Читать книгу "От часа тьмы до рассвета - Вольфганг Хольбайн"

— Вся эта история дурно пахнет! — решительно заявила докторша. — Такой человек, уже давно перешагнувший пенсионный рубеж, который с вдохновением руководит школой, не бросит это дело только потому, что какая-то ученица покончила жизнь самоубийством. В крайнем случае, он передаст свое дело подходящему последователю. За этой смертью стоит что-то большее.

— Мисс Марпл и отец Браун гордились бы тобой, — вздохнул Карл. — Но я не могу согласиться с твоими аргументами. Он был просто старый хрыч… Всему когда-то приходит конец.

У меня внезапно пересохло во рту, а в горле я чувствовал сильное жжение и давление из-за внезапно образовавшегося кома. Я даже не мог сглотнуть этот ком, потому что мой язык как будто приклеился каким-то суперклеем к нёбу. Мне даже стало тяжело дышать. Нечто чуждое в моем мозгу снова заявило о себе. В этих газетных вырезках было что-то, что заставило его ожить, это болезненное нечто, что я не ощущал после моего второго обморока в подвале, оно было вытеснено из моего сознания на короткое время. У меня во лбу снова застучала боль, тошнотворные волны боли, которые мешали думать. При этом у меня было отчетливое ощущение, что именно сейчас невероятно важно сконцентрироваться, важно подумать о том, что только что было сказано, я постарался сосредоточиться и как можно глубже погрузиться в себя, чтобы найти контакт с моим подсознанием. Я буквально чувствовал, что там спрятано нечто очень важное, что там, возможно, содержится ключ к тайне, которую мы поневоле пытались разгадать. Это было как-то связано с газетными заметками, которые прочла Элен, в этом не было никакого сомнения, потому что эта боль началась именно в эти секунды. Самоубийство девочки, закрытие школы… За этим скрывалось нечто решающее, это был вопрос жизни и смерти. Но внезапный приступ головной боли, эта бесконечная мука не оставляла мне шансов найти решение загадки.

Мой затуманенный взгляд, ища помощи, наткнулся на Юдифь, но она тоже вдруг начала массировать виски, как будто ей было так же плохо, как и мне. Проклятие, как будто на нас действовал какой-то нервнопаралитический яд!

— Мне кажется, нам лучше попытаться найти Марию, чем предаваться этим фантазиям, — голос Карла донесся как бы издалека, отдаваясь эхом боли в моем затуманенном мозгу. — Может быть, мисс блюстительница нравов будет так любезна обыскать чемодан? — цинично обратился он к Юдифи. — Я не смею к нему прикасаться.

— Там больше ничего нет, кроме белья, — сердито проворчала Юдифь. Может быть, не только та ироничная манера, с которой к ней обратился хозяин гостиницы, повлияла на так внезапно изменившееся к худшему настроение, но, прежде всего, боль, которая посетила и ее. Может быть, ее, как и меня, одолевали эти сумасшедшие мысли, в которых она отчаянно пыталась разобраться, преодолевая дурноту и тошноту.

Если она чувствовала себя так же плохо, как и я, то мне следовало в очередной раз удивиться ее смелости и твердости, но я был не в состоянии выговорить ни слова.

— Я имел в виду карман в подкладке чемодана, — пояснил Карл. — Ты что, не заметила «молнию»? Может быть, она там спрятала свою потайную записную книжку — мемуары старой девы о поисках нацистских преступников. Документ, который прольет на все свет!

