Читать книгу "Судный день - Курт Ауст"

Опять открыв Библию, Якоб зачитал:

– “И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими”[9].

Он закрыл книгу и принялся рассказывать, что нужно совершить, чтобы попасть в Книгу жизни, когда мы предстанем перед огромным светлым троном Судьи.

Стоявший возле гроба хозяин, похоже, совсем закоченел: он трясся словно осиновый лист, а чтобы зубы не стучали, сжимал челюсти, отчего лицо его совсем перекосило.

Я посмотрел на Марию, наши взгляды встретились, и девушка слегка улыбнулась из-под широкополой шляпы, а потом вновь перевела глаза на священника и прислушалась к его словам. Позади нее маячила какая-то тень, я чуть посторонился, стараясь получше ее разглядеть, и увидел низенькую, едва достающую мне до плеча женскую фигурку, закутанную в просторный плащ Томаса Буберга. Склонив голову к гробу, она слушала речь священника. Волосы были заплетены в толстую черную косу, перекинутую на плечо. Она подняла голову и спокойно посмотрела мне прямо в глаза. Лицо ее, освещенное трепещущим пламенем факелов, казалось равнодушным и чужим. Нет, это было не просто лицо незнакомого мне человека – его черты носили отпечаток чего-то иного, что одновременно пугало и восхищало. Возможно, родом незнакомка из далекой Африки или Америки, она индианка или негритянка – мне доводилось слышать и о неграх. Вот только что она здесь делает? И как попала сюда? Она не сводила с меня невозмутимого взгляда, отчего я совсем смутился и повернулся к священнику, который как раз закончил проповедь. Молитвенным жестом он скрестил руки, держа в них Библию, прикрыл глаза и склонил голову. Все остальные последовали его примеру.

– Господи Всевышний, Отче наш, яви свою милость земным грешникам и прими душу этого незнакомца. Молим Тебя, Господи, дай нам терпения исполнить волю Твою, возлюбить врагов и недругов и вознести молитвы за них, подобно возлюбленному Сыну Твоему Иисусу Христу, Единому с Тобой в Духе Святом, Единому Богу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Не открывая глаз, он громким звенящим голосом запел, и я услышал, как к нему присоединился Томас, а потом, напрягая голоса и память, запели все остальные:

Воскресение и жизнь познал

Господь Иисус Христос,

кто верит в Него —

тому дарована жизнь

И Божьи слова таковы:

Кто живет верой – обретет жизнь вечную,

Завершив земной путь.

Священник медленно поднял голову и мрачно оглядел каждого из нас. Затем он кивнул и тихо сказал:

– Спасибо.

Собравшиеся облегченно вздохнули. Некоторые принялись топать ногами и похлопывать в ладоши, пытаясь согреться. Фон Хамборк показал, куда в сарае нужно поставить гроб, и сказал, что позже он либо передаст тело графа окружному судье, либо же похоронит его на местном кладбище.

Мы направились к трактиру, в тепло. Я увидел, как Томас предложил незнакомой женщине опереться на его руку, и меня вдруг осенило: это же нищенка, просто она вымылась и облачилась в чистую одежду! Но почему она вдруг оказалась среди нас, да еще надев профессорский плащ? Альберт затворил ворота сарая и пошел следом за ними, а я присоединился к нему и бодро проговорил:

– Сейчас самое время перекусить, верно?

Альберт буркнул что-то, внезапно развернулся и скрылся в полумраке где-то рядом с конюшней.

Глава 13

Когда я вошел, в трактире царила гробовая тишина. Как и пристало на поминках, я с серьезной миной разделся и повесил одежду возле очага. Все стояли или сидели поодиночке, будто были незнакомы друг с дружкой. Удивительно, как поведение людей меняется на поминках. Я посмотрел на Томаса – тот стоял на кухне и что-то тихо обсуждал с фон Хамборком, а потом прошел в трактир. Выглядел он мрачнее тучи, и я принялся озираться, пытаясь выяснить причину его гнева.

Юным душам свойственно откликаться на происходящее со всей открытостью. Как пошутил однажды Томас, жизненный опыт учит “более изящно повторять собственные ошибки”, и мало-помалу эта открытость исчезает, а мы учимся истолковывать поступки и настроения других и избегать тем самым новых ошибок.

В тот вечер неопытность восемнадцатилетнего мальчишки помешала мне сразу понять, откуда дует ветер.

Явно с усилием Томас принял доброжелательный вид, подошел к примостившейся на стуле возле входа нищенке и, предложив ей руку, подвел к накрытому столу. Он выдвинул для нее стул и галантно задвинул, когда женщина села. Затем он выпрямился, огляделся и произнес слова, впервые за тот вечер меня изумившие.

– Я пригласил вас на этот ужин, – проговорил он, – чтобы вкусная еда, прекрасные напитки и замечательное общество немного скрасили то неприятное положение, в котором все мы оказались, сами того не желая. Однако очутиться взаперти в подобном месте – далеко не самое худшее, что может произойти. И даже если снег не растает до Троицы, то госпожа хозяйка заверила, что еды нам хватит. А дров, по словам хозяина, хватит до Иванова дня.

Напряжение исчезло, а присутствующие тихо засмеялись. Однако Томас Буберг добивался вовсе не этого.

– На этот торжественный ужин я приглашаю всех, без исключения. Хозяйка с Марией приготовили вареных кур с приправой из тертого хрена и испекли пшеничный хлеб, и всех, кому хочется этого отведать, прошу пожаловать к столу. Подчеркиваю, что ужин будет накрыт только на этом столе и марципановый торт тоже вынесут сюда. И если кто-то не желает принять моего приглашения, то может отужинать отдельно за другим столом – запретить это не в моих силах.

Пока Томас говорил, мне выдалась прекрасная возможность внимательнее рассмотреть сидевшую за столом нищенку. Она выглядела чистой, а платье на ней было поношенным, но выстиранным. Сначала я решил, что платье ей дала Мария, но потом понял, что ошибся: Мария была выше ростом, да и фигуры у них совсем разные, а платье на нищенке сидело будто влитое. Большой белый воротник, прикрывающий плечи и верхнюю часть груди, немного посерел, как бывает от частой стирки. Смущенно разглядывая скатерть, женщина опустила голову, так что я увидел у нее на затылке туго заплетенную косу.

Взгляды всех присутствующих обратились на нищенку, и именно из-за нее разгорелся конфликт, на который намекал Томас. Я понял, что кто-то (как впоследствии выяснилось, это были хозяин со священником) отказался садиться за один стол с нищенкой и потребовал, чтобы она ушла. Сейчас хозяин гневно посмотрел на жену, но та и бровью не повела, а молча развернулась и ушла на кухню, где Мария разливала пиво и вино.

Альберта эта сцена привела в замешательство, и теперь он растерянно озирался.

– Всех прошу за стол. Сначала подадут напитки, а госпожа хозяйка сообщила, что вскоре и еда последует. Возможно, мы как раз успеем выпить по паре кружек пива, – сказал Томас и улыбнулся.