Читать книгу "Мы сгорали заживо. Смертники Великой Отечественной - Артем Драбкин"

Нам предстояло пройти с боями от Шепетовки, через юго-западную Украину к румынской границе. Скоро я убедился, что и на этих ребят можно положиться как на себя. В районе города Городенка Черновицкой области столкнулись с «тигром» нос к носу. Орудие заряжено осколочным снарядом. «Осколочным! Огонь!» Прогремел выстрел, «тигр» попятился за сарай. «Бронебойным! Сквозь сарай! Два снаряда! Огонь!» Прогремели два выстрела, и за сараем раздались немецкие вопли и взрывы боезапаса. Танк уничтожен.

После форсирования рек 3ападный Буг и Сан в Львовско-Проскуровской операции в составе 400-го Гв. сап. 8-го Гв. т. кор. 1-й Гв. т. а., командовал взводом «СУ-85». Когда действовал в разведке, совершая обходный маневр, оказались в тылу у врага. Решили атаковать село с тыла, во фланг, причем одновременно с атакой главных сил с фронта. Я свою задачу выполнил, иду на соединение с главными силами. Выезжаю на окраину села, вижу — горят наши два танка и бежит ко мне навстречу командир батальона — капитан Бочковский с пистолетом в руке. «Я тебя пристрелю! — закричал он. — Ты пожег свои танки!» «Это не я!» — закричал я в ответ. «Я отдам тебя под суд трибунала!» — меняет он свое решение.

Разведгруппа, состоящая из двух танков «Т-60» и трофейного Pz.III, готовится к выполнению боевого задания. Витебское направление, 1944 год

У меня на душе отлегло, и можно теперь разобраться. Мой экипаж выскочил из машины, выскочил и командир второй самоходки. Все встали на мою защиту. Объясняли, что вели огонь осколочными снарядами и в совершенно другом направлении, вдоль села. А когда мы вели огонь вдоль улицы, видели, как пробегают в черной форме немцы. Тогда только я сообразил, что это, очевидно, немецкие экипажи, но командир батальона стоял на своем. Тут как раз подъезжает на танке командир 8-го корпуса. Узнал, в чем дело, почему приостановилось наступление, мы приехали с тыла, на соединение со своими. «Да вот, младший лейтенант со своим взводом — выехал на окраину». А когда разобрались, оказалось, что две самоходки, два «фердинанда» по башню были закопаны. Командир корпуса разобрался. Они как раз и сожгли наши танки. И если бы не мой взвод, они еще сожгли бы кучу наших танков! А так они поняли, что у них в тылу наши танки, бросили свои и удрали.

Командир корпуса приказал записать эти танки на мой счет и спросил своего адъютанта, что у них есть — вот «Красная Звезда», — расцеловал меня и наградил орденом Красной Звезды! Вот как бывало на фронте: «Я тебя расстреляю! Отдам под суд трибунала!» И наконец — высокая награда! Совершенно нежданная — эта вместо сгоревшей в Корсунь-Шевченковском котле, совершенно законная. Через минут десять наступление продолжилось, и мы пошли вперед. Заскакиваем в какой-то сад, пушка немецкого танка развернута вдоль шоссе, по которому мы должны были идти. Этот танк уже разворачивает пушку в нашем направлении. Я наводчику кричу: «Видишь?» А он отвечает: — «Вижу». «Прицел „0“ — огонь!»

Через 20 минут, в Пшеворске мой экипаж сжег еще танк. Еще минут через 30, двигаясь по шоссе в направлении города Ярослав, были обстреляны из засады. Снаряд попал в моторное отделение. Самоходка вспыхнула, но, как и в первый раз, экипаж остался невредим. Это фрицу не понравилось, и по нам открыли огонь из пулемета. Там мне и «прошили» левое плечо. Рана пустяковая, кость не задета. Буквально через 10 суток я снова был в строю. Получил новую СУ и вперед к Висле. Это было второе ранение и второй раз «удачно» горел. А отцу писал: «Не придумали фашисты ни снаряда, ни пули, чтобы меня уничтожить!»

