Читать книгу "Мне тебя надо - Анна Бабяшкина"

— Да.

Повисла пауза. Я нарушил молчание первым:

— Я хочу приехать к тебе в выходные. Будь со мной в эти два дня. Пожалуйста.

— Приезжай, — слегка поколебавшись, ответила она.

— Ухуууу! Ураааа! — радостно закричал я в трубку. Это ее рассмешило. Я чувствовал, что мы вполне помирились.

Не знаю уж, откуда у нее взялся этот другой мужик, но я чувствовал, что если в эти два дня я буду хорошим мальчиком, то он исчезнет так же, как и появился.

Плохо помню, как я там заканчивал сбор информации в Казани, но в график уложился. Предупредил Тамару, что вернусь в Москву не в субботу, как планировалось, а в понедельник утром. И сразу помчусь в офис. Так что мы с ней сможем встретиться только вечером. Извинился и выразил сожаления по этому поводу. Тома отнеслась с пониманием. Купил для нее в киоске отеля какой-то браслет народного промысла. Подумал и купил Олесе такой же. Надо кормить своих хомячков.

Я не расспрашивал Олесю о ее другом мужике, делал вид, как будто его и не было. Если я буду молодцом, она разберется с ним сама. Отвадит и без моей помощи. Я рассказывал ей, как набухался в том кафе, где она меня бросила, и как исколесил на следующий день на такси полгорода. Она, кажется, думала, что я привираю. Похоже, она сомневалась, что я на такое способен.

Мы гуляли по набережной. Она то и дело задирала голову, засматриваясь на гелевые воздушные шарики, которые привязала к сумке, и они теперь трепыхались у нее над головой и бились друг о друга. Я держал ее за руку. Подхватывал на руки и кружил. Мы ходили в кино на какую-то мелодраму. А вечером на какую-то опен-эйр дискотеку.

В воскресенье мы сидели в летнем кафе и смотрели на прохожих. Как туристы в чужом городе. Мы придумывали про этих людей, кто они, откуда спешат и к кому. Получались все какие-то романтические и сентиментальные сюжеты. Наверное, я зря затеял эту игру. Потому что получалось, что всем им есть к кому спешить. Я не сразу заметил, что это угнетающе действует на Олесю. Она сникла.

— Когда ты здесь, город как будто становится другим, — мечтательно, но невесело сказала она. — Сегодня ты опять уедешь, и он снова станет прежним.

— Я вернусь.

— Бог знает сколько дней пройдет, прежде чем ты вернешься. И что мне делать все это время? Ждать? Сидеть одной? Все-таки, наверное, мы не друг для друга.

— Ты накручиваешь себя. Мы подходим друг другу. И ты это знаешь не хуже меня. Я говорил тебе, что люблю тебя?

— Нет! — Она отвечала тихо-тихо, мне приходилось прислушиваться к ее голосу сквозь шум улицы.

— Я люблю тебя. — Я сам не ожидал, что, когда буду произносить эти стандартные три слова, меня начнет подколачивать, так что мне придется рукой придерживать собственное колено, чтобы оно не так сильно ходило ходуном под столом. Сам не понимаю, с чего это я распереживался чуть ли не до полуобморока. Я ведь помнил, что я это все не всерьез. Более того, я с самого начала, когда ехал в Самару, знал, что я это сделаю. Что мне надо это сделать: признаться ей в любви. Что это верное средство. Я даже немного порепетировал, как буду это произносить. И вот, сижу как мальчик и смотрю ей в рот. Да уж, если актеры каждый раз так же вживаются в роль и тоже так по-настоящему проживают тот материал, который играют, то это запредельно адская профессия.

— И я тебя тоже люблю, — ответила она, и мордашка ее просветлела. Что-то такое засветилось в глазах.

Я успокоился. Не успел я подумать что-то вроде «я так и знал, что это сработает», как прилетела птица обломинго.