— Ну ты такой остроумный! — в раздражении простонала Юдифь, тем не менее, вероятно, ради сохранения мира все же расстегнула застежку «молния» на внутренней стороне огромной, величиной со столешницу, крышки чемодана и ощупала кончиками пальцев материал. На ее лице появилось изумленное выражение. Нахмурив лоб, она извлекла из чемодана красно-коричневую кожаную папку для документов. — Водительские права… Удостоверение библиотекаря… — комментировала она, листая прозрачные файлики внутри папки. Потом она вдруг запнулась, пробежала глазами одну из бумаг, озабоченно прочла ее еще раз и протянула мне раскрытую палку, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Перед моими глазами все еще стояла какая-то муть от боли и тошноты. И, тем не менее, я с большим трудом разглядел, что было написано на ярко-оранжевом документе, лежащем в прозрачной папке. Это было журналистское удостоверение, на котором были ее данные и фотография, абсолютно ничем не напоминавшая безобидную «серую мышку», которую мы знали. Ее растрепанные волосы были аккуратно собраны в стильную прическу, а одета она была в кроваво-красную обтягивающую блузу, которая, казалось, вот-вот расстегнется еще на одну кнопку, и выглянут ее волнующие прелести.

— Журналистка, — прошептал я. Между молниями боли, которые пронзали мой мозг, элегантно вклинился разряд грома. Я все же накопил несколько миллилитров слюны в своем пересохшем рту, чтобы вымолвить пару слов. — А вовсе не библиотекарша.

— Да не это, — Юдифь замотала головой и указательным пальцем ткнула на другую сторону прозрачной папки, где помещался другой документ. — Это лицензия на пользование оружием!

По моей спине попеременно струился то горячий, то холодный пот, и я чувствовал себя так, как будто на меня обрушился целый град вопросов и загадок. Мои мысли и чувства, перебивая друг друга, кружились в кошмарном, болезненном танце, обрывая друг друга, сбивая с ног, поднимаясь, кидаясь обратно в кучу. У Марии было разрешение на ношение оружия, она была журналисткой, носила откровенную кофточку, как у проститутки… перепутанные детские конечности, погибшая девочка, спрыгнувшая с крепостной башни, убившая себя из-за Зэнгера? Нет. Или да? Проклятие! Я должен успокоиться и привести в порядок мои мысли. Этот безумный хаос не имеет смысла!

Юдифь еще раз запустила руку в подкладку, швырнула в чемодан упаковку тампонов (я скорее рассчитывал увидеть дамский гигиенический пояс, Мария была не из тех, кто пользовался новыми технологиями в гигиене) и упаковку аспирина и, наконец, извлекла из кармана плоскую серую коробочку.

— Пули 38 калибра, — глухо пробормотал Карл. На какой-то момент все его движения замедлились, но затем напрягся каждый мускул его тела. — Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — громко выругался он. — У этой убийцы есть пушка, и она рыскает где-то в крепости!

Или кто-то еще взял пистолет, подумал я и похвалил себя за это весьма рациональное умозаключение. Когда мы вошли, чемодан был открыт, вещи в нем перерыты, как будто кто-то что-то искал. Мария знала, где был спрятан пистолет, значит, это должен был быть кто-то другой.

Но кто?

Моя голова все еще гудела, но, слава богу, хотя бы прекратился этот сумасшедший танец мыслей и чувств. Как будто на дискотеке заиграла спокойная музыка, а публика, уставшая от остроумных шуток и приливов адреналина, устало расселась за столики, и хотя все еще не возможно было полностью разобраться и подыскать правильные слова, но я был хотя бы в состоянии сделать несколько объективных моментальных снимков.

Каждый из нас за прошедшие часы имел возможность прийти сюда и выкрасть оружие. Но кто из нас мог знать, что Мария притащила с собой в чемодане пистолет? Возможно ли, что она сама перевернула содержимое своего чемодана, чтобы замести следы? В конце концов, она была не глупа, она доказала нам это не только своими длиннющими докладами, но и тем фактом, что ей удалось провести нас всех, выдавая себя все это время за библиотекаршу, не будучи ей. Таким образом, она все время демонстрировала нам с невероятной убедительностью тот характер, которым она вовсе не обладала в действительности. Но почему она это делала? Какие выгоды это ей давало?