Читать книгу "Мифы для детей. Перо Гамаюна. Волшебники Китеж-Града - Александр Асов"

А затем трон Богумира занял князь Яр, изгнавший тирана из Вавилона. Китаврул последовал за изгнанником, сохранив ему верность до конца… И затем сам обернулся демоном.

– Но оставим в тени тёмное прошлое. Знайте, что и в самом сердце тьмы горит искра света! Помните об этом всегда!

Учитель Валинес взмахнула световой указкой и Звёздная книга перенесла действие в любимый ею мир кельтских легенд.

– После странствий по Востоку тень чародея Китаврула обрела новое тело в старой Европе, у кельтов. Заметим, в Азии его называли Гандхарвом, или Кондорвом, в Европе же он вновь стал зваться Китальвом – Серым альвином.

И тут Валинес заметила, что по созвучию его теперь чаще именуют – Гендальфом, что был Серым, а стал Белым. Это он же – Китальв, или Кент-альф! О нём ныне все наслышаны от одного английского сказочника, – кстати, выпускника британского отделения академии Мартина Маргуса.

Впрочем, в самой Англии вечный Скиталец получил и другие имена, самое известное из коих – чародей Мерлин. Хотя нам не следует забывать и его имя из легенд франков, предков германцев и французов, – Моральф, тёмный эльф.

– И был волшебник Мерлин поначалу Тёмным волшебником, но потом стал Светлым, ибо он был прощён, и на него вновь низошёл свет Сварги, – продолжала Валинес. – Ах, какие волшебные имена! В них сама магия!..

Валинес рассказывала историю чародея Китальва, возродившегося Мерлином. И на сцене теперь появлялись мерцающими призраками и сам Мерлин, и кельтский король Артур с мечом Эскалибуром, подаренным ему Озёрной Девою.

Между прочим, как поведала учитель, та Озёрная Дева была возлюбленной Мерлина. От любви к ней и случились с волшебником большие неприятности. Валинес снова унеслась мыслями в Туманный Альбион, во времена легенд.

– Да! Всему виною была любовь! – расчувствовалась она. – Озёрная Дева очаровала волшебника, и он открыл ей все свои тайны… Даже ту, что позволила ей лишить Мерлина его света и силы, а затем заточить в скале…

– Лишить света… то есть отправить на тот свет? – хмыкнул Зилаша.

– А зачем? Зачем ей это нужно было? – зашушукались вокруг. Ярик толкнул локтем непоседу саламудрика, тот замер и навострил уши.

– Зачем? О… это одна из самых охраняемых русалочьих тайн. В ней замешана и любовь, и ревность… Может быть, её ещё знают рыбы, но они не выдадут, ибо лишены голоса. Одно скажу, в этой истории всё укрыто тенью. Ну, а тьма и тени – они соблазняют, ибо любят всегда в тайне… И самые прекрасные озёрные лилии подымаются из тьмы и холода водяных омутов…

Паны и дивы из своего яруса понимающе закивали. Русалки на галёрке, что нежничали с лешими, замерли. Можно было слышать, как пролетела, жужжа, пчела из живого улья на голове друдня.

– Да-да… – кивнула Валинес. – Русалкам это яснее, чем прочим. Будьте осторожны с ними! Они так и норовят окунуть в любовный омут!.. Потому, согласно требованию устава, кое-кто из русалок и принимает облик мавлинок, порхающих по цветам, а у иных отрастает рыбий хвост!

* * *

Рассказ об Озёрной Деве заставил растрогаться Купавку. Ведь она тоже была вилою, та дева приходилась ей чем-то вроде кузины.

– Ах, мне доводилось слышать эту сказку… – молвила она после уроков, когда Ярик, отдыхая, растянулся на цветочном лугу. Купавка порхала рядом, перелетая с цветка на цветок. Тут же и Зилаша прыгал, гоняясь за солнечным зайчиком.

– Сказку про Озерную Деву, кою зачаровал волшебник? – переспросил Ярослав, задумчиво глядя в синюю высь.

– Ох, да… Он тогда был уже очень стар, переменил много имён и жён… И своё новое имя Китаврул взял, ибо оно было созвучно с именем русалки… Её звали Лин. Он же на ту пору звался Мором, или Моральвом… А стал Мерлином!

– В самом деле, имена хорошо звучат вместе: Лин и Мерлин… – согласился Ярослав.

Тут к ним подошла Линда с подружками – Оксаной и Олесей.

– И я знаю эту сказку, мне её в детстве рассказывали, – заговорила Линда. – Меня назвали Линдою в память о русалке Лин.

– Ой, правда? – заинтересовались подружки. – Ты нам раньше не рассказывала!

– Да вы все, девчонки, немножко русалки! – рассмеялся Ярик, подымаясь и приветствуя подруг. – Эта история точно про вас! Как девицу заточает в башне старый колдун… Ну, а потом, разумеется, вызволяет пылкий, молодой витязь!

– А бывает, что и дракон, служащий старому ревнивцу, охраняет башню с девицей! – встрял в разговор Зилаша. – Ну, чтобы витязь смог бы показать себя с лучшей стороны, поразив дракона…

Ярик с Зилашею устроили шуточные ристала, немало развеселив девочек. Ярик поразил Зилашу остроконечным цветком ириса. А тот, перехватив цветок, под общий смех, растянулся на лугу.

– Ой, правда, как похоже! – Купавка, порхая, в восторге захлопала в ладошки. – Похоже… На сотни подобных историй. Да только не на эту!

– Ну, тогда расскажи, что было на самом деле, – предложил Ярик.

– Нет-нет! – приложила палец к губам Купавка. – Сказано же вам, это тайна!..

Ну, и про русалочьи тайны…

О сей тайне Ярослав вскоре услышал ещё раз. Тогда он и Зилаша решили проникнуть в Русалочью Башню, называемую ещё Башней Трезуба – трезубец и русалка были вышиты на её стяге.

Вообще-то, в сей башне обреталось чисто девичье царство, и мальчишкам туда путь был закрыт. Но разве это могло остановить Ярика и Зилашу? Запреты для того и существуют, чтобы их нарушать!

Вот это подвиг! Забраться к девчонкам-русалкам и устроить переполох! Это же значит оказать им внимание, заставить чаще биться их сердца…

Тут следует сказать, что любовное поветрие не обходило стороной китежских школяров… А как могло быть иначе в царстве бога любви Ярилы? Да и для чего ещё существует волшебство, как не для этого?

Оттого-то здесь любовными стишками, заговорами и заклинаниями уже были исписаны вороха бумаги и пергаментов. Привороты и отвороты так и слетали с губ юных волшебников и волшебниц.

Ах, а что насочиняли школьные виршеплёты! Алеко так и вовсе разразился поэмой в трёх частях, ибо был влюблён, и крайне серьёзно, сразу в трёх соучениц… Это если не считать лёгких увлечений в альвиек, русалок и легкокрылых мавлинок.

А Никоша и Маёшка даже испытали что-то вроде любовной тоски. Никоша, влюбившийся в русалочку, сочинил трагедию, от коей все хохотали до упаду. А Маёшка, бывший без ума от мавлинки, сочинил в её честь оду. Однако та была не понята, да и не дослушана, – мавлинка уснула в середине её, укрывшись цветочными лепестками.

О том, что творилось в душах «учёной братии» – Михая, Ивашки и Афони – сразу понять было непросто. Однако и за частоколом формул и магических знаков вполне очевидно было их стремление поразить своей учёностью сидевших напротив девочек с томными очами. И они никак не хотели понять, что томность их чаще всего скрывала скуку…