Читать книгу "Поверженные правители - Роберт Холдсток"

Скорее, шепот из воды.

Катабах, Глашатай правителя, не слишком обрадовался, когда я, разыскав его, сообщил, что дочь Урты снова собирается нарушить запрет.

— Маленькая дуреха!

Он подхватил плащ и витой посох из рябины, превращенный в оружие посредством вставленных в наконечник кремневых лезвий. Катабах предпочитал металлу не подвластный ржавчине камень. Нам подвели лошадей, и мы поскакали вслед за шальной девчонкой, рассчитывая остановить ее. Но опоздали. Навстречу нам выехали копейщики, провожавшие ее до опушки рощи. Входить в нее им запрещалось, а удержать Мунду они не сумели. Она проехала между деревьев и скрылась за рядом серых камней с глубокой резьбой, что стояли вдоль опушки. Стражи были вне себя, но Катабах словно не замечал их.

— Подождите нас, — сказал я, и они спешились, провожая взглядом меня и друида.

Вступить в вечную рощу было все равно что перейти из жестокой, продуваемой ветрами действительности в святилище, осиянное прошлым и будущим. Для таких, как я, настроенных в лад времени, стоило нам только позволить себе остановиться и прислушаться, голоса давно ушедших и еще не пришедших звенели эхом, далекими криками, слабым ропотом, смехом и болью многих веков. Они продували рощу серых камней, молчаливого дуба и терновника, уже которое тысячелетие росших здесь неизменно.

Я любил вечные рощи. Я привык к их святилищам, обращенным к Кроносу и Хтону, ко Времени и Глубине. Воистину они трогали и меня. Рано или поздно из такого вот лесистого круга я вернусь к своему началу.

Я и сейчас уловил короткий обрывок знакомой и утешительной песенки из начала моих дней, однако прямиком прошел к берегу, хотя уже не надеялся помешать Мунде войти в Нантосвельту, реку, текущую из Страны Призраков. Воды этой реки несли ей опасность.

Она сбросила с себя одежду и плавала как рыба, ныряя и в восторге выныривая, закрыв глаза и откинув голову назад.

Я позвал ее на берег.

— О Мерлин, Мерлин! — отозвалась она. — Если бы ты только слышал, что слышу я!

— Выходи на берег!

Она опять нырнула, дрыгнув ногами, и скрылась так надолго, что у меня перехватило дыхание. Показалась она далеко вверх по течению, ближе к Стране Призраков, что поразило и меня, и Катабаха. Чтобы проплыть так далеко, она должна была быть проворной, как угорь. Течение возвратило ее нам — бледное тельце, спокойно плывущее по середине реки.

— Выходи на берег! — снова поторопил я.

— В них нет угрозы, Мерлин. Мы ошиблись. Он заверил меня, что мы ошиблись. Мы неправильно истолковали появление пристанищ и того, что в них происходит. Готовится что-то чудесное, Мерлин. Что-то блестящее. Будущее такое светлое!

Безусловно, ее искушали. Но кто?

Не успел я позвать в третий раз, как Мунда снова нырнула. Мы с Катабахом тревожно уставились вверх по реке, а девчонка выплыла к берегу за нашими спинами, прокралась к своей одежде и облачилась. Она дразнила нас и радовалась своей хитрости, выжимая из волос струйки речной воды и тяжело дыша.

— Ты накажешь меня, Катабах?

— Это место запретно для тебя, если нет дозволения, а дозволить может только Глашатай.

— Я знаю. Я входила с тобой в вечную рощу, когда Тауровиндой владели Мертвые.

— Я помню, — подтвердил Глашатай правителя. — Вы с братом подъехали к воротам и бросили вызов захватчикам. То усилие едва не убило вас. Вы действовали безрассудно тогда, ты ведешь себя безрассудно и сейчас.

— Тогда безрассудно, сейчас безрассудно, но в обоих случаях успешно! Ты друг моего отца, Катабах. Ты должен убедить его, что он неверно судит о Мертвых и Нерожденных. Они ищут только союза с нами, хотят разделить с нами земли, а не завладеть ими.

