Читать книгу "От Дарвина до Эйнштейна. Величайшие ошибки гениальных ученых, которые изменили наше понимание жизни и вселенной - Марио Ливио"

Судить, насколько влиятельна та или иная научная теория, иногда можно по тому, насколько яростно возражают против нее различные светила, обремененные заслугами и авторитетом. В случае Кельвина верным признаком, что теория привлекла внимание оппозиции, было то, что в феврале 1869 года вычисления Кельвина раскритиковал биолог Томас Гексли.

Томас Гексли заслужил прозвище «Бульдог Дарвина» за агрессивную поддержку теории эволюции и готовность в любой момент встать на ее защиту. Дарвин терпеть не мог научных споров, зато Гексли их просто обожал. Более всего он прославился, пожалуй, легендарной перепалкой с Самуэлем Уилберфорсом, епископом Оксфордским, 30 июня 1860 года[122] в библиотеке Музея естественной истории при Оксфордском университете во время ежегодной конференции Британской ассоциации продвижения науки. Инцидент был описан яркими, пусть и не вполне достоверными красками в октябрьском выпуске «Macmillan’s Magazine» за 1898 год[123]. Автор вспоминает:

«Мне выпало счастье присутствовать при достопамятной коллизии в Оксфорде, когда мистер Гексли бросил дерзкий вызов епископу Уилберфорсу… Тогда епископ поднялся, покраснев, и несколько презрительным тоном заверил нас, что идея эволюции совершенно пуста и голуби испокон веку были теми же голубями. Затем он обратился к своему противнику с тем же оскорбительно высокомерной улыбкой и поинтересовался, по какой же линии тот произошел от обезьяны, по деду или по бабке? Услышав это, мистер Гексли поднялся – медленно и грозно. Высокий и худой, суровый и бледный, очень сдержанный и очень суровый, он стоял перед нами – и произнес сокрушительные слова, которые сейчас, пожалуй, никто, в том числе и я, не вспомнит в точности, более того, они стерлись у нас из памяти тут же, едва были произнесены, поскольку от их смысла захватывало дух, однако же смысл этот был бесспорен. Мистер Гексли ничуть не стыдился, что среди его предков была обезьяна, но ему было бы стыдно оказаться в родстве с человеком, который при помощи своих великих талантов стремится сокрыть истину. Никто не сомневался, что верно уловил суть сказанного, и впечатление это произвело душераздирающее. Одна леди лишилась чувств, и ее пришлось унести.»

Хотя сохранилось несколько версий того, к каким именно словам и выражениям прибегли участники этого неожиданного диалога, закрепившаяся за Гексли слава блестящего оратора и растущее недовольство вмешательством церковников в дела науки послужили причиной популярности этой легенды, которая с каждым годом обрастала подробностями[124]. Историк науки Джеймс Мур даже заявил, что «XIX век не знал более прославленной битвы со времен Ватерлоо»[125].

Гексли решил выступить в защиту геологов в своем президентском обращении к Лондонскому геологическому обществу. Сначала он воспользовался тем обстоятельством, что Кельвин раскритиковал довольно старое сочинение Плейфэра, и сделал довольно сомнительное заявление: «Я не считаю, что в наши дни среди геологов найдутся сторонники догматического актуализма»[126]. Далее он задает риторический вопрос, требовалось ли какому-либо геологу более 100 миллионов лет на все геологические процессы. Это был крупный промах, поскольку «хозяин» самого Гексли, сам Дарвин, ошибочно оценил возраст Уилда в 300 миллионов лет. Наконец, после нескольких еще более сомнительных, хотя и красноречивых утверждений Гексли объявил собственный вердикт: «от всей критики [геологии и биологии] не осталось камня на камне».

Обращение Гексли вызвало яростный ответ одного из самых верных сторонников Кельвина – физика и математика Питера Гатри Тэта, который никогда не упускал возможности поучаствовать в хорошем скандале и написал отзыв на обращения Кельвина и Гексли, где в нескольких учтивых фразах всячески оскорблял Гексли. После чего решил нанести удар еще болезненнее и заявил, что подобная оценка возраста Земли не только не имеет под собой никаких физических оснований, но и на самом деле Земля гораздо моложе даже самых смелых оценок Кельвина.

«Как выяснилось, мы можем со значительной долей вероятности сказать, что физика уже указывает на период в десять-пятнадцать миллионов лет, которого вполне достаточно для достижения всех целей геолога либо палеонтолога – и весьма вероятно, что, получив более точные экспериментальные данные, мы сумеем еще сильнее сократить этот период[127].»

Итогом провокационных заявлений Тэта стал ропот среди геологов, которые сочли, что достаточно постарались найти компромисс с временными ограничениями, которые установил Кельвин, а физики при этом не сочли нужным снисходить к геологическим данным. Однако, даже если учесть все эти мелочи, победу одержал, несомненно, Кельвин – в научном мире возобладало представление о том, что возраст Земли все же ограничен, а не непостижимо велик. К концу XIX века идея стабильного состояния Земли уступила место осознанию, что подсчет возраста Земли с опорой на законы физики, в сущности, входит в задачи геологии как науки.

Казалось бы, подобный колоссальный прогресс геологии в сочетании с сонмом других научных заслуг Кельвина (он опубликовал более 600 статей) должны были ввести его в число тех выдающихся деятелей науки, вклад которых запоминается человечеству навеки, поставить в один ряд с Ньютоном и Галилеем. К сожалению, реальность жестока, и не помогло даже то, что Кельвин был светилом и в науке, и в технике. В 1999 году журнал «Physics World» и интернет-сайт Британского Института физики «Physics Web» провели опросы с целью выявить десять величайших физиков всех времен и народов[128]. Ни в том, ни в другом списке Кельвин упомянут не был. По крайней мере одна из причин такого низвержения с пьедестала – это «маленькая проблема», возникшая при определении возраста Земли: сегодня мы знаем, что нашей Земле примерно 4,54 миллиарда лет[129]. Это примерно в пятьдесят раз больше оценки Кельвина! Как же ему удалось настолько промахнуться – ведь он опирался на физические законы?