Читать книгу "Нулевой номер - Умберто Эко"

Браггадоччо обливался потом. Руки его дрожали. Нижняя губа покрылась пузырьками слюны, у него был вид завзятого обжоры, унюхавшего дух жареных мозгов или парной требухи, переработанной в гуляш.

Он продолжал, продолжал и продолжал:

– На затылке справа вблизи серединной линии широкое рваное отверстие диаметром почти три сантиметра, с выпяченными закраинами, не содержащими следов крови. В височной правой области два близко расположенных отверстия круглой формы, с закраинами, имеющими дробно-рваные очертания, не содержащими следов крови. В левой височной области наличествует обширное отверстие рваных очертаний, с выпяченными закраинами, с присутствием церебрального вещества. Обширное повреждение левой ушной раковины. Оба повреждения имеют типичный вид постмортальных увечий. У корня носа небольшое рваное отверстие, с фрагментами измельченных костей, проникающих наружу, в окружении умеренного количества крови. На правой щеке три ранения острым предметом, удары наносились извне и вглубь, с легкой оттяжкой назад, вследствие чего закраины приобрели конусообразную форму, следы крови отсутствуют. Раздробление верхней челюсти, множественные разрывы как мягких тканей, так и скелетного каркаса, расколото нёбо, описанные повреждения носят характер посмертных увечий. Я пропущу тут немножко, Колонна, потому что там как-то однообразно про замеры и расположение увечий… Так ли уж нам нужно знать, как и куда ему попадали… Черепная коробка треснула. Многочисленные фрагменты костей отколоты и отсутствуют, вследствие чего открыт доступ во внутричерепную полость. Толщина черепной коробки в норме. Твердая мозговая оболочка местами раздавлена. Обширные множественные разрывы в передней части. Следы эпидурального либо гиподурального кровоизлияния отсутствуют. Извлечение мозга целиком невозможно из-за того, что мозжечок, седло, средний мозг и нижняя часть обеих церебральных долей расплющены, причем гематом и прочих инфильтратов крови не наблюдается…

Браггадоччо так сочно выговаривал, что где-то что-то «треснуло», а другое что-то было «расплющено», все эти красочные описания он смаковал с таким сладострастием, что мне припомнилось, как Дарио Фо в «Мистерии-буфф» изображает голодного, накинувшегося на пиццу.

– Дальше, дальше! В целости сохранены полушарная выпуклость, мозолистое тело и часть основания мозга. Артерии головного мозга удается определить только частично среди треснутых и расколотых крупных и мелких костей черепа, проникнувших в мозговое вещество… Колонна, ты согласен, что никакой врач не мог бы сказать, кому при жизни принадлежало все это молотое мясо и дробленые кости? Это был врач, заранее уверенный, что перед ним останки дуче. Даже и он, мог ли он бы? Да и мог ли он работать спокойно в той обстановке, когда все входили-выходили, журналисты, партизаны, любопытные зеваки? Помнишь, кто-то описывал, как потеряли даже внутренности какие-то, там они внутренности забыли положить обратно в труп, и какие-то медбратья стали перебрасываться этими кишками, или что там у них валялось, печень, легкие, какая-то начинка…

Браггадоччо выглядел в совершенности как кот, забравшийся в витрину мясного магазина. Будь у него усы, они топорщились и дрожали бы.

– Вот, читаем дальше. Мы еще не расследовали желудок. А между тем, судя по документам, в желудке не было найдено следов той самой знаменитой язвы, которой, мы знаем, Муссолини при жизни страдал. И ни капельки сифилиса. А ведь ходили рассказы, будто покойник был довольно-таки запущенным сифилитиком. Учтем, кстати, к слову, что Георг Захарие, немецкий доктор, лечивший Муссолини в Салу, отмечал, что он наблюдал у дуче низкое давление, анемию, увеличенную печень, спастическую болезнь желудка, вялость кишечника и острый запор. А при вскрытии ничего такого не было найдено. Печень в пределах нормы, как на поверхности, так и при взрезывании. Желчные пути в порядке, почки и надпочечники без дефектов, мочевыводящие пути и гениталии… нормальные вполне гениталии. И последнее, что там сказано: извлечен головной мозг в остаточном объеме и заложен в формалинный раствор с целью последующего исследования. Часть мозговой коры передана, согласно просьбе Медицинского управления Штаба Пятой армии (Кельвин С. Дрейер), доктору Винфреду Оверхольстеру из психиатрической лечебницы Святой Елизаветы (Вашингтон). Вот теперь я кончил!

