Читать книгу "Плененные сердца - Валери Кинг"

– Он целовал тебя? – воскликнула в изумлении леди Эль. – Но как это замечательно! Как чудесно! Я так и знала, что к этому идет! Я так и знала!

Щеки Эвелины вспыхнули – и от смутивших ее замечаний тетки, и от воспоминаний, которые она всячески гнала от себя.

– Так я и думала! – торжествующе заявила Психея.

Эвелина не знала, что сказать. Она окончательно стушевалась, встретив прямой улыбающийся взгляд Психеи. Ей хотелось возразить, опровергнуть их слова, но вместо этого она почему-то улыбнулась. Приходилось признать очевидное. Ее взволновали объятия Брэндрейта, его поцелуи. Но любит ли она его? Могла ли она влюбиться в лорда Брэндрейта, в «неуловимого маркиза», как его называли в свете? Трудно было в это поверить, но почему тогда мысль о нем вызывала в ней такой восторг?

– Первое, что мы должны сделать, – сказала Психея, нарушая ход ее мыслей, – это выбросить все эти лиловые, белые и розовые платья. Ваши цвета, Эвелина, – это насыщенный красный, зеленый и синий. Напрасно вы с таким возмущением смотрите на меня. Скоро вы сами поймете, что к чему!

Два часа спустя после ленча, за которым Аннабелла по каким-то таинственным причинам отсутствовала, Эвелина вместе с Психеей и леди Эль рассматривали содержимое старинного деревянного сундука. Все ткани, которые леди Эль приказала прислуге достать с чердака, были изъедены молью и покрыты плесенью. Краски были еще свежи, поскольку на них не попадало солнце, но, когда леди Эль попыталась взять в руки рулон парчи персикового цвета, ткань тут же расползлась. Но, будь она даже в лучшем состоянии, исходивший от нее горьковатый запах тления не позволил бы пустить ее в дело.

– Боюсь, что наша затея безнадежна, – сказала леди Эль, покачивая головой. – Да и парчу больше не носят, кажется. А жаль. Такая прекрасная, благородная на вид и на ощупь ткань, но ее не сравнить с муслином, батистом или шелком.

«Тем лучше», – подумала Эвелина. С того момента, как леди Эль и Психея задумали преобразить ее, Эвелина пребывала в смущении и тревоге. У нее не было никакого желания меняться, стать другой. Этого, по ее внутреннему убеждению, просто не могло быть. Теперь она только и делала, что раскаивалась в своем поспешном и непродуманном согласии на эту авантюру.

Они перешли из ее спальни в большую комнату внизу, которую два окна, выходившие в сад, наполняли ярким светом. Комната была квадратная, с высоким потолком. В саду некогда искусно подстриженные деревья и кустарники, в форме чайников, кроликов и шахматных фигур, пришли в полное запустение и произрастали во всей своей первозданной дикости. Эвелина часто проводила в этой комнате утренние часы за чтением или шитьем на маленьком, но удобном диванчике у камина.

В центре комнаты на прекрасном старинном, с резными украшениями столе возвышалась серебряная ваза. При жизни мужа леди Эль они все трое обычно завтракали здесь. После семи лет скудости и лишений комната сохраняла лишь последние следы былой красоты. На стенах висели несколько портретов, в том числе самой леди Эль, Генри Родона, ее возлюбленного супруга. А также и спаниеля, изображение которого дядя Генри, как его называла Эвелина, просто обо;кал. На некогда темно-синем шелке обоев красовались потускневшие серебряные бра. Изумительный лепной потолок по каким-то необъяснимым причинам не отбился и не облупился, как в остальных комнатах. В центре висела хрустальная люстра. Эвелина помнила эту комнату в прежние, счастливые времена, когда паркет блестел, люстра, в которой горело три дюжины свечей, сверкала и переливалась, стол под Рождество ломился под тяжестью всяких деликатесов, в камине полыхал огонь. Как все изменилось. Три года назад портьерная ткань из этой комнаты пошла на редингот для леди Эль, накидку для Эвелины и обивку кресел в столовой.

