Читать книгу "Комбат. Беспокойный - Андрей Воронин"

Тогда доктор Симаков открыл стеклянный шкафчик, плеснул в мензурку спирта, выпил залпом, как лекарство, и запил желтоватой, отвратительно теплой водой из графина. Потом выкурил еще одну сигарету, глядя в окно, глотнул еще воды и, наконец, снял трубку внутреннего телефона.

– Вахтенного офицера, – коротко бросил он телефонисту. – Это санчасть, Симаков. Новобранец в порядке, диагноз – практически здоров. У меня полна коробочка, можно отправлять.

Вахтенный офицер капитан третьего ранга Черноус положил трубку, взял другую и коротко постучал указательным пальцем по рычагу, косясь на портативный телевизор, по которому передавали трансляцию футбольного матча из ЮАР.

– «Бухта» на связи, – ответил мужской голос в трубке.

– Сообщите «Лагуне», что груз готов к отправке, пусть подтвердят готовность.

– Есть сообщить «Лагуне», что груз готов к отправке, и получить подтверждение готовности.

– Выполняйте, – сказал кап-три Черноус, положил трубку и вернулся к просмотру футбольного матча. В аппаратной дальней телефонной связи мичман Рындин, почти не глядя, воткнул штекер на гибком шнуре в нужное гнездо коммутатора.

– «Лагуна», я «Бухта», – сказал он в укрепленный у щеки микрофон. – Примите телефонограмму.

– «Лагуна» слушает, – отозвался в наушниках слегка искаженный помехами голос – разумеется, мужской, поскольку за пять лет службы мичмана Рындина на этой базе женскими голосами «Лагуна» на вызовы не откликалась ни разу. – Диктуйте.

Рындин продиктовал телефонограмму; телефонист «Лагуны» прочел ее вслух, а потом, когда официальная часть беседы была закончена, поинтересовался, какая сегодня погода.

Мичман Рындин сидел в аппаратной без окон, запертой на секретный кодовый замок, и видел у себя над головой лишь полукруглый бетонный свод с выступающими ребрами жесткости, похожими на ребра кита. Однако он заступил на вахту всего три часа назад, и за это время снаружи вряд ли могли произойти какие-то существенные изменения. Поэтому он спокойно и уверенно сообщил коллеге, что погода стоит солнечная и жаркая, ветер умеренный, юго-восточный, что на городском пляже полно загорелых девчонок, а в море сравнительно мало мусора – местечко, сам понимаешь, не курортное, гадить особенно некому, так что жить можно.

Телефонист «Лагуны» завистливо вздохнул и дал отбой. Когда-то мичман Рындин проходил срочную службу все в той же почетной должности телефониста. Несмотря на морскую фамилию и принадлежность к ВМФ, в море он не выходил ни разу – по крайней мере, на боевом корабле. Это его вполне устраивало, поскольку он имел все, что причитается военному моряку, за вычетом тягот, лишений, опасностей и неудобств, связанных с дальними морскими походами.

Помнится, он был буквально очарован, впервые столкнувшись с таким явлением природы, как засекреченная дальняя телефонная связь. На столе под стеклом лежала большая таблица с позывными; достаточно было просто снять трубку и сказать телефонисту позывной, чтобы дозвониться куда угодно, хоть на Чукотку. Правда, чтобы попасть в конкретное, нужное тебе место, было необходимо знать позывной войсковой части, которая в этом месте расквартирована. Да и дозвониться напрямую можно было далеко не всегда: сначала приходилось выходить на штаб соединения, потом – на штаб флота, а порой и главный штаб ВМФ, и только потом, добравшись сквозь путаницу второстепенных ветвей и отростков до основного ствола, двигаться в любую сторону. Иногда они звонили домой – разными правдами и неправдами выведывали позывной родного города и уговаривали сидевшего на том конце провода телефониста набрать городской номер. А иногда, чтобы скоротать время, звонили наугад, называя первый приглянувшийся позывной, и подолгу болтали с незнакомыми людьми, такими же, как они сами, солдатами и матросами срочной службы, о погоде, о девчонках, искали земляков…

И вот однажды будущий мичман Рындин поинтересовался у телефонного собеседника, какая там, у них, нынче погода. «А хрен его знает, – услышал он в ответ, – мы уже два месяца наверху не были».

