Читать книгу "Настоящая любовь / Грязная морковь - Алексей Шепелёв"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что, Ром, как учёба?
– Да знаешь, Роман, бля… Одно слово – роман! «Санта-Барбара»! Мисягина, говорят, от меня беременна… Даже сама уже говорит. Дура-а! Я уж и там бабу нашёл крутую – на BMW ездит; жу-жу только для деревни машина. Скоро ноль-девятую куплю себе, хотя, может, и женюсь даже… – потирает руки, сплёвывая сквозь зубы. – Отстой!
– Ну, молодец, Ром. Пусть теперь деревенских залуп пососёт, пока не опоросится!
– Рая-Рая! Свинка, х… соси! «А наш бельчак в дупель орешки грызёть» – как писал Сибаба… в школе в сочинении – сочинитель, фак, как Перекусов сосед! – выскочил, выставив свои глазищи-зубищи, сам Зам. Но на него тоже немного обратили внимания.
– А Януха-то, говорят, тоже того…
– Чтоб она – да не может быть.
– А Кай-то её навещает – на мотоциклах, Витёк! И охота ему катать по 30 кэмэ – туда-обратно!
– А он её того, можть… Или с презером…
Цыган резко тсыкнул и судорожно отшвырнул бычок.
Вышла Яна.
– Куришь?!
– Я не курю, я просто так… Голова болит, да ещё этот ублюдок на нервы действует.
– Прости меня, Яна… Прости… Я не человек, я чудовище… Я не могу так… Я хотел повеситься… но… смешно и страшно – надеялся встретить тебя… Я тебя люблю, Яна… Янка… Я тебя недостоин. Прощай.
– Нет! Нет, нет, я не могу без тебя. Я тебя люблю, Слай, люблю по-настоящему…
– «По-настоящему»… По-настоящему, Яна, это я! Яна – это я. Ты для меня – всё. Я тебя любил всегда – так, как мог… Сейчас – больше жизни. Люблю тебя, только тебя, моя Яночка!
Ещё кто-то вывалился.
– А вот и он! Эээ! Витёк, чаво ты?! Опять салатом кидался – ты уже запарил! Пойдём, я тебя помою в колодце…
Он повёл Яху, все наблюдали.
– Держись, Витёк, за столб, я достану воды! – орал Змей.
Яха весь вихлялся, перегибался и пританцовывал, но всё же кое-как состыковался со столбом колодца. Змей достал бадью, напился и стал ладонью черпать воду, забрызгивая ей Яхины джинсы.
– Так ты будишь… сто лет!.. – декламировал Яха. – Дай по-кажу!..
Он вдруг схватил бадью и вылил на Зама. Все удохли. Яна сказала: «Дурачьё, я руку хотела помыть – куревом воняет», и зашла.
А я в это время был дома и собирался идти к Перекусу. Я взял с собой Сержа и полуторалитровую бутылочку вишнёвого вина – специально для именинника.
Грязь была как никогда и ещё кружился снег. Бабка Перекса повторила, что «его уж с вечеру нету» (!). Мы подумали, что он у Ленки Курагиной (они в последнее время сдружились необычайно), и попёрлись туда. Чуть ли не из каждого двора выскакивали собаки (словно расплодились откуда-то!), но братец их не боялся: как только кидалась какая-нибудь овчарка – он кидался на неё и страшно орал. Собаки исчезали безвозвратно (как и Перекус, так его перетак!).
Потом мы пошли к Заму. На мосту вообще был потоп – как будто в его центре взорвалась бомба, а потом воронку залили кефиром, только чёрным. Да-да, слякоть, эта масса, была точь-в-точь как кефир – так её размесили… Я это знал наощупь – была абсолютная чернь. Последний фонарь, освещавший в 1-й главе мой сад, потух или разбился. Мы шли…
Я вспоминал, что когда у нашего дома не было ещё терраски, а был крылец, я, выйдя на него, собираясь в школу, видел, как из своего дома на другом берегу выходит Зам – расстояние большое, весь обзор скрыт зарослями у речки или домами, но всё-таки был какой-то немыслимо маленький зазор, появляющийся при определённом градусе зрения… и я видел только притолоку низенькой двери Зама…
Пока всё это мне представлялось, мы упёрлись прямо в эту самую притолоку – она была на уровне глаз, а чтобы постучать в дверь, надо было нагибаться… Братец «стукнул» пинком…
В доме явно кто-то был, кто-то смеялся, и в чулане вроде бы горел свет, но окна были плотно занавешены (недавно, видно, постирали занавески к Пасхе, завесив окна покрывалами и тряпками). Опять стучим.
Я пошёл было стучать в окошко, но осёкся – в узкую щёлку между занавесой и рамой я узрил Янку. Она стояла (радостная) в тускло освещённом проёме чуланной двери и держала пальчиками за хвост мыша.
Он нежно (sic!) расцеловал её, взял на руки и сказал: «Мы больше не расстанемся ни на миг».
Вдруг я понял, что это не мышь, а Tampax. Я сказал братцу: «Иди обойди – может, они в хатке» (благо он из-за своих интенсивных пинков в дверь не заметил, что я не стучал). Я припал к окну. Никого не было, только тускловатый слабоваттный свет из чулана. Когда тени шевельнулись, я их различил: Яна приседала, а рука Джилли (сестры Зама) подала ей мышь. У меня захватило дыхание и потемнело в глазах. Яна – Я-на – Я-на, опять она! Сестрёнка Зама помогла ей с тампоном (видимо, Яна первый раз их видела). Они вышли оправляясь, случайно столкнулись в проёме, Джилли шутливо сзади шлёпнула Яну: ничего, мол, ощущения? Та прыснула, как малолетка (вообще-то, что-то для неё новенькое – видно, в городе набралась) бросилась за Джилли и довольно жёстко нахлестала той по лосинам.
Вышли в сени – я услышал их голоса. Яна смеялась.
– О! Накраситься забыла. У тебя какая помада, Джиль? Не знаю такую – мажется?
– Не, импортная, так пахнет прикольно.
– Что-то не верю…
– А ты попробуй: покрась и на руку – будет отпечаток или нет.
Они зашли обратно, включили свет. Яна красила губы у зеркальца, сзади прыгала длинненькая Джилли. (Доросла, блин!) Я уже, можно сказать, читал по губам:
– Пробуй.
– Да не буду я пробовать. Пошли, выключай.
Они двинулись к двери, но как-то столкнулись.
– Я-то забыла! – опомнилась Джилли. – А ты пока попроб…
Яна целует её – три умелых движения нижней губы.
Свет погас…
Мать постарела…
Свет погас, но они вышли.
– Ты «Имануэль» читала?
– «Эмманюэль»?
– Ну, у меня валяется… Да тебе, по-моему, тоже Рома давал? Читать – как думаешь? Говорит…
– Не, Джиль, не читай – не поймёшь – ты ж дубовая!
– Я три страницы прочитала – ничё не по…
Я побежал. Сзади дома, на пороге хатки, тоже подсвеченный из двери, стоял Перекус и разговаривал с Сержем.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Настоящая любовь / Грязная морковь - Алексей Шепелёв», после закрытия браузера.