставка на компартии Запада уже бита — Коминтерн к тому времени себя дискредитировал полностью, мало того что показав свою недееспособность, так уже ни у кого и сомнений нет, что это просто филиал ЦК ВКП(б), ОГПУ и Разведупра Красной армии в придачу. Так ставить уже было нужно на реальную силу: на социал-демократов, социалистов, на широкие политические слои — тех, кто действительно мог оказать воздействие на правительства своих стран.

Но чтобы охмурить «широкую общественность», нужно было кардинально обновить фасад, не только сделав его более привлекательным, но и недвусмысленно отмежеваться от замаха на мировую революцию. Чем соблазнять? Да уж не союзной конституцией 1924 года, в которой не только не было даже намека на декларативный демократизм, зато все права и свободы советских граждан исчерпывались главой IX конституции — «Об Объединенном государственном политическом управлении» (ОГПУ)… Конституции же союзных республик, в частности РСФСР, имели «своей задачей гарантировать диктатуру пролетариата, в целях подавления буржуазии». Правда, там скороговоркой и между делом упоминалось, что, типа, есть свобода печати и митингов — но только для «рабочих и крестьян». А в отношении остальных, «руководствуясь интересами трудящихся, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которыми они пользуются в ущерб интересам социалистической революции» (ст. 14). И соответствующая, 69-я, статья перечисляла кучу категорий лиц, лишенных всяких гражданских прав. С таким фасадом и статьей о руководящей роли ОГПУ на мировой арене ехать было некуда.

Первые плоды изменения имиджа СССР (как раз под соусом подготовки новой конституции) Сталин вкусил уже в 1935 году. 2 мая в Париже был подписан советско-французский пакт о взаимопомощи. Для лоббирования проекта руками тамошних левых вовсю был использован, как сказали бы сейчас, активный пиар: советский режим меняется и демократизируется на глазах, на выходе «самая демократическая конституция в мире», а пока она пишется, из действующей убирают главу про страшное ОГПУ, да и вообще само это ОГПУ как бы «ликвидировано» еще в 1934 году! В ортодоксальной советской воениздатской «Истории Второй мировой войны» про то активное мероприятие пишется достаточно откровенно: «В заключении франко-советского договора значительную роль сыграла прогрессивная общественность Франции…».

16 мая того же 1935 года оформлен еще один пакт о взаимопомощи — уже с Чехословакией. И, как снова с удовлетворением подчеркивал тот же официоз, «его подписание явилось крупным успехом Коммунистической партии Чехословакии, постоянно разъяснявшей народу, что действительной гарантией национальной самостоятельности страны может быть только союз с СССР». Сработал-таки сталинский расчет на пятую колонну нового образца!