Читать книгу "Гедонисты и сердечная - Ольга Новикова"

Федор сцепил руки в замок, рывком закинул их над головой и потянулся. Мышцы приятно напряглись.

Все мышцы?..

Хм…

Губы растянулись в улыбку, которая – ему многие говорили – так достает женщин.

И он набрал совсем другой номер.

Глава 21

Что он наделал!

Филипп пробудился среди ночи, покрутился на узком диване, сбил простыню. Левая нога запуталась в пододеяльнике. Дернулся – ветхая ткань с кряхтеньем расползлась. Сейчас бы прижаться к Марфе, только ощутить ее живое тело, и уснул бы…

Но он не мог и заикнуться о том, чтобы полежать с ней рядом. И то хорошо, что она хотя бы не уходит в другую комнату, когда переодевается. По утрам иногда даже удавалось взглянуть, как она снимает ночную рубашку и голая встает на четвереньки, чтобы поупражнять свое тело. Спина выгибается, как у кошки, попка прыгает вверх-вниз…

Нет, ночью, в одиночестве… лучше это не представлять.

Филипп встал, пошел на кухню… По дороге на всякий случай завернул в уборную: может, мочевой пузырь не дает уснуть. Но легче не стало. И чашка горячего чая не помогла…

Каждые пятнадцать минут глядя на часы, дождался утра, тихонько умылся и стал готовить завтрак.

Сколько воды нужно для кофе? Несколько раз бегал с прозрачной пластиковой чашей от крана к кофеварке. Три или четыре деления? Перестарался. Большой ложкой вычерпал сколько мог. Не проще было сообразить, много ли порошка насыпать в фильтр… Явно не получится так, как у Марфы…

Теперь морковка. Чем ее чистят? Господи, как неудобно держать специальный нож, лучше уж простым поскоблить.

С теркой в конце концов тоже справился. Ничего, что салат будет немножко приправлен его кровью: указательный палец пару раз соскользнул и вместо морковки прошелся по острым зубьям.

Йогурт из холодильника, тарелки, кофейные чашки… Свеча…

Когда Марфа села за стол, Филипп уже устал. Полчаса потратил на то, что она делала каждое утро. Незаметно, пока он задумчиво стоял у окна и на свежую голову излагал свои задумки и обиды. Далекий от всего бытового…

О чем бы заговорить? Чтобы не испортить нейтральный фон, которого он добился благодаря своей утренней работе…

– Что сказал Дубинин про интервью?

Марфа отлепила взгляд от горящей свечи и посмотрела в глаза Филиппу. Никогда не хитрит, и сейчас явно читалась молчаливая борьба с самой собой. Наверное, решила больше ему не открываться… Имеет право…

Решить-то решила, но не может. И тот фраер, видимо, ее достал. Трудно переносить низость обоих.

– Давай разъедемся, пока мы еще можем разговаривать… – Тусклый голос – у нее нет сил даже на обвинительную речь… Совсем сникла…

– Я уйду, если ты хочешь… – Филипп вскочил из-за стола, но не осмелился подойти к жене и обнять ее поникшие плечи.

– Куда ты уйдешь… Опять я перегорю, и все пойдет по-прежнему…

– Нет! Я все понял! Я пользовался твоей энергией, сердечностью… – Филипп запнулся о взгляд Марфы. Мгновенно дошло, что нельзя сейчас бить себя в грудь, нельзя впадать в такой приятный экстаз самобичевания. Лучше маленькое конкретное дело, чем большие обещания. – Меня пригласили на конференцию в Бордо. Я написал, что мы вместе приедем, и твой доклад заявил. – Он метнулся из кухни в кабинет и толкнул рычажок ноутбука. Включил компьютер. Вернулся через секунду. – Не сегодня завтра должны ответить. Но уверен, они согласятся. И давай в интервью с Дубининым твое имя поставим. Это будет только честно – без тебя мне бы не о чем с ним было разговаривать…

– Интервью? Не будет никакого интервью. Он передумал. Наверное, даже не прочитал то, что получилось… Не звонит…

– Сама позвони! Это же по делу!

– Думаешь?

Уф, у Филиппа отлегло от сердца. Сумел подставить плечо. И даже немного возгордился: нисколько не ревнует же…

– Сейчас рано, он еще не встал, наверное… Может, у него что-то случилось, поэтому не звонит…

Черт, Дубинина-то сразу готова оправдать и простить…

Филипп снова побежал к компьютеру. Открыл почту, а там – ответ от французов. Мол, присылайте тезисы и паспортные данные обоих.

…День шел нормально. Но посреди обеда Марфа вдруг выбежала из-за стола, принесла мобильник и позвонила. Прямо при муже.

Филипп посмотрел на пар над тарелкой, подумал: эх, остынет, поддел на вилку горячий кусок мяса с черносливом, быстро отправил в рот и встал, чтобы выйти и не мешать разговору. Но Марфа перехватила его – вцепилась в рукав, как утопающий за соломинку, и усадила на место.

Железа в ее голосе хватило только на первую заготовленную фразу. Как комиссар, спросила, прочитал ли Федор интервью. Следующая реплика была уже совсем в другой тональности. Такая забота и сочувствие, такая ласка, что просто неудобно подслушивать.

Но Марфа уже и не заметила, что Филиппа сдуло из кухни. Правда, теперь он ушел со своей едой.

Воркование, слышное, даже если закроешь все двери, кончилось через четверть часа. Марфа пришла в кабинет мужа, села на диван – его ночное лежбище – и принялась рассказывать. В подробностях, ему совсем не нужных. Раньше бы он оборвал… Но теперь вынес и это.

Оказывается, у собаки случился новый приступ, когда Дубинин был в Москве.

– Он приехал, а жена Бульку усыпила… У того, правда, уже и передняя нога стала волочиться. Потом – впереди суббота и воскресенье, а Дубинину в Германию надо лететь… Булька в последние дни так понимающе на него смотрел… Как будто говорил: «Ну, хозяин, ты для своего душевного комфорта продлеваешь мои мучения». Приехал молодой человек, сделал укол, и собака спокойно уснула… Дубинин уже сходил на могилу – в лес, где они вдвоем часто гуляли, между двух столетних сосен…

Глава 22

В первый же кофе-брейк к Федору подсел организатор берлинского форума. Не случайно рядом оказался, а подошел с целью: попросил тексты последних дубининских статей. Намереваются, мол, перевести их на немецкий и английский – рабочие языки конференции. Перевести и издать отдельной брошюрой. Нынешним летом недалеко от Шлезвига будет международная экономическая школа для студентов.

Задачка…

К своему компьютеру он никого, кроме дочери и зятя, не подпускал. А они сейчас в Ставрополе…

Тексты эти есть в журналах и сборниках. Можно по электронке связаться с редакциями и попросить… Хотя без звонка – бесполезно. Но отсюда звонить в четыре места, объяснять, что нужно и кому послать…

Марфа… Она справится.

Начал издалека. Расписал номер в пятизвездочной гостинице, от которой приходится пешком топать в зал заседаний. Под дождем и ветром. Огромный черный зонт, выданный метрдотелем, выгибается и рвется из рук, как дикая девица. Испытание.