Мы с Катабахом переглянулись. Слова были ни к чему. Завладеть? Что-то завладело девочкой…

Голос шептал ей, изменял ее, овладел ее рассудком и извратил зрение. Хотя Нерожденные, ожидавшие новой жизни за рекой, не были ни друзьями, ни врагами живущим, весь опыт многих поколений, населявших земли корнови, говорил о том, что Мертвые ведут открытую войну с людьми — своими соседями.

Мунда тонко улыбнулась, разгадав выражение наших лиц.

— Мерлин, — тихо произнесла она, — мы с тобой еще поговорим об этом. Ты знаешь так много! Но и ты не знаешь всего.

Это было сказано уверенно и властно, а потом девочка быстро отвернулась и покинула вечную рощу.

Преображение. В воздухе.

Холодное объятие, зловещая ласка. Не я один ощущал это. Собаки и лошади беспокоились. Дети Тауровинды, прежде участвовавшие в драках или незатейливых праздниках с цветами и переодеваниями, теперь присмирели. Они больше сидели по домам, а малыши часто плакали. Радость покинула их, сменившись страхом.

Вернулись грозовые облака из Иного Мира: дул холодный, порывистый ветер. Вечерами, когда солнце скатывалось в Царство Теней Героев, пожар в небе еще долго пылал и тлел без огня.

Мунде предложили дождаться возвращения отца и уж тогда говорить с Глашатаями, но она отказалась. Совет Глашатаев собрался на следующий день в святилище Ноденса, за стенами сада в сердце Тауровинды. Мунда впервые шагнула за высокую плетеную изгородь, и держалась робко, настороженно, но твердо. Она была одета в простенькое платье и короткий прямой плащ, из украшений — только плетеный поясок и лунула из солнечного металла — ее главное достояние — на шее.

Святилище Ноденса представляло собой простое каменное строение, крытое дерном, с широкими окнами. Алтаря не было. Редкие приношения опускались в закрытую яму перед нишами с изображениями богов и там гнили или, сожженные, тихо дымились.

Рядом с самим бородатым Ноденсом, который, прищурившись, рассматривал наше маленькое собрание, были еще четыре ниши. Справа от него стояла деревянная статуя Нантосвельты, державшей в руках маленький домик, с которым она ассоциировалась. Ее волнистые волосы олицетворяли струи реки. Слева от Ноденса располагалась фигура супруга Нантосвельты Суцелла. Мрачное изваяние, грубо вырубленное из дуба, с молотом и чашей в руках — с чашей крови, которую он по своему желанию извлекал из тел или возвращал в них. Его называли Добрым Убийцей. Цветы покрывали только статую Нантосвельты: венок из лилового водосбора на шее, вьюнок обвивает тело, символизируя речные водоросли.

Присев в темном углу, я заметил, что домик в ее руках очень напоминает святилища, поднявшиеся из реки. И то верно: Нантосвельта принадлежала к обоим мирам: хранительница домашнего очага и страж врат в страну духов.

Не эта ли богиня нашептывала советы Мунде?

Глашатаи подвергли девочку краткому допросу: обычай, носивший древнее имя, означавшее «Справедливость закона гейсов». Эту нудную череду вопросов составили те, кто, витая между двумя мирами и используя свое слабое зрение, а порой яркие и точные сновидения, старался узреть истину. Каждый Глашатай имел при себе маленькую плетеную клетку с крапивником. Девочка говорила, а мужчины вглядывались в стремительные порхающие движения птиц. Мунда отвечала легко и бесстрашно. Я несколько удивился, узнав, что к походу в священную рощу и купанию в реке ее склонила явившаяся в сновидении бабушка, Риамунда, похороненная между камнями. Призрак женщины — серебряная сова с крыльями цвета ореха — позвал ее. Мунда приняла явление ночной птицы как знак, что все хорошо и ей ничто не грозит.