Читать книгу "Ливиец - Михаил Ахманов"

«Выталкивают корабли… Куда?» – мелькнула и исчезла мысль. Завороженный ритмичными сполохами, я уплывал из реальности в Зазеркалье, из мира звезд, планет, космических доков, станций и орбитальных поселений в галактику ноосферы, что раскинулась невидимой сетью над Землей и протянулась до границы Мироздания, дальше самых далеких солнц. Никто из живущих, кроме, возможно, Носфератов, не представляет этих границ, если они существуют, и еще меньше способен представить, что таится за ними, но сеть Инфонета беспредельна. И в ней всему хватает места, от квантов до гигантских звезд, от атома до туманности в тысячи парсек, от амебы до человека, от человека до Носферата.

Мгла при входе в Зазеркалье дрогнула и разошлась. На краткий, почти неощутимый миг я словно раздвоился: одна моя половинка, та, что оставалась в глайдере, взмывала – или падала?.. – в звездную Вселенную; другая была вне времени и вне пространства – подхваченная информационным потоком, она неслась в лабиринте мегалитов, отыскивая свой портал. Искра, мерцающая желтизной песчаных дюн и серым цветом камня…

Чувство раздвоенности исчезло. Я стоял в иллюзорном холле, преддверии своего сайта: слева – проход в ванную, справа – камин и двери в спальню, а в глубине – Туманные Окна. Зеркальная пленка затягивала их, и в каждом я видел отражение, но не свое, а Гибли – Гибли-Аупута, каким я был в последней экспедиции. Мускулистый обнаженный торс, бледное свирепое лицо, рыжие патлы и убор из перьев страуса… Шутки подсознания! Но не пустые, а с явным смыслом: кажется, я был готов исполнить просьбу Гинаха и принял соответствующий облик.

Что-то должно сейчас произойти… Соединение разума с инфонетной средой по временам давало поразительный эффект, подобно тому, как смесь селитры и серы образует порох. В различных ситуациях это могло проявиться по-разному – как связь с Носфератом, как ментальный импульс, ведущий к построению логической конструкции, как откровение или подсказка на языке Эзопа, на уровне метафор и чувственных ассоциаций.

Я ждал.

В каминной трубе зашелестело, посыпалась сажа, которой там не было никогда, и что-то лохматое, серое свалилось прямо в топку. Домовой из древних сказок? Нет, кот! Он выгнул спину, отряхнулся, сажа и пепел растаяли в воздухе, рыжая шкурка заблестела. Сел, демонстрируя белое брюшко. Изнанка лапок тоже была белой.

Кот Гинаха… Афанасий… Видимо, в этой мниможизни он был назначен мне проводником.

«Ну? Куда прикажешь?» – мысленно спросил я.

Кот поднялся и с невозмутимым видом начал обходить комнату. Дверь в спальню, за которой хранились необработанные записи, была запечатана паролем – Афанасий обнюхал ее и чихнул. Затем прошел мимо стола и кресел, мимо Туманных Окон и выпуклости синтезатора, остановился у прохода к ванной, повернул ко мне голову и мяукнул.

Определенно, приглашение. Я двинулся следом за ним.

В доме, в моем настоящем доме, тут находилась ванная – камера в форме куба, где в зоне невесомости плавал водяной шар трехметрового диаметра, а в углах торчали выпуклые головки распылителей. Но в этом мире ванной не было, здесь тянулся коридор, место совсем незнакомое, хотя имевшее отдаленное сходство с тем коридором, который я видел в бьоне Гинаха. Замкнутое пространство без окон, без дверей; ни портала, ни лестницы, ведущей вниз, ничего, кроме общего сходства очертаний и старинных полотен на стене.

Кот, слегка подпрыгивая, скользил на мягких лапах вдоль коридора. Я послушно шел за ним.

Пять портретов, писанных нетускнеющими телирийскими красками, пять гениев, ушедших к Носфератам. Жильбер, космолог и философ, первый наш пророк… Ву, специалист в псионике мозга, и математик Аль-Джа, творцы теории объективного времени… Джослин, открывший психотемпоральный переход… Последним висел портрет Ольгерда, ученика Аль-Джа, с которым великий математик трудился над расчетом кривизны пространства-времени. Самая крупная работа, которой Ольгерд славен меж специалистов, но популярность у широкой публики он снискал не этим.