Но Эвелина никогда не слышала от леди Эль ни одной жалобы.

Ее поражало, что тетка, всю свою жизнь пользовавшаяся всяческой роскошью, лишившись всех этих благ, никогда не упрекала за это судьбу. Так поступили бы многие, но она только смеялась и называла своего покойного мужа «влюбленным глупцом». Похоронив его с почестями и оплакав с любовью, она никогда не позволяла никому сказать о нем дурного слова. Когда Эвелина однажды спросила ее, как она переносит столь разительные перемены в своей судьбе, леди Эль, задумавшись на мгновение, отвечала: «У меня слишком много друзей, чтобы я могла считать себя бедной».

Что можно было на это сказать? Эвелина запомнила этот урок на всю жизнь.

Сейчас, глядя на милую седую голову, склонившуюся над сундуком, полным воспоминаний, она думала только о том, как ей повезло, что материи не пригодились.

– Жаль, – произнесла она вежливо, отворачиваясь от сундука и принимая разочарованный вид. – А я-то надеялась, что они нам пригодятся.

– Вздор! – Обернувшись, леди Эль взглянула ей в лицо. – Да что с тобой, дитя? Разве тебе не хочется выглядеть красиво? Можешь не отвечать мне! Я знаю, ты скажешь, что довольна своей судьбой, но мне лучше известно. И не думай, пожалуйста, что, если у меня нет и фартинга, чтобы купить тебе муслин, я откажусь от своей цели. Никогда!

Опустившись на пол возле сундука, она погрузилась в задумчивость.

– Когда мама купила все это для меня – господи, неужели это было тридцать лет назад? – у меня только что случился выкидыш, в седьмой раз. Она видела, что мое здоровье ухудшается на глазах. Я пала духом тогда. Я никогда об этом не говорила, Эвелина, но мне очень хотелось иметь детей. Поэтому мама накупила десятки ярдов шелка и парчи, чтобы поднять мне настроение. Большую часть их я пустила в ход с помощью очень талантливой портнихи из Карлингтона. Эти бедные, изъеденные молью куски – все, что осталось. – Она вздохнула. – Но я не хочу тебя огорчать, так что утри, пожалуйста, слезы. – Она подумала немного. – Мне не хотелось, но я думаю, все же придется продать этот бюст Зевса Брэндрейту.

Эвелина и Психея в один голос вскрикнули:

– Не надо!

Эвелина с удивлением взглянула на Психею, недоумевая, почему ту так волнует, кому будет принадлежать бюст. К ее большому удивлению, Психея беспокойно переводила взгляд с нее на леди Эль.

– Я хотела сказать, что… что вам не стоит этого делать. Я знаю, как много эта скульптура значит для Эвелины…

– Да, и еще больше для вас, – перебила ее леди Эль.

Не успела Эвелина спросить, зачем Психее понадобилось изваяние Зевса, как дверь внезапно распахнулась и в спальню стремительно влетела Аннабелла.

– Ах вот где вы! – воскликнула она своим мелодичным голосом. – А почему в таком унынии? Боже мой! Уж не собираетесь ли вы нарядить Эвелину в парчу, леди Эль? Это невозможно! Это ужасно!

Эвелина подумала, что вид у Аннабеллы скорее проказливый, чем ужасающийся.

– Ну конечно, нет. – Показав ей порванную ткань, леди Эль продолжала: – Даже если бы я и имела такое намерение, ты только взгляни на это!

– Очень жаль, – с притворным равнодушием заметила Аннабелла. Эвелина прекрасно понимала, что Аннабелла замышляет очередную авантюру. Леди Эль не замечала лукавого блеска в глазах племянницы. А Эвелина даже слегка расстроилась. Право, ей уже все это наскучило.