Читать книгу "Глаза из серебра - Майкл Стэкпол"

Он был готов к жертвоприношению, но не сгорел. Этот факт принес ему великую радость, но и немного опечалил.

«Будь Урия на моем месте, был бы Ты так же милостив, пощадил бы его?»

Робин сознавал, что его друг обладает многообещающими талантами, но чего-то в нем не хватало, того, что сохранило бы его в купели расплавленного металла.

«Пожалуйста, дорогой Айлиф, поступи с Урией мудро и сочувственно. Он, возможно, худший враг самому себе, но он не из Врагов. Спаси его, как Ты нас всех спасаешь».

Резкая опаляющая жара ощущалась все слабее по мере погружения в расплав. Физическая теплота проникла в тело Робина и заполнила его душу, но Робину все еще не верилось, что здесь, на глубине, где растворяется грех, Господь не растворил так же и его. Предполагалось, что он будет обдумывать свои грехи, он же имел смелость безрассудно признать в себе гордость и еще осмелился просить Господа о снисхождении к другу. Если исходить из объяснений игнатианцев, он уже должен растаять, как жертвенная свеча, брошенная на ведьмин костер. Ему очень подробно и красочно описывали, что произойдет, если окажется, что он не выдержал испытания в вере, но все же Господь его пощадил.

Во время своих духовных упражнений Робин выполнял все указания игнатианцев, но у него постоянно было такое ощущение, что его молитвы обращены не к тому Господу, которому поклонялись они. Не в том смысле, чтобы он поклонялся Атараксу или кому-то из мириадов богов, населявших Аран; другому в том смысле, что взаимоотношения Робина с Господом сложились в недоступном для игнатианцев понимании.

«Им не понять никогда, что сформировало мое видение Господа».

Господь Робина был более суров и, однако, более сострадателен, чем тот, которому поклонялись игнатианцы. В войне с Лескаром Робин видел последствия жестокости, которых не допустил бы никакой любящий и добрый Господь. Неважно, что они считались результатами деятельности дьявола. Если Господь и впрямь верховный, как обычно говорили атеисты на поле боя, он бы уничтожил дьявола и весь ужас вечных мук, которым он позволил наводнить человечество.

Однако Робин видел и обратную сторону монеты. Нельзя не замечать рассказов о многих чудесах.

Возьмем, например, взрыв парового котла пушки; почему вся команда не получила ожогов от пара или не была ранена шрапнелью? А он сам видел, что так произошло на «Вороне». Ведь все увидели ангелов, которые окружили их и поражали солдат противника, чтобы дать время друзьям вынести раненых, разве не так? Почему ливни гасили пожары, вызванные поджигателями противника, или приводили к паводкам, смывавшим вражеский транспорт боеприпасов?

Бог создал человека по своему образу и подобию, но образы людей очень многообразны.

«Ты позволил мне иметь свое видение, поскольку оно отражает один из Твоих аспектов?»

На этот вопрос нет ответа. Его не удивило молчание Господа, его утешил тот факт, что он еще жив.

Подняв голову над уровнем жидкого металла, Робин заканчивал требуемую обрядом молитву.

– Вместе с Твоими святыми я буду возносить хвалы Тебе во веки веков. Да будет воля Твоя.

Он поднимался по ступеням, с него стекал жидкий металл. Постепенно отошло физическое ощущение жара, а к моменту выхода из бассейна стальная ткань его одеяния ощущалась кожей как чуть-чуть охлажденная. Он вручил одному игнатианцу серебристую чашу, которую вынес из купели, заметив при этом, что на одной из граней выступил отчетливый рельеф – геральдический герб его семьи. Он поднял руки и, ухватив капюшон за затылочную часть и за подбородок забрала, поднял его, снимая с головы. Капюшон приварился к железной части шлема, защищающей затылок, и снялся с головы.

Он держал шлем перед собой и разглядывал свое искаженное отражение в гладкой серебристой поверхности забрала. Забрало было слегка выгнуто, с выпуклостью посередине – между лбом и подбородком, там, где находится кончик носа. Кроме впадин и отверстий для глаз, оно представляло собой безликую маску. Это его удивило. Он часто видел воинов в масках, рельеф которых напоминал лица их владельцев или волчью морду. Легенда гласит, что вид забрала отражает те достоинства воина, которые Господь сочтет наиболее привлекательными.

Отец Ансельм с улыбкой положил руку на плечо Робину:

– Твое забрало говорит о непримиримости и отказе сдаться. Редкий знак, Господь предназначил тебя для многого.

Робин перевел взгляд на старика:

– А что, ты видел раньше подобные забрала?

– Да, пятнадцать лет назад было почти такое же. – Игнатианец улыбнулся. – Здесь был такой же кадет, так же размышлял о своей судьбе.

– И Господь тоже предназначил его для многого? – Робин поднял брови. – Кто же это? Может быть, его пример мне будет наукой.

– Мысль неплоха, брат Друри. – Ансельм изучал свои руки. – Видишь ли, через четыре года после того, как он стоял здесь, так же, как ты стоишь сейчас, Малачи Кидд ослеп. Учись на его примере, но не следуй ему, если ты не хочешь сам смотреть на мир серебряными глазами.

Глава 9Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, Крайина, 18 ценсуса 1687

Василий Арзлов налил себе из самовара дымящегося кипятка, бросил в чашку шарик чайной заварки отставил ее в сторону, чтобы чай настоялся.

– Григорий, может, все-таки присоединишься ко мне?

– Нет, спасибо, князь. – Кролик потянулся, разведя руки в стороны.

На Кролике был надет просторный голубой мундир и свободные черные брюки, но Арзлов заподозрил, что молодому человеку хочется продемонстрировать свою развитую мускулатуру. Разница в возрасте между ними составляла всего пять лет, они были одного роста, но за время службы в должности правителя округа Василий подрастерял свою офицерскую подтянутость и форму и сам с огорчением это замечал. Он сохранил, правда, стройность, но не осталось той легкости и собранности движений, которыми отличался Кролик.

– Ты так явно демонстрируешь апатию. Видно, в мое отсутствие не трудно было поддерживать порядок?

– Проще и быть не могло. Слухи о нападении на караван здорово преувеличены, так что жители в полной готовности дать отпор разгулу бандитизма в Гелансаджаре и оборонять Взорин в случае надобности. – Кролик подошел к стеклянным дверям балкона и смотрел на спящую столицу округа. – Видишь? Притихли от страха. И так каждую ночь. Очень удобно для поддержания порядка. Когда ты вернулся, я нарочно поехал объезжать посты. А то мои люди могли подумать, будто я готов променять их на роскошь твоего дворца.

Арзлов улыбнулся – отметив иронию, с какой Кролик назвал его скромный дом дворцом, не желая понимать его слова как намек, что Кролик желал бы оказаться на его месте правителя округа.

– Ну, Григорий, порадовал. Твои люди недовольны, что я ношу гусарский макияж, но не хотелось бы их настолько рассердить, чтобы они посадили тебя на мое место.