Читать книгу "Про меня и Свету. Дневник онкологического больного - Вероника Севостьянова"

Реклама, реклама, завлекательная сторона несуществующей жизни. Знаете, каким врачам я научилась хоть немного доверять за время моего длительного общения с людьми в белых халатах? Врачам государственных клиник, тем, кто работает за обычную зарплату. Нет, конечно, разные люди бывают и по ту, и по другую сторону медицинских полисов, но все же в платные больницы я стараюсь ходить как можно реже. И не потому, что финансы жалко, а из-за уверенности, что за деньги в нашей стране лечат хуже. Бесчестнее, что ли, лечат? Ну, как-то так. Но это я про нашу страну, не про Израиль. На Израиль у большинства наших сограждан все равно никаких средств не хватит.

А у меня теперь новый терапевт. Мария Викторовна очень красивая женщина и очень умный врач, а вот работает в обычной городской поликлинике. Впрочем, мой любимый хирург уже несколько раз говорил мне тихим, почти извиняющимся тоном: “В поликлиниках работает очень много настоящих врачей. Очень много. Поверьте”.

18 января

Итак, я на Тенерифе. Друзья оплатили мне эту поездку на Канарские острова, чтобы я снова смогла начать радоваться жизни. И я радуюсь, и попутно вспоминаю Ниццу, в которой я была девять месяцев назад перед началом лечения. И хотя все вокруг меня убеждают, что Ницца гораздо красивее испанских островов, я не могу в это поверить. Тогда мне показалось, что Лазурный Берег назвали лазурным лишь из жалости, ведь тогда весь мир в моих глазах был исключительно беспросветным и серым. Тогда я не верила, что впереди у меня жизнь.

Заплыв у двух немок в Атлантическом океане я вчера выиграла. Даже непонятно, на что мы состязались – то ли на дальность, то ли на скорость, то ли на время пребывания в воде. И условия тоже были неясны, так как океан это все же не бассейн, волны там сильные, волнорез не очень помогает, и язык у нас троих был только один на всех, язык жестов. Нет, конечно, при моей любви к Баварии немецкий я слегка знаю, но не настолько, чтобы выйти за рамки обсуждения времени и места встречи. В любом случае я всех немок переиграла, что были вынуждены признать и они. Честь Родины я не посрамила, а значит, уже успешно слетала на отдых. Да и бармен-испанец здесь считается моим официальным ухажером. Ну, как вы понимаете, в отеле, да на две недели отдыха – это все очень серьезно. Посягательства на его свободу со стороны других окружающих дам доблестно отбиваются все той же мощной немецкой пьющей диаспорой. Эта самая диаспора вообще как-то рьяно взяла меня под свою опеку. Вечером мне уже доложили, что все утро я играла на пляже с собачкой чуждого нам испанца и что “наши” немцы это осуждают. Вот такой это маленький остров.

Письмо из московского журнала подтвердило, что первая часть моего дневника в кратком изложении напечатана в первом январском номере этого года. В феврале и марте там же, в столичном глянце, будет продолжение. Ну что же, буду думать, что это предыстория будущей книги. Хотя? Хочешь насмешить Бога, расскажи о своих планах. Так что помолчу, ведь я сейчас просто живу, и жить мне нравится. Может, немного и кощунствуя, скажу даже больше: сегодня мне нравится жить больше, чем до диагноза. Я стала получать больше удовольствия, моя жизнь раскрасилась новыми цветами. Да и доктор попался, знаете ли, такая душка симпатичная.

30 января

Таблетки, которые я пью, в просторечии все называют гормональными. На самом деле никаких гормонов в них нет, но они действительно влияют на действие эстрогена в организме и блокируют рецепторы опухоли. И в итоге развитие опухоли замедляется, а в отдельных случаях и подавляется вовсе. Таблетки я буду пить в течение пяти лет, а если повезет и я буду жить и дальше, то самые последние современные рекомендации уже сводятся к десятилетнему сроку приема этого препарата. Месячный курс таблеток стоит всего сто рублей, я уже все разузнала в своей любимой аптеке.

