Читать книгу "Слабая, сильная, твоя… - Яна Розова"

Мир заявил в полицию, что Мирзоев угрожает ему и его жене, требуя отказаться от бизнеса и продать дело подставным лицам. Он рассказал всю правду о русских связях и о своих подозрениях по поводу смерти бывшего партнера. Сведения стали проверяться, к нам приставили охрану. Теперь полицейская машина следовала за нами по пятам, стояла весь день возле офиса и всю ночь — у дома. Охраняли, собственно, меня, потому что Черенок недвусмысленно пообещал Миру оставить его вдовцом, если тот не примет поставленные условия. И дал неделю на размышления.

Почему-то я не испугалась. Может, совсем потеряла остатки разума от любви, но когда узнала, что угрозы относились не к Миру, вздохнула с облегчением. Слишком страшно было представлять себе, что я могу остаться без него. А если погибну, то… Нет, не верила я в это.

Мир не отпускал меня от себя ни на шаг, держал за руку, если мы выходили из дому, не позволял одной спускаться вниз сварить утром кофе и даже сидел под дверью ванной, когда я принимала душ. Так что я блаженствовала в теплых лучах его внимания, получая готовый кофе в постель. Теперь мой рабочий стол стоял в кабинете шефа, столь милом мне с некоторых пор. Кстати, на следующее утро после того случая сотрудники фирмы встретили Мира аплодисментами. Он ничего не понял, но позже Поль разъяснил ему, что наше интимное уединение французы восприняли как воссоединение супругов. Они давно заметили, что в нашем браке что-то не так: муж слишком занят делами, а жена всегда такая грустная! Они даже думали, что Мир женился на деньгах или я вышла замуж за нелюбимого и теперь мучаюсь.

Мир очень смутился, узнав, что медвежонка в мешке не утаишь. А я с тех пор сияла, и никакое чувство стыда не могло согнать с моего лица улыбку кошки, слизавшей сливки. Если бы кошки, конечно, умели улыбаться.

И все же, несмотря на все предосторожности, кончилось все так, как и обещал Черенок. Вечером шестого дня в нашей гостиной позвонил телефон. Мир снял трубку и сразу же отошел с ней к окну. Он не хотел, чтобы я видела его лицо. Вполне в духе Мира: никто не должен знать о его эмоциях. Но я-то знала: он боялся! Боялся потерять налаженное дело, заменившее ему родителей и детей, потерять доход, позволяющий жить в одном из прекраснейших городов мира, потерять меня, ведь он успел привыкнуть ко мне. Даже паря в облаках, я понимала свою второстепенность в иерархии ценностей любимого. Охраняя меня, он пытался сберечь свою маленькую империю.

Не важно. Не каждой женщине, имевшей сотню любовников, слышавшей слова любви из уст мужа, прожившей полноценную супружескую жизнь, довелось почувствовать такую глубину страсти, которую я переживала ежедневно и ежечасно. За эту неделю я будто прожила всю жизнь. Каждое его редкое нежное слово и каждый жест, говорящий о привязанности и страхе потери, каждая ночь рядом — все буквально я воспринимала острее в десятки раз. Чего же еще желать? Чего опасаться, кроме как возвращения к прежнему одиночеству?

Разговор с Мирзоевым прослушивался полицией, поэтому Мир тянул время и тихо, размеренно говорил, не позволяя себя перебивать. Наконец, я услышала резкое «Нет!», и еще одно «Нет!» — и Мир повернулся ко мне.

— Я отказал. — Он подошел ко мне и заглянул в глаза. — Я рискую тобой. Ты сможешь простить меня?

— Никогда не думала так. Ты не рискуешь мной, ты сохраняешь нашу жизнь. Меня защитят полицейские.

— Знаешь, Ленка, ты — святая.

Он сел рядом, но не обнял меня, а наклонился вперед, опершись локтями о колени и соединив ладони на уровне лица, так что большие пальцы касались его длинного носа, и сказал:

— Они велели нам прощаться.

На какой-то момент я перестала быть святой и подумала, что сегодня он воспользовался мною в последний раз. А я получила его на неделю в качестве оплаты за услугу. На какое-то мгновение боль так вонзилась в сердце, что я прикусила себя за руку, чтобы не застонать. Он смотрел перед собой и не видел моих терзаний. Но интуиция на мгновение раньше подсказала мне слова Мира:

— Черенок и сам знает, что, убив тебя, ничего не добьется. Я все равно не уступлю.

И только меня уже закопают! Как ни странно, но бессмысленность своей смерти успокаивала.

— Значит, потом они убьют тебя, — немного мстительно ответила я.

— Встретимся в раю, — констатировал мой оптимистичный муж.

Собственно, на том и порешили.

На следующее утро мне запретили выходить из дома. Миру надо было срочно уехать по делам. В спальне стоял факс, валялась куча бумаг, работал перенесенный из кабинета компьютер. После завтрака я пошла в ванную, приняла душ, оделась, подкрасила глаза, немного повертелась перед зеркалом и открыла дверь…

Позже я узнала, что полицейских, дежуривших у ворот нашего дома, бандиты застрелили. Обоих патрульных, да так быстро, что они не успели сообщить о нападении в жандармерию. Погони за похитителями не было в течение трех часов, пока на дежурство не приехала новая патрульная машина.

А в тот момент кто-то, обладающий адской силой, схватил меня за горло. Другая злая рука вцепилась в волосы, потянула вправо и вниз, а в левую сторону шеи впилась игла. Я вырубилась, не успев ничего понять.

Потом был кошмар. Несколько раз, приходя в себя, я чувствовала, что умираю, потом опять проваливалась в темноту. Болели руки с внутренней стороны, возле локтей. Болело все тело.

Последний раз я очнулась в машине и сразу безошибочно поняла — мы в России. Автомобиль явно назывался «жигулем», дорога явно вела в тьмутаракань.

— Она очнулась, — сказал мужской голос рядом со мной.

— Уколи вот это, прямо через одежду, в ногу, — последовало указание с переднего сиденья, и у меня над головой проплыл шприц.

В ногу болезненно вонзилась толстая иголка, и на этот раз я не успела подумать, что и шприцы отечественные.

Потом была комната с окном, но в окне ничего не было. Оно было закрашено масляной краской. Так закрашивают окна в туалетах общественных зданий — школ, больниц.

Самочувствие оставляло желать лучшего. Тошнило, голова была налита свинцом, руки и ноги не подчинялись.

«Может, я связана?» — мелькнула мысль. Но нет, меня связала слабость, а не веревка.

В комнате горела яркая лампочка, кроме кровати и тумбочки мебели не было. Стены гладкие, со светлыми обоями, потолки высокие. Я вспомнила «Жигули» и подумала, что меня перевезли на родину. Видимо, скоро все будет ясно. Кроме того, меня не убили. Не пытаясь встать, я осматривалась, вспоминала, пыталась представить себе дальнейшие действия похитителей. Удивительно, но страха не было. Сначала, в момент нападения, я просто не успела испугаться, а теперь была слишком измучена физически, чтобы чувствовать хоть какие-то эмоции.

Это сделал Мирзоев, и я в России. Пока все, что знаю.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел человек в ярком тренировочном костюме. Так одеваются обеспеченные русские в неофициальной обстановке. Спортивный костюм у нас не означает увлечение спортом, он означает, что у его хозяина есть деньги и он не донашивает потерявшие вид вещи дома. У вошедшего были узкие глаза-щелочки и скуластое лицо. В руках он держал небольшой черный коробок и пластмассовое ведро. Я узнала Черенка.