Читать книгу "Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова"

Минуту мама молча рассматривала Пилигрима через стол, а потом села рядом, обняла за шею и поцеловала. Пилигрим не вытерпел и вывернулся из крепких материнских объятий. Мама засмеялась.

– Повезёт кому-то, – сказала она загадочную фразу, рассматривая сына так, словно не родила его сама пятнадцать лет назад.

– Иди, ложись, – велел Пилигрим. – Только умойся сначала, а то наволочку не отстираем.

Мама снова засмеялась, но уже веселее, чем пять минут назад.

– Поцеловать-то тебя можно?

– Целовались уже, – напомнил Пилигрим. – Но вообще, если тебе доставляет – я потерплю.

Мама поцеловала его в макушку и ушла. Вернулась чисто умытая и от этого ещё более замученная, чем в разводах косметики.

– Я и правда на ногах не стою, – сказала она, как бы оправдываясь. – Ты оставь всё как есть, я завтра с работы приду и уберу. Не трать деньги на уборщиц, а то какой же это подарок? Ладно?

– Ага, – ответил Пилигрим, выискивая в вазе с фруктами хотя бы одно целое яблоко.

Неполовозрелый-то отпрыск настоящий запорожец, оба народ. Что смог, сожрал, что не смог – понадкусывал. Пришлось удовлетвориться национальным россиянским фруктом – бананом.

Мама ушла спать. Пилигрим дожёвывал банан, наблюдая за взаимно высасывающим поцелуем, который пять минут исполняли мужик и баба на экране. И как взрослым не противно такое делать? Целоваться взасос он никогда не пробовал, хотя пара девчонок в школе предлагала научить. Ну, может, и не пара, может, больше, не важно. Пилигрим категорично фейлил эту гнилую идею. При одной мысли о том, что во рту окажется чужой язык, становилось как-то не по себе. Антисанитария, блин! А может, девчонки были не те? Вот если бы такое предложила Яна…

Пилигрима кинуло в жар. Он пошёл в свою комнату, переоделся и начал методично разгребать помойку, оставленную гостями. Крамольные мысли доставали ещё долго и сдались лишь после сороковой вымытой тарелки. Дабы успокоить разыгравшееся воображение, пришлось вылизать гостиную досконально, с половой тряпкой в руках, ползая по всем углам и закоулкам. Закончил Пилигрим часа в четыре и не заметил, как упал на неразобранный диван в одежде. Не зря поётся: «День рожденья – грустный праздник».

Утро осталось в памяти рваными клочьями. Иногда в видениях возникал опухший помятый братан Серёга, принимающий противоядие после вчерашнего качественного отдыха. Иногда в плавающее перед полусомкнутыми веками пространство вклинивался охающий батяня, разыскивающий свой галстук, и слышались переговоры мужской части семьи, типа «и как ты в таком состоянии работать собираешься», «на себя, блин, посмотри». Радиотеатр тянулся бесконечно, пока его наконец не прервал злой мамин шёпот: «Заткнитесь, вы, оба, Димка спит!» Настала благословенная тишина и длилась она до тех пор, пока Пилигрим не продрал зенки и не взглянул на мобильник, валяющийся рядом с диваном. Блин, половина второго!

Он сел, откинул плед и, зевая, зашевелил босыми пальцами ног. Обычная утренняя гимнастика хронического блогера, позволяющая побыстрее вернуться в реальность. В квартире было тихо, интуиция добавляла, что в ней ещё и пусто, ибо предки и братан отчалили на работу. Пилигрим сладко потянулся и отправился на кухню – сегоднякать[42].

На столе его дожидалась лаконичная записка от братана с одним словом «придурок». Очевидно, отношения с Димитрием после вчерашнего праздника зашли в тупик. Пилигрим смял записку и бросил её в мусорный ящик. Вторая записка была от мамы: «Спасибо, сынуля». Ниже виднелся абрис губ, который создается от соприкосновения бумаги с напомаженным дамским ртом. Пилигрим закрыл ладонью слово «сынуля» и полюбовался отпечатком губ, представляя, что это записка от Яны. Благодарность за ночь любви.

Мысль снова вызвала обильное потовыделение. Пришлось распахнуть холодильник и позволить ледяному воздуху привести себя в чувство, одновременно разглядывая заставленные полки.

Ассортимент доставлял. Прожорливые гесты уничтожили большую часть стратегических пищевых припасов, но кое-что прямо-таки дожидалось пробуждения Пилигрима. Например, янтарный прозрачный холодец с мелко порубленной куриной грудкой, чесночком и хреном. Странно, что гесты не смолотили такую вкуснятину. А может, мама припрятала для младенца сладкий кусочек.

После завтрака Пилигрим распахнул все окна, чтобы выветрить омерзительный застоявшийся сигаретный дух, и уселся за компьютер. Но в блоджики, как обычно, не пошёл. У него было дело посерьёзнее.

Пилигрим методично прошерстил информацию, касающуюся Столетней войны между Англией и Францией, после чего с некоторым трепетом набрал в поисковике имя Жанны д’Арк. За чтением провел часа два, пока его не отвлёк телефонный звонок. Пилигрим, не отрывая взгляда от экрана, нашарил мобильник и поднёс его к уху.

– Внимательно слушаю.

– Здорово, младенец.

Пилигрим крутанулся на вращающемся кресле, которое Серёга притащил из офиса после списания.

– Привет, Дедал!

– Что делаешь? Снова в жэжэшках шастаешь?

Пилигрим кинул взгляд на экран, где крупно светилось изображение женского лица неземной красоты с томным взглядом голливудской старлетки. Врёт художник. Да и откуда ему знать, как выглядела национальная французская героиня, если сам он родился через четыреста лет после её казни?

– Угадал.

– Значит, ничем серьёзным не занят, – сделал Дедал ошибочный вывод. – Давай собирайся и дуй ко мне. Поговорить нужно.

Пилигрим влез под душ и с помощью мыла и шампуня хорошенько отмылся от вчерашнего праздника жизни. Надел отглаженную мамой футболку, достал из упаковки новые джинсы и покинул квартиру, обдумывая только что раскопанную информацию.

Значит, так. Война между Францией и Англией, названная Столетней, длилась значительно дольше: с 1337 по 1453 год. Повод был, естественно, серьезный: кто в доме хозяин. Французская королева Изабелла Баварская объявила своего сына Карла незаконнорождённым, следовательно, не имеющим права на престол. Англичане быстро просекли ситуацию и решили прибрать Францию к рукам, посадив на престол собственного короля, который приходился покойному правителю Франции внуком. Франция раскололась на два лагеря: Бургундия стояла за английского Генриха, другие французские земли – за незаконнорождённого французского Карла. Выбор не доставлял. Английский Генрих вершил дела обоих королевств, сидя на золотом горшке (киндеру не исполнилось и трёх лет), а половозрелый Карл, по общему мнению, принадлежал к плеяде интересных людей с альтернативной психикой. В общем, населению было над чем задуматься. Однако большинство французов склонялось к мысли, что оккупация страны англичанами – дело хреновое и надо с этим что-то делать. Мастеров поговорить, как обычно, было больше, чем желающих поработать руками, пока в 1412 году в деревушке Домреми не родилась девочка по имени Жанна. Когда ей исполнилось двенадцать лет, девочка начала СЛЫШАТЬ ГОЛОСА. Этот факт Пилигрима немного смутил, ибо, по мнению психиатров, свидетельствовал об умственном нездоровье, но он быстро нашёл ему объяснение. Скажи жителю пятнадцатого века, что есть люди, которые общаются на любом расстоянии посредством набирания букв руками, – на костёр потащат. Голоса для них в этом смысле явление привычное. Кто знает, может, Жанна была интровертом и общаться с архангелами ей было значительно интереснее, нежели с окружающими сельскими дурачками.