Поляков Юрий Николаевич

14 октября снова пошли в наступление. От моего отделения ПТР остался я, одно ружье и еще человек. Побежали, а немцы, видно, засекли. Вторая мина уже попала — разорвалась в нескольких метрах впереди нас. Хорошие, видно, были минометчики. Я получил семь осколков — четыре в ноги, три в руку. А впереди меня бежал Гродек, западный белорус, так ему полчерепа снесло. Попал я в госпиталь, а там с самоходчиком познакомился. Он меня и сагитировал. «Пойдем?» — спрашивает. Я отвечаю: «Пойдем». Я еще боялся, думал: не возьмут, а там с распростертыми объятиями приняли, заряжающим. Не хватало людей — экипажи выбивали моментально. Так и началась моя танковая эпопея. Попал я тогда в 1888-й отдельный полк самоходной артиллерии на «СУ-76», 3-я армия Горбатова. У нас в армии 3 полка было — 1812-й (как мы называли, восемнадцать — двенадцать), 1888 и 1900-й. На корпус по одному полку для поддержки. Это было в конце ноября 44-го. Потом мы попеременно, по две батареи стояли в танковой засаде. От передовой недалеко, километра два или полтора. Выкопаны были капониры и сверху замаскированы под стог сена. В случае чего передняя крышка откидывалась, и можно было стрелять. Две батареи отдыхали, две несли дежурство. Это было в Польше, на Наревском плацдарме, севернее Рожан.

«T-34–85» на дорогах Германии. Слева от люка механика-водителя на шаровой установке пулемета, судя по биноклю, сидит командир танка

14 января 45-го началось наступление на Восточную Пруссию. Артподготовка была сильная. Туман, авиации не было, шли без всякого авиационного прикрытия. Метров 80 видимость, не больше — просто в темноту идешь. Редко-редко где пехота появится. Проскочили немного, слышим — стрельба. Счетверенные немецкие зенитки 20-миллиметровые, «эрликоны». Мы их «собаками» называли. Слышим — где-то за спиной, рядом. Повернули немного, видим — там полукапонир, в нем установки, амбразуры в нашу сторону. При случае их выкатывали и стреляли по воздуху. Ну, мы их подавили сразу. Мы поддерживали тогда штрафбат. Такие отчаянные ребята. Выползаем — лежит наша пехота. Мы спрашиваем: «Немцы далеко?» А они отвечают: «Да их и нету здесь». Мы поехали вперед, а они поднимаются и за нами следом. Метров 300 прошли мы, наверное, смотрим — в прицел-то хорошо видно — окопы, пулеметы немецкие «МГ-34» на треногах стоят, их от нашего «дегтяря» отличить легко, и каски. Мы притормозили — немцы! Ну, назад. Тогда уже «фаусты» были. Сожгут же к черту. Стали мы отходить, а штрафники смеются. Им все равно. И вышли мы аккурат на минное поле. К счастью, противопехотное. А грохотало-то под гусеницами — страх просто. Не знаешь, то ли на днище ложиться, то ли наверх вылезать. Но проскочили.

Танки «Шерман» в пригороде Вены. 1945 год

15 января мы поддерживали 5-ю Орловскую дивизию, 556-й полк полковника Качура. Мы двумя машинами выскочили — пехота лежит, лейтенанта убили. Подбегают, просят: «Ребята, поддержите огоньком!» Кроме штатных снарядов, что в кассетах, у нас навалом на днище под командирским сиденьем — наверное, штук 80 всего. Ну, мы все их и выпустили. И подкалиберные, и бронебойные — лишь бы стрелять, испугать немца. Пять штук только оставили. Пехота поднялась, взяла, что положено. Полковнику, видно, понравилось, нас представили к наградам. Я «звездочку» получил за этот бой. Да, а медаль «За отвагу» я еще в пехоте получил.