Ему подумалось, что в тот раз он, вполне возможно, случайно дозвонился до «Лагуны» или другого похожего на нее местечка, где люди не выходят на поверхность месяцами, а случается, что и годами. Сам он бывал на открытом воздухе ежедневно, но теперь по долгу службы регулярно выходил на связь с «Лагуной» и точно знал, что такие места на свете бывают.

Он невольно представил себе тысячи километров телефонных проводов, пронзающих толщу земли и камня, проложенных по морскому дну, убегающих, змеясь, в неизведанные, таинственные лабиринты, куда раз и навсегда закрыт доступ простым смертным. Разговаривая с «Лагуной», он всякий раз ощущал прикосновение тайны и испытывал тихую гордость оттого, что был одним из ее хранителей – пускай не главным, но все же…

Ответный вызов поступил через полчаса, и телефонист – тот самый, что интересовался погодой, – сообщил, что «Лагуна» готова принять груз. Мичман перезвонил вахтенному офицеру, и еще через час разысканный посыльным на пляже командир мини-субмарины «Треска» капитан-лейтенант Веселов, вызвав помощника, приказал свистать всех наверх и готовиться к погрузке, которая, как обычно, должна была начаться в двадцать два ноль-ноль.

Глава 6

Сергей Казаков открыл глаза и некоторое время неподвижно лежал на спине, глядя в низкий беленый потолок и пытаясь сообразить, где находится. Место было незнакомое, а ощущения, которые он испытывал, напоминали небывалое по силе и интенсивности похмелье. На то, что он давеча основательно перебрал какой-то паленой дряни, указывал и зияющий в памяти провал, в темных глубинах которого скрывались подробности вчерашнего дня – и хорошо, если только вчерашнего. Правда, до сих пор Сергею не случалось проводить в беспамятстве больше полусуток, но все когда-нибудь случается впервые, в том числе и настоящий запой. Помнится, именно об этом его предупреждал Леха Бородин. Деградация начинается исподволь и идет постепенно, незаметно для тебя, говорил он. Так, заметишь иногда в зеркале во время бритья чужую, неприятную рожу, приглядишься внимательнее и ужаснешься: батюшки, да это ж я! И поскольку ужасаться, глядя на себя, неприятно, а менять стиль жизни не хочется (а сплошь и рядом еще и не можется), ты бежишь к холодильнику, зубами выдираешь пробку и жадно глотаешь прямо из горлышка эликсир забвения, делая следующий шаг по дороге, ведущей под уклон. Оглянуться не успеешь, а уже сидишь в милицейском обезьяннике и слушаешь из уст хмуро-ироничных, все на свете повидавших ментов рассказ о том, как в пьяном угаре ни за что убил случайного прохожего. И, что характерно, ничего из того, что тебе рассказывают, не помнишь, и непонятно, то ли они тебя пугают, чтоб больше так не напивался, то ли это шутки у них такие, то ли пытаются повесить на тебя чужой грех, то ли все это правда…

Вспомнив о Бородине, он немного успокоился и даже обрадовался. Ну да, Леха! Это все объясняет. Ведь он же продал квартиру и переехал за город, в новый дом, вот место и показалось незнакомым. Да оно и есть незнакомое, он тут не то что переночевать – осмотреться толком и то не успел. Да-а, хороша самогоночка, ничего не скажешь! Спасибо, Андрюха свет Константинович, удружил так удружил. Десять литров, говоришь, в кладовке осталось? Нет уж, братец, пей ты ее сам, а меня уволь…