Ну, он просто вроде как жрал труп, вроде как физически присутствовал там, или, напротив, если бы в таверне «Мориджи» вместо свиного антрекота с капустой ему бы подали ту самую надбровную дугу со сплющенным глазным яблоком и вытекшим стекловидным телом: откушайте мозжечка, седла, среднего мозга и нижних частей обоих мозговых полушарий!

Мне было очень, очень гадко, но и, не стану отрицать, очень любопытно и невозможно оторваться от Браггадоччо и пожираемого им истерзанного тела. Так в беллетристике девятнадцатого века героев завораживали магнетические глаза змей. Чтобы хоть как-то соответствовать, я пробормотал:

– Чье это вскрытие, не поймешь.

– То-то же! Теперь ты видишь, что мое предположение имеет самые твердые предпосылки. Тело Муссолини было не муссолиниевское. По крайней мере, никто не мог бы поклясться, что оно было его. Теперь мы в полном покое можем расследовать, что же происходило в интересующем нас вопросе с двадцать пятого до тридцатого апреля.

В этот вечер мне было просто необходимо осветлить душу и побыть с Майей. Чтобы окончательно отделить наше с ней взаимное пространство от пространства редакции, я решил рассказать ей все без утайки. То есть что газета «Завтра» ни завтра, ни послезавтра, ни когда-либо в будущем выходить не собирается и не будет.

– Ну и фиг с ней, – ответила Майя. – Теперь, ура, можно не волноваться и не нервничать. Продержимся несколько месяцев, заработаем немного денег, ноги в руки и на южные моря.

Глава XIII

Конец мая

Жизнь моя катилась сразу по двум колеям. Дни я проводил в редакции, унизительно. А вечера были жизнью вдвоем с Майей, то у нее, то у меня. Субботы-воскресенья в Орте. Вечера бывали достойной компенсацией за дни, проводимые нами с Симеи. Майя оставила свои закидоны с предложениями и идеями, которые все равно никто не принимал, кроме меня. А я теперь принимал их дома, и это была наша любимая игра.

Она показала мне газету брачных объявлений.

– Ты почитай только, – сказала она. – Хорошо бы печатать вот это с переводами.

– Как с переводами?

– Ну вроде… Вот, значит, оригинал. «Меня зовут Саманта, мне двадцать девять, аттестат техникума, домохозяйка, разведенная, без детей, ищу мужчину приятной наружности, обязательно общительного и веселого…» А вот тебе перевод: «Скоро тридцатник, муж бросил, диплом бухгалтера, доставшийся тяжкой зубрежкой, непроходимо устарел. Работы нет. Сижу в квартире одна, заботиться не о ком, ищу мужчину, не обязательно Аполлона, но чтоб не бил, как та сволочь, за которую меня угораздило в свое время, дуру, выйти замуж».

Еще, пожалуйста. «Меня зовут Каролина, мне тридцать три, свободна, образование высшее, бизнесвумен, утонченная, темноволосая, стройная, характер открытый, уверена в себе, увлекаюсь спортом, кино, театром, путешествиями, чтением, танцами, с интересом отношусь к новым хобби. Мой друг должен быть обаятельным и нестандартным, образованным и востребованным в профессии, будь то независимая или офисная работа или служба в армии. Не более шестидесяти. С целью создания семьи». В переводе на нормальный язык звучит так: «До тридцати трех лет искала и не нашла самого завалящего мужичонку. Видимо, оттого, что я плоская как доска и не умею прилично покраситься в блондинку. Получила диплом учительницы, но на ставку ни разу не взяли. Открыла кустарное производство носков, посадила за вязальные машины трех албанцев. Не знаю, чем себя занять. То смотрю телик, то хожу в кино, то в приходский самодеятельный театр с подругой. Читаю газету брачных объявлений. Хотела бы танцевать, но никто не приглашает. Если мне пообещают законного мужа, увлекусь чем угодно, только пусть он будет не полный оборванец и даст мне возможность больше не видеть ни носков, ни албанцев. Пожилой так пожилой, бухгалтер так бухгалтер, годится и регистратор земельной управы или сержант карабинеров».