Читать книгу "Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник) - Лев Давыдычев"

Она – реветь и звать на помощь.

Люди видят – стоит девочка, плачет в четыре ручья (по два из каждого глаза), а ее хотят бить.

И все – ей на помощь.

Вот она какая, Сусанна Кольчикова.

Продолжаем парад участников нашего представления!

ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ НИКТО НЕ ВЕРИТ, ФОКУСНИК ГРИГОРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Вот как мы с ним познакомились. Был я в командировке, ждал поезда на маленькой железнодорожной станции. Наступила ночь. До поезда оставалось часа два. Смотрю: на скамейке под фонарем сидит человек и…

У меня от удивления, как говорится, глаза на лоб полезли, а от страха волосы на голове зашевелились.

Ведь человек этот поднимал с земли гальки, подбрасывал их в воздух, и они

п

а

д

а

л

и

е

м

у

в

р

о

т.

Я начал считать гальки. Одна… десять… тридцать…

Человек поднял гальку величиной с кулак, подбросил в воздух и – проглотил!

Заметив меня, он сказал:

– Присаживайтесь.

А я подумал: «Вдруг он возьмет меня, подбросит в воздух и проглотит?!»

– Садитесь, садитесь, – снова предложил мне этот странный человек. – Отдыхайте.

Я присел, а он продолжал глотать гальки.

– Что вы делаете? – в ужасе спросил я.

– Закурить есть? – спросил этот странный человек.

– Некурящий.

Тогда он сунул руку в карман моего пиджака и достал оттуда сначала портсигар, затем спички, закурил, поблагодарил и положил спички с портсигаром мне в карман.

Я сунул туда руку – пусто.

Тогда он на моих глазах проглотил горящую папиросу, достал из уха новую, проглотил ее и достал новую – из моего ботинка.

– Хватит! – весело сказал этот странный человек, видимо почувствовав, что я собираюсь бежать. – Просто я фокусник. Вот от нечего делать тренировался. Понравилось?

– Нет, – ответил я, – испугался.

Человек опустил руки, и из обоих рукавов на землю высыпались гальки, в том числе и та, величиной с кулак.

Посмеялись мы и разговорились.

Родители моего нового знакомого – Григория Васильевича – хотели, чтобы он рос не как другие дети. Его не отпускали одного играть на улицу, в школу и обратно домой его сопровождала мама. Ребенок рос избалованным, капризным. Родители мечтали, чтобы он прожил жизнь уютно, беззаботно.

Но однажды Гришу привели в цирк.

Видел он и ловких гимнастов, и сильных борцов, и смелых дрессировщиков, и веселых клоунов, и красивых наездниц…

И здесь же, на представлении, он решил во что бы то ни стало стать фокусником – человеком, которому никто не верит.

И стал им.

И выпала ему жизнь не уютная, не беззаботная, а суматошная, беспокойная, даже тревожная.

Но важно выбрать себе работу по душе. Это самое главное. Лучше быть хорошим дворником, чем плохим академиком.

Да и профессия фокусника не такая уж легкая, как может показаться на первый взгляд.

Фокуснику никто не верит.

Никто! Ни один человек!

Зрители пожалеют оступившегося гимнаста, поскользнувшуюся наездницу, простят глупые шутки клоуну, но когда выходит на манеж фокусник, все зрители мысленно желают ему неудачи. Кое-кто считает его просто обманщиком. Ведь зрители смотрят во все глаза и сердятся, потому что не могут заметить, откуда в бумажном кульке оказывается вода или как куриное яйцо мгновенно превращается в живого петуха.

…Когда в ваш город приедет цирк шапито, приходите на представление и не жалейте ладоней – хлопайте артистам, этим неутомимым, сильным, ловким и смелым труженикам!

ГРОЗА ЖУЛИКОВ И ХУЛИГАНОВ МИЛИЦИОНЕР ГОРШКОВ И ЕГО ПОДОПЕЧНЫЙ, НЕ ПОДДАЮЩИЙСЯ ВОСПИТАНИЮ ГОЛОВЕШКА

Жизнь у Головешки была в высшей степени скучная. Он даже читать не любил. Да чего там – читать! Он даже в футбол не играл.

А Горшков ему одно твердил:

– Думай. Включай свою мозговую систему на полную мощность.

Нет уж, если жизнь не удалась, никакая тут система не поможет, сколько ее ни включай! Вот раньше, когда с жуликами дружил, жить было интересно. Воровать Головешке (а так его прозвали за то, что он был черноволосый и всегда чумазый), скажем прямо, понравилось. Конфеты ел, в кино каждый день ходил, мороженое по нескольку штук за один раз сглатывал, по целой бутылке фруктовой выпивал и целой булкой закусывал.

И очень, помнится, удивился, когда его забрали в милицию.

Испугался.

Ничего не понял: ведь до этого он не задумывался над тем, что берет чужие деньги, что совершает преступление, что будь он не маленьким, то за свои делишки угодил бы прямо в тюрьму.

Головешка выслушал Горшкова с величайшим вниманием. Раскаяние его было настолько очевидным, что разговор в милиции занял не более получаса.

Однако на другой же день милиционер явился к нему домой и долго разговаривал с матерью, Ксенией Андреевной, выспрашивал ее о жизни.

Мать, конечно, расплакалась: сын растет непутевым, без присмотра ведь. А она – больная, вот уж несколько лет не встает с постели. И если бы не соседка тетя Нюра, то и как бы жили – неизвестно. Лечить-то лечат, а вылечить не могут.

Головешка был благодарен Горшкову, что тот не рассказал о карманных кражах. А то бы мать совсем расстроилась.

Потом милиционер побывал в школе и через месяц примерно добился, чтобы мальчишку перевели в интернат.

Но Головешка опять связался с жуликами.

Горшков опять его поймал.

На этот раз разговор в милиции был куда строже. Тут мальчишка впервые услышал слова «неподдающийся» и «колония».

И на этот раз Горшков рассказал Ксении Андреевне не все.

– Только в интернате не говорите! – взмолился Головешка. – Я тогда оттуда убегу!

– Ты не пугай, – строго сказал Горшков. – Условия не ставь. Мы тебе условия ставить будем.

– Вы уж его больно-то не ругайте, – попросила Ксения Андреевна, – он у меня переживательный очень.

– Он у вас несознательный очень, – поправил Горшков. – Зря вы его жалеете.

– Да как же мне его не жалеть? Ведь он у меня один. Он одна моя надежда на старость.

– «Надежда, надежда»… – проворчал милиционер. – Если его сейчас же в руки не взять, не приструнить, он вам такую старость организует, что наплачетесь.