— Я люблю тебя, — продолжила, собравшись, Олеся. — Но это ничего не меняет. У нас не получается быть вместе. Я не могу и не хочу сидеть здесь одна. А Дима меня любит. Я думаю, мы поженимся.

Хрена себе! Так, выходит, этого хмыря зовут Дима. И там уже дело движется к свадьбе. Шустрый товарищ.

— Я не понял. — Я начинал злиться. — Как ты можешь думать о свадьбе с ним, если ты любишь меня?!

— Я смогу полюбить и его. Мне нужна семья. Дети. Дом. Я хочу жить жизнь, а не фантазировать фантазию. Понимаешь?

— Что значит «я смогу полюбить и его»? Ты что, кого угодно можешь полюбить? Всякого?

— Да. — Она улыбнулась как-то гордо, торжествующе, как будто уделала меня в какой-то сложной карточной игре с большим кушем на кону и теперь сгребала фишки.

Я понял, что меня облапошили какими-то шулерскими методами. Я готов был признать проигрыш, но за это я хотел, чтобы мне объяснили, в чем мухлеж.

— Интересно, интересно. — Я сделался откровенно насмешлив и язвителен. — И как же это у тебя внутри происходит? «О, у Димы двухкомнатная квартира и серьезные намерения. Буду-ка я, пожалуй, лучше любить его. Он куда перспективнее этого несерьезного шалопая Дениса. Тут любовь выключаем, а там включаем». Так?

— Не так. Я попытаюсь тебе объяснить, и ты, я думаю, даже сможешь это понять, если захочешь. Если перестанешь злиться. Мне очень понравилось твое письмо. Собственно, ты уже почти все сам в нем и объяснил.

— Ну-ка, ну-ка? — Я не понимал, к чему она клонит.

— Ну вот ты так красиво написал, что хоть ты и атеист по жизни, но когда ты смотришь на меня, то в этот момент ты веришь, что Бог есть. Что к моему созданию он определенно приложил руку. Потому что я — настоящее чудо, которое не могло появиться в результате тупой дарвиновской эволюции.

— Тааак… Я действительно так написал и я так ощущаю, — кивнул я. — И что из этого следует?

— Фишка в том, что эта искра она есть в каждом. И если ее найти и раздуть, то проникаешься любовью.

— Значит, она есть в каждом? То есть я не уникален, ты не уникальна, никто из нас не чудо, раз чудо есть в каждом. — Я поймал себя на том, что больно щиплю себя за бока, скрестив руки в позе Наполеона. Хорошо бы как-то лучше себя контролировать — наверное, это дико комично смотрится.

— Чудо есть в каждом, и от этого оно не перестает быть чудом. (Я чувствовал, что она начинает терять уверенность в аргументации.) — Если ты не можешь увидеть чуда во всем, то ты не увидишь его ни в чем.

— Короче, я понял. Ты меня не любишь.

— Люблю.

— Не меня.

— Люблю. Тебя, — упрямо повторила она.

Я молча положил на стол деньги, встал, опрокинув пластиковый стул, и вышел на набережную не оглядываясь. Не думаю, чтобы она пыталась меня догнать. Не то чтобы я хотел что-то продемонстрировать ей этой выходкой. Я просто ощутил, что не в силах продолжать этот разговор. Что я не выдержу больше ни одного слова — меня расплющит. Ведь я почти поверил ей, когда она сказала, что любит меня. Я сбежал.

Может, это и ничтожный повод для гордости, но я поставил себе большой и жирный «плюс» за то, что в этот вечер я не набухался. Хотя ситуация провоцировала. В последнее время вообще набиралось чересчур много провокаций такого плана. Но я не поддавался. Наоборот, я очень аккуратно и четко собрал чемодан, оплатил гостиничные счета и вовремя приехал на вокзал. Залез на свою полку купе и смог уснуть, не поддавшись искушению снова и снова пережевывать в голове события этих двух дней. Хорошо, что полка была верхней. Это как-то помогло почувствовать себя выше этого.