Читать книгу "Проект собственной смерти - Алексей Макеев"

— Гуров, прекрати немедленно! Ты не явишься к самой Круповицкой в форме! У нас будет обед, понимаешь ты это или нет? В приличных домах не принято являться к столу в униформе.

— Это не униформа, а стандартный костюм сотрудника полиции. И потом, при погонах я смотрюсь куда солиднее, — попытался пошутить Лев.

— Возражения не принимаются, — безапелляционным тоном заявила Мария. — Или ты едешь в костюме, или я отменяю встречу.

— Хорошо, я заеду переодеться, — сдался он. — Но сначала загляну в отдел.

— Дорогой, ты не успеешь, — сменив гнев на милость, вновь защебетала Мария. — До загородного дома Екатерины Николаевны больше часа езды. Мы едва-едва уложимся. Некрасиво получится, если мы приедем с опозданием. Это наверняка скажется на ее отношении к тебе, и тогда ни о какой откровенности не может быть и речи.

— Считай, что я уже дома, — окончательно сдаваясь, произнес Гуров. — Только, пожалуйста, сама будь готова к сроку, — и поехал прямиком домой.

Пришлось звонить капитану Жаворонкову и давать ему задание пробить местонахождение американского подданного Сэма Титоуна, бывшего Семена Травкина. Хорошо, хоть Жаворонков вопросов не задавал. Повторил задачу и отключился.

— Какая же вы, право, красивая пара! — в шестой раз за последние десять минут произнесла госпожа Круповицкая, со всех сторон оглядывая Гурова и Марию.

В загородный дом Круповицкой они успели вовремя. Екатерина Николаевна ждала их в саду. После официальных приветствий она предложила гостям прохладительные напитки и, пока молоденький парнишка, выполняющий роль то ли официанта, то ли прислуги, готовил их, не переставая, восхищалась гостями.

— Вы нас смущаете, Екатерина Николаевна, — явно довольная похвалой, всякий раз твердила Мария.

Гуров наблюдал за женой и не узнавал ее. Откуда вдруг это дикое желание угодить стареющей певице? Для чего эти официальные обеды чуть ли не с переодеванием? В конце концов, он списал странное поведение жены за счет волнения перед премьерой. Мария и раньше в таких случаях вела себя странно. Видимо, это новый бзик, успокаивал он себя.

— Смущаться тут нечему, дорогая. Если мужчина и женщина хорошо смотрятся вместе, это всегда приятно. Как удачная картина, — продолжала Екатерина Николаевна. — А вы, молодой человек, увлекаетесь искусством?

Вопрос был адресован Гурову. Он галантно поклонился и вежливо ответил:

— Если увлечение супругой можно назвать искусством, то да.

Мария залилась краской, а Екатерина Николаевна рассыпалась серебристым смехом.

— Чувство юмора — это прекрасно, — отсмеявшись, заметила она. — Особенно удивительно слышать стоящую шутку из уст человека вашей профессии. Мария сказала, вы занимаетесь расследованием убийств, верно?

— По мере сил, — ответил Лев. — Кстати, убийством вашего знакомого, господина Штейна, занимаюсь именно я.

— Ужасная трагедия, — не меняя выражения лица, произнесла Екатерина Николаевна. — Такой молодой, такой перспективный, и вдруг это. Врагу такого не пожелаешь. Нас с Альбертом связывали довольно теплые чувства. Но это было очень давно. В последнее время мы редко виделись. Альберт был чересчур занятой человек, все свое время отдавал работе. Впрочем, как и я. Среди людей творческих профессий такое часто встречается, но вы и сами наверняка знаете об этом не понаслышке. Вашей жене это уж точно знакомо.

Вернулся парнишка с подносом, заставленным кувшинами с различными напитками и стаканами. В кувшинах плавали фрукты и кусочки льда. Беседа прервалась. Пока парнишка оделял всех напитками по вкусу, Гуров наблюдал за Екатериной Николаевной. Актрисой она была хорошей. Ни один мускул не дрогнул на лице, когда он заговорил о Штейне. Но вот в глазах… В глазах промелькнула и исчезла непритворная боль. Неужели ему удалось найти человека, способного испытывать к Штейну теплые чувства? До этого момента Гуров считал, что такого человека не существует в природе. Все ругали Штейна, награждали обидными эпитетами и вообще относились к нему, мягко говоря, с прохладцей. В глазах Екатерины Николаевны неприязни не было.

— И каков вердикт? — произнесла Екатерина Николаевна, как только парнишка, раздающий напитки, удалился.

— О чем вы? — смутился Лев.

— Вы так настойчиво искали что-то на моем лице, что мне самой стало интересно, найдете ли? Вот я и интересуюсь: каков вердикт?

— Вы любили его? — выпалил Гуров.

Екатерина Николаевна перевела взгляд на кустарник, густо разросшийся вдоль искусственно созданной тропинки. Молчание длилось добрых пять минут. Ни Гуров, ни Мария не смели произнести ни звука. Когда Екатерина Николаевна заговорила вновь, голос ее изменился до неузнаваемости:

— Да, молодой человек, вы правы. Когда-то я любила этого мужчину. Такого красивого, такого пылкого, такого неопытного. И, конечно же, молодого. Надо отдать вам должное, полковник, вы не даром едите свой хлеб.

— Простите, я не хотел вас расстроить. А насчет наблюдательности, так я за этим сюда и приехал. Вы — единственный человек, способный рассказать мне о том, каким был Штейн при жизни. Я хочу найти его убийцу и ради этого готов на многое.

— Похвальное рвение, — произнесла Екатерина Николаевна. — Ну, раз уж мы определились с целью визита, не будем терять времени. Полагаю, вы хотите услышать историю нашего знакомства?

— Было бы неплохо, — кивнул Лев.

— Устраивайтесь поудобнее. Рассказ будет долгим. Мы встретились с Альбертом где-то около двадцати пяти лет назад. Да, молодые люди, история наших отношений уходит далеко в глубь времен. Ему тогда было немногим больше двадцати четырех лет. Совсем мальчишка против моих неполных сорока. Можете улыбаться, я не отношусь к разряду людей, не способных посмеяться над собой. Альберт тогда только начинал строить карьеру архитектора. Я же входила в «золотой век» собственной славы. Альберта привел на одну из моих премьер кто-то из моих знакомых. Уже и не вспомню, кто именно. Ах нет, вспомнила. Нас познакомил мой поверенный в финансовых делах, Антон Дербенев. Я тогда загорелась идеей отстроить дом по своему вкусу. Этот дом. — Екатерина Николаевна театральным жестом указала на дом позади себя.

Гуров и Мария по-новому взглянули на него. Дом являл собой истинное творение гения. От него просто невозможно было оторвать взгляд. Уловив восхищение в глазах Марии, Екатерина Николаевна улыбнулась:

— Не знаю, чего здесь больше: таланта гения или безрассудной мальчишеской любви. Этот дом Альберт проектировал, будучи моим любовником. Наши отношения развивались настолько стремительно, что мне не всегда удавалось скрыть их от вездесущих журналистов. Альберт несколько комплексовал по этому поводу. Он не хотел, чтобы мое имя склоняли в прессе. А мне на тот момент было наплевать, что и кто будет обо мне говорить. Поздняя любовь бывает такой же безрассудной, как и юношеская. Увы, она бывает и такой же быстротечной. Наши отношения продлились до тех пор, пока не был построен дом. Потом они как-то сразу угасли, пока совсем не сошли на «нет».