“Уже можно начинать их пить?” – спрашиваю я у своего главного доктора. “Начинайте, – кивает он, а потом уточняет: – Только не покупайте у нас. У вас же есть загранпаспорт? Съездите за лекарством в Финляндию”. Я лишь пожимаю в ответ плечами, зная, что мой хирург – большой перестраховщик. “Лучше перебдеть, чем недобдеть” – его любимая фраза, которую я, профессиональный журналист, до общения с этим врачом даже написать правильно не могла, ну не было такого принципа в моих жизненных установках. А через три дня в поликлинике участковый онколог, выписывая мне рецепт на этот препарат, тоже сразу уточняет: “В Финку поедете за лекарством?” И я уже настораживаюсь: “Елена Михайловна, так это что, серьезный совет?” И она кивает, не отрываясь от заполнения моей медицинской карточки: “Угу, года два назад мы заметили, что те таблетки, что расфасованы в Петербурге, имеют, мягко говоря, странный эффект. А у вас все же, знаете, не та болезнь, при которой можно рисковать”. И я еду в Финляндию, а по пути в чужую страну задаюсь многочисленными вопросами.

Если честно, то я уже даже почти привыкла, что, покупая лекарства в аптеке, зачастую приобретаешь болеутоляющие, которые ничего не утоляют, жаропонижающие, что не могут понижать, и противовоспалительные, скорее вызывающие, чем снимающие воспаление. Мел вместо лекарства во многих российских упаковках. И я не думаю, что к онкобольным те деятели, которые подделывают таблетки, относятся менее цинично. Конечно, подделывают, несмотря на то что в моем случае фиктивный препарат вызвал бы не просто неприятные ощущения, а привел к реальной смерти. И я не удивляюсь налаженному производству, понимая, что деньги не пахнут. Но я другого понять не могу. Упаковка из тридцати таблеток стоит всего сто рублей, выгода-то особая в чем при этом фальшивом производстве? Или курочка по зернышку, а убийца – по сто рублей за человеческую жизнь?

В общем, в Финляндию я съездила, но лекарство там мне купить не удалось. Несколько пачек необходимых таблеток мне уже переслала из Израиля Людмила. В Израиле одна упаковка стоит десять евро.

31 января

Ох! Продолжаю пожинать “плоды радиационного облучения”. Помните, я писала, что радиация вызывает полнейшую тупость и нескончаемую сонливость? Вот последствия собственного тупизма до сих пор и ощущаю.

За время лечения рака у меня рассыпались четыре зуба. Да-да, химиотерапия и радиация настолько агрессивны, что кроме всем известного облысения мы еще получаем отваливающиеся ногти и испорченные зубы. Но ногти хотя бы, как известно, отрастут. А зубы надо лечить и восстанавливать. Восстановить лично мне удастся только три. Именно три мне потихоньку замазывали “до лучших времен” в период химий. Ходила я в свою соседнюю клинику, объясняла Елене Александровне, что ничего лечить пока нельзя, что организм ослаблен, что любое излишнее вмешательство при таких показателях крови грозит непредвиденными последствиями, и она приостанавливала процесс разрушения как могла, и мы обе ждали дня, когда можно будет начать полноценное лечение. А с четвертым зубом я пошла в другую клинику. “Почему?” – спросили у меня все мои знакомые и друзья. А я могла ответить лишь пятью словами: “Радиация виновата. Тупила я тогда”.

В суд бы подать стоило на ту клинику, одну из крупнейших в Санкт-Петербурге, кстати, но жалко мне тратить время. Поэтому в моем активе больше нет одного из зубов, а на память о нем, утраченном, остались лишь трудно поддающийся лечению односторонний одонтогенный гайморит, чек на несколько тысяч за полуторачасовое хирургическое удаление и ряд писем от хозяина клиники. Этот эскулап в электронной корреспонденции мне подробно рассказал, что с моим заболеванием вообще не стоило приходить в приличную клинику. По его мнению, нам, онкобольным, в принципе надо сразу укрываться белой простыней и тихонько самостоятельно ползти в сторону кладбища. Вы скажете, так не бывает? Бывает. За время, прошедшее с постановки диагноза, я поняла, что не зря раньше предупреждали о том, что лучше не рассказывать о своей болезни. Лично я уже неоднократно слышала, что лечить нас – только зря деньги тратить, ну и еще со мной перестали общаться некоторые из моих, казалось бы, хороших знакомых. Впрочем, что это я о грустном? Потерян же только один зуб. А над всеми остальными уже несколько дней колдует волшебник, стоматологический техник Кирилл Юрьевич. А его ассистент Оксана при каждой нашей встрече приговаривает: “Я так вами горжусь, вы такая молодец, я уверена, что у вас и дальше все получится”. И я благодарна им. Они мне дарят надежду, что в нашем обществе хороших людей намного больше. Ведь правда, после таких слов понимаешь, что есть смысл и жить и дальше?