Незрелому уму странствия во времени кажутся парадоксальными, и самый типичный из парадоксов связан с убийством предков. Вообразим, что путешественник-хронавт прикончил собственного деда или прадеда – но как он сам появился на свет? Что станет следствием такого поступка? Исчезнет ли хронавт, как только свершится преступный умысел, или будет изъят из реальности в момент возврата в свое время? Или он не исчезнет, а как-то изменится, сделавшись потомком других людей, не тех, которые убиты? Коснутся ли эти перипетии только хронавта или всего Мироздания? И что случится с этим Мирозданием – чуть заметная метаморфоза или глобальный крах?

Должен заметить, что бестелесность темпоральных странствий на первый взгляд не ликвидирует такие парадоксы. Путешествует психоматрица, но можно думать, что хронавт в теле партнера-носителя зарежет, утопит или пристрелит дедушку с тем же успехом, что и в своем собственном. Тело ведь, в конечном счете, не постоянное вместилище души, а лишь инструмент под властью разума, который его направляет и отвечает за последствия деяний.

Разумеется, это так, но все же прикончить деда хронавту не удастся, равно как попасть во временную петлю или встретиться с самим собой. Это запрещено парадоксом Ольгерда, гласящим, что путешествия во времени не приводят ни к каким парадоксам. Утверждение, парадоксальное хотя бы потому, что оно запрещает парадоксы! Пожалуй, самый известный для неспециалистов факт, который касается нашей работы.

Что же до парадокса дедушки… Мы научились погружаться в прошлое, в эпоху, когда ближайших родичей нельзя убить. Собственно, последние семь тысяч лет это относится к любому человеку, причем не в смысле моральных запретов, а, так сказать, в чисто техническом плане. Гибель тела не равнозначна гибели души; если тело распылить на атомы или необратимо изувечить, разум, то есть психоматрица, перемещается в инфонетную среду, в сектор временной поддержки, где хранят генетические карты всех живущих. Восстановить тело в синтезаторе, вернуть на место матрицу – несложная задача… Конечно, дальних родичей из Эры Унижения, Эпохи Взлета или древнейших времен так не воскресишь, тут нужны ловушки Григса, но кому известны эти предки? Кровное родство прослеживается лишь на двадцать-тридцать поколений, дальше генетика бессильна.

Я размышлял об этих вещах, стоя у портрета Ольгерда, глядя на его строгое властное лицо, выступающее из плоскости картины. Внешность человека, знающего себе цену… Случайно ли я оказался здесь, перед ним? Видимо, нет; мяукнув, рыжий Афанасий поднял хвост, будто желая привлечь мое внимание, и исчез в стене.

Путешествия во времени не приводят ни к каким парадоксам… Это одна из формулировок, предложенных Ольгердом, но есть и другие: свершившееся – свершилось, случившегося не изменить, а это значит, что ткань прошлого нерушима – так, как сказал я Гинаху. Данный тезис – или, если угодно, постулат – двойственен, как и понятие времени. События в прошлом, известные нам, отмеченные в древних письменных источниках и видеозаписях, подкрепленные археологией и прямым наблюдением, являются неизменными; что случилось, то случилось. Это с одной стороны, а с другой мы ничего не можем сказать о неизвестных нам периодах истории, которые еще не наблюдались, о фактах, зафиксированных предками, но не дошедших до нас в виде материальных памятников и документов. В такие периоды могли происходить любые чудеса – всемирный потоп, явление инопланетных пришельцев или вмешательство в прошлое из будущего, сколь бы это ни было невероятным. Иными словами, если я выясню, что ошу исчезли по причинам, связанным с засухой или нашествием врагов, то этого уже не изменить; небулярность иссякает в том же объеме, в каком растет информация, и если наблюдения проведены, иным вариантам, кроме естественных, не остается места.