Читать книгу "Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина"

– Опять она… за свое. Ведь говорил же не лезть! А твоя матушка… – Он сдвинул вазу, и потревоженные еловые ветви опасно закачались. – И ты не лучше. Садись.

Сам он придирчиво осмотрел кресло, провел пальцами по столешнице. Нахмурился и передвинул чернильницу из левого угла в правый, раскрыл папку…

Кейрен ждал. Он прекрасно понимал, о чем именно пойдет беседа, но не торопился каяться.

– Рассказывай. – Отец расстегнул пуговицы и стащил сюртук, оставшись в полосатом шелковом жилете, с виду несколько тесноватом. В подмышках жилет жал, а на животе полосы изгибались, отчего сам живот гляделся несоразмерно большим.

– Нечего рассказывать.

– Не дури.

– Я не дурю. – Кейрен положил руки на подлокотники кресла. От кожи неуловимо пахло кисловатым пивом. – Я не понимаю, какое кому дело до моей личной жизни.

– Личная жизнь, значит… – Отец приподнял массивное пресс-папье. – Если бы ты свою… личную жизнь так не выпячивал, никто бы тебе и слова не сказал.

Нефрит и серебро. Острые стальные перья на бархатной подставке, отец перебирает их, меняя местами. В этом Кейрену видится протест против того чересчур идеального порядка, который установился в кабинете.

– Молчишь?

– Молчу.

– Бестолочь. – Гаррад из рода Мягкого Олова произнес это почти ласково. – Женить тебя пора.

– Я бы воздержался…

Гаррад пробежался пальцами по корешкам папок, выбрав нужную, вытащил, раскрыл и, повернув, подвинул к Кейрену.

– Сурьмяные предлагают союз.

Стандартный договор о намерениях. Вязь витиеватых формулировок, которые сводятся к одному.

– Нет. – Кейрен закрыл папку, не дочитав.

– Да.

– Отец, я…

– Ты подпишешь этот клятый договор. И завтра отправишься знакомиться с невестой. Возьмешь в зубы веник, нацепишь костюм и улыбку и постараешься вести себя так, чтобы девушка не разочаровалась.

Гаррад из рода Мягкого Олова не повышал голоса. В глаза смотрел, и сейчас выдержать этот взгляд было не в пример сложнее.

– Нет. Хватит! – Кейрен отодвинул папку. – Я уже взрослый. И способен сам принять решение…

– Неужели?

Если бы он кричал, было бы легче. К крику Кейрен давно уже притерпелся.

– Взрослый, значит? – тихо поинтересовался отец. – А ведешь себя как озабоченный мальчишка! Взрослые люди головой думают, а не тем, что ниже пояса.

Он встал, одернул жилет, повернулся спиной.

– Думаешь, матери приятно выслушивать рассказы о твоих похождениях? Над нею смеются. Пока смеются, а скоро начнут презирать.

– Мне жаль.

– Кейрен, – отец все же повернулся, – я тебя понимаю. Все мужчины время от времени увлекаются… заводят любовниц.

– Все?

Гаррад крякнул и поправился:

– Почти все. Это естественная сторона натуры. Но это не значит, что ты должен выставлять эту сторону на всеобщее обозрение.

– Прятаться, значит?

– Проявлять благоразумие. – Он подошел к окну и, нарушив идеальные складки, раздвинул портьеры, оперся на подоконник. – И думать о будущем.

– Чьем?

– Своем, Кейрен. И рода.

Молчание. И запах коньяка, который, если ничего не изменилось, отец хранит в тайнике на книжной полке, в старой энциклопедии. А матушка, зная о тайнике, следит, чтобы слуги к нему не приближались, и делает вид, что представления не имеет, почему Гаррад время от времени запирает дверь в кабинет. И, пожалуй, отец в самом деле не заводил любовниц. Они с мамой подходят друг другу. Счастливы? Наверное…

– Этот союз нужен роду?

Гаррад не спешит отвечать. Он тяжело оперся на подоконник, уткнулся массивным лбом в заиндевевшее стекло.

…нужен.

– Мы сговаривались еще до войны.

– Райдо?

Кивок.

Чужая невеста… хотя о помолвке не объявляли. И сейчас Райдо бы мог… отец в жизни брак с альвой не признает, и формально…

…трусость.

Райдо жив. И пусть живет в своей яблоневой долине, о которой пишет с такой нежностью, что становится ясно – и вправду любит что место, что женщину.

Пусть будет счастлив.

Он заслужил свое счастье, а Кейрен… младшенький. Балованный. Живущий за счет рода. И никто никогда в этом не упрекнет. Даже если он этот договор в камин швырнет и наотрез откажется от брака. Отец поорет, вмешается матушка… снова прятаться за юбками леди Сольвейг?

Проклятье, до чего сложно быть взрослым.

– Сурьма согласилась на рокировку, но… твое поведение грозит сорвать переговоры…

…переговоры уже закончились. А Кейрен и знать не знал… вот, значит, какие дела решала матушка.

– Я сделаю, как ты хочешь. – Кейрен подвинул папку к себе. Раскрыл.

Он заставил себя читать, продираясь сквозь узоры фраз. Не так уж сложно, стандартная форма, вот только дышать отчего-то тяжело.

Успокоиться надо.

Знал же, что рано или поздно… так какая разница?

Никакой.

Таннис… он объяснит, попытается… найдет слова.

– Кейрен, – отец по-прежнему стоял у окна, щурился, пытаясь разглядеть сад сквозь рябь дождя, – никто твою… девицу не забирает. Просто веди себя не так… вызывающе. Понимаешь?

Понимает.

Осторожность. Редкие встречи, после которых придется отмываться, чтобы не оскорбить молодую жену чужим запахом. Вежливое сосуществование с чужой женщиной… и никаких прогулок в парке.

…катка и коньков, на которых Таннис стояла, смешно растопырив руки. И при каждом шаге вздрагивала, накренялась, цеплялась за него, но все равно упрямо шагала… ехала… и, упав на лед, рассмеялась. Он помнит ее, сидящую в ворохе юбок – винного оттенка бархат, рюши и кружева; темные ботинки и шляпка, съехавшая со слишком коротких волос на нос. Смех и робкие веснушки на шее.

Не будет пикников на клетчатом пледе, когда шелковый экран сдвинут к стене, а живой огонь греет руки. Исчезнут вечера, разделенные на двоих, когда Кейрен говорит, ему легко говорить для нее, ведь Таннис слушает и ей действительно интересны его рассказы. Ее руки лежат на его плечах или касаются волос, непостижимым образом снимая груз забот и раздражение. Рядом с ней… спокойно.

Кейрен чувствует себя настоящим.

Он действительно возвращается домой, но… как скоро дом этот станет чужим? Останутся визиты на час или полтора, порой у него получится задержаться дольше, но времени все равно будет не хватать. Трещина, расползающаяся между ними. Смятая постель.

Его подарки откупом за ее боль.