Читать книгу "Левиафан - Борис Акунин"

— Он испугался? — прошипелаКлебер-сан с неожиданным ожесточением. — Или, может, это вы испугались,мсье азиат? Думаете, я не заметила, как вы просовывали из-за чужих спин вашужелтую мордочку?

Никто и никогда еще так меня не оскорблял.Хуже всего было то, что я не мог сделать вид, будто это вздорные словаистеричной дуры, и отгородиться презрительной улыбкой. Клебер-сан уколола меняв самое уязвимое место!

Ответить было нечего. Я жестоко страдал, а онасмотрела на меня с уничижительной гримасой на злом заплаканном личике. Если быможно было в этот момент провалиться в пресловутый христианский ад, янепременно нажал бы рычаг люка. Хуже всего было то, что глаза застлало краснойпеленой исступления, а этого состояния я страшусь больше всего. Именно всостоянии исступления самурай совершает деяния, губительные для кармы. Потомвсю жизнь приходится искупать вину за один-единственный миг утраты контроля надсобой. Можно натворить такое, что даже сэппуку будет недостаточно.

Я вышел из салона, испугавшись, что несдержусь и сделаю что-нибудь ужасное с беременной женщиной. Не знаю, смог ли быя совладать с собой, если бы подобное мне сказал мужчина.

Запершись у себя в каюте, достал мешок сегипетскими тыквами, купленными на порт-саидском базаре. Они маленькие,размером с голову, и очень жесткие. Я закупил полсотни.

Чтобы смыть с глаз алую пелену, принялсяотрабатывать прямой удар ребром ладони. Из-за крайнего волнения удар получалсяплохо: тыквы раскалывались не на две ровные половинки, а на семь или восемькусков.

Тяжело.

Часть вторая. Аден — Бомбей

Гинтаро Аоно

4-го месяца, 7-го дня

В Адене

Русский дипломат — человек глубокого, почтияпонского ума. Фандорин-сан обладает неевропейской способностью видеть явлениево всей его полноте, не увязая в мелких деталях и технических подробностях.Европейцы — непревзойденные эксперты во всем, что касается умения, онипревосходно знают как. Мы же, азиаты, обладаем мудростью, ибо понимаем, зачем.Для волосатых процесс движения важнее конечной цели, а мы не сводим глаз смерцающей вдали путеводной звезды, и потому частенько не удосуживаемся какследует оглядеться по сторонам. Вот почему белые сплошь и рядом оказываютсяпобедителями в мелких стычках, а желтая раса сохраняет непоколебимоеспокойствие, отлично зная, что все это — мелочная суета, не заслуживающаявнимания. В главном, единственно существенном, победа все равно будет за нами.

Наш император решился на великий эксперимент:совместить восточную мудрость с западным умом. Мы, японцы, смиренно постигаемевропейскую науку повседневных завоеваний, но в то же время не упускаем из видуконечную цель человеческого существования — смерть и следующую за ней болеевысокую форму бытия. Рыжеволосые слишком индивидуалистичны, драгоценное «я»застит им глаза, искажает картину окружающего мира и не позволяет взглянуть напроблему с разных углов зрения. Душа европейца прибита к его телу железнымигвоздями, ей не дано воспарить.

Если же Фандорин-сан способен на озарение, тоэтим он обязан полуазиатской сути своей родины. Россия во многом похожа наЯпонию: тот же Восток, тянущийся к Западу. Только, в отличие от нас, русскиезабывают о звезде, на которую держит курс корабль, и слишком уж вертят шеей посторонам. Выпятить свое «я» или растворить его среди могучего «мы» — вот в чемпротивоположность Европы и Азии. Мне кажется, что у России есть хороший шанссвернуть с первого пути на второй.

Однако я чрезмерно расфилософствовался. Пораперейти к Фандорину-сан и проявленной им ясности ума. Опишу произошедшее попорядку.

Еще затемно «Левиафан» прибыл в Аден. Про этотпорт в моем путеводителе сказано: «Аденский порт, этот Гибралтар Востока,служит для Англии соединительным звеном с Ост-Индией. Здесь пароходы запасаютсяуглем и пополняют запасы пресной воды. Значение Адена неимоверно возросло послеоткрытия Суэцкого канала. Сам город, впрочем, невелик. Здесь имеются обширныепортовые склады, верфи, несколько факторий, конторы, гостиницы. Городотличается правильной постройкой. Сухость почвы компенсируется наличием 30древних резервуаров для стекающей с гор дождевой воды. Население Аденанасчитывает 34000 человек, в основном индийцев-мусульман». Пока приходитсядовольствоваться этим скупым описанием, поскольку трап не спущен и на берегникого не выпускают. Причина якобы в санитарно-карантинной инспекции, однакомы, вассалы виндзорского княжества, знаем, в чем истинный смысл суматохи:матросы и береговая полиция прочесывают весь гигантский корабль, разыскиваянегров.

После завтрака мы остались в салоне, ожидаярезультатов облавы. Именно тогда между полицейским комиссаром и русскимдипломатом состоялся важный разговор, при котором присутствовали все наши (вотони для меня уже и «наши»).

Сначала говорили о смерти негра, потом беседа,как обычно, переключилась на парижские убийства. Я участия в разговоре на этутему не принимал, но слушал очень внимательно, хотя на первых порах казалось,что опять будут ловить зеленую обезьяну в зарослях бамбука и черную кошку втемной комнате.

Стамп-сан сказала: «Итак, сплошные загадки.Непонятно, как чернокожий проник на корабль, непонятно, зачем хотел убить мадамКлебер. Совеем как на рю де Гренель. Снова мистика».

И тут Фандорин-сан вдруг говорит: «Никакоймистики здесь нет. С негром, и в самом деле, пока не все ясно, а вот чтокасается происшествия на улице де Гренепь, то картина, по-моему, более илименее понятна».

Все уставились на него с недоумением, акомиссар ехидно улыбнулся: «Правда? Ну-ка, ну-ка, любопытно будет послушать».

Фандорин-сан: «Думаю, дело было так. Вечером вдверь особняка на рю де Гренель пришел некто…»

Комиссар (с фальшивым восхищением): «Браво!Гениальная догадка!»

Кое-кто засмеялся, но большинство слушали снеослабным вниманием, поскольку дипломат не из тех, кто попусту сотрясаетвоздух.

Фандорин-сан (невозмутимо продолжая): «…некто, чье появление не вызвало у прислуги ни малейших подозрений. Это былмедик, возможно, в белом халате и наверняка с докторским саквояжем. Нежданныйгость сказал, что все находящиеся в доме должны немедленно собраться в одномпомещении, потому что по распоряжению муниципалитета всем парижанам делаетсяпрофилактическая прививка».

Комиссар (начиная сердиться): «Что зафантазии? Какая еще прививка? Почему слуги должны были верить первомувстречному проходимцу?»