Читать книгу "Богатство Лас-Вегаса - Ферн Майклз"

— Не поговорив предварительно со мной? — спросил Филип.

— Но мы же обсуждали этот вопрос. Ты ничего не имел против. Я согласилась, что имя мальчику даешь ты. Почему ты говоришь так, словно впервые об этом слышишь?

— Потому что то был случайный разговор. И мы ничего не решили определенно. Имя для ребенка очень важно.

— Филип, я не собираюсь заниматься этим сейчас. Извини, но я поднимусь к себе и немного полежу. Пожалуйста, сделай милость, поспи в комнате для гостей. Тебе нужен отдых, а рядом со мной ты едва помещаешься. Я не могу допустить такой несправедливости. И я чувствую себя, как… слониха.

Салли расплакалась и вышла из столовой, слегка переваливаясь с ноги на ногу.

Лежа поперек кровати, она в ярости колотила подушку. Ее мать никогда не была такой! Будучи беременной, оставалась худой, только живот слегка выпирал из-под платья. Ей приходилось много работать, и беременность вовсе не означала возможность отдохнуть. Она мало ела и все время двигалась, заботясь о своих младших детях, присматривая за средними, обслуживая старших. Почему же она, Салли, не может быть такой же? Ведь дочери, как обычно, похожи во всем на матерей.

В конце концов Салли уснула, и во сне ей являлись беременные женщины, целая вереница, причем все походили на ее мать. Она проснулась на рассвете, обливаясь потом. У нее начались схватки. Инстинктивно Салли поняла, что пришло ее время. Из глаз покатились слезы. Она попыталась перекатиться к краю кровати, потом спустила ноги и чуть не лишилась сознания.

Попытки позвать Су Ли и Филипа ничего не дали: голос не поднимался выше шепота. Поняв, что ответа нет, она потащилась к двери, подобрав по пути щетку для волос. Этой щеткой Салли ударила сначала по стене, потом по двери. Первой примчалась Су Ли, успевшая перевязать свои черные блестящие волосы ленточкой. Она что-то затараторила по-китайски, размахивая руками, отчего у Салли закружилась голова.

— Помоги мне, Су Ли. Боже, ну и боль, мне никогда в жизни не было так больно! Моя мать… я от нее и стона не слышала. Неужели я не такая, как она?

— У каждой женщины это происходит по-своему, Салли. Каждый человек отличается чем-то от другого. — Подоспевший Филип уже обнимал ее плечи. — Сейчас тебе нужно расслабиться. Постарайся, хотя боли от этого не уменьшатся.

— Что ты знаешь о родах? Это мое тело. Это мне больно, а не тебе. Не лезь ко мне со своими советами. Ни сейчас, ни в будущем. О Боже!

— Я привезу акушерку. Вот… дай подложу тебе под голову подушку. С тобой останется Су Ли.

Прошло двенадцать часов, и Филип, расхаживавший по коридору, готов был лезть на стену. Крики Салли сводили его с ума. Он посмотрел на свое отражение в стеклянной панели. Нет, этот небритый, взлохмаченный субъект с диким взглядом не может быть Филипом Торнтоном, мужем и почти отцом. Почему же, черт возьми, все так затягивается? Он постучал по двери, но оттуда ему посоветовали вздремнуть. Они хотели, чтобы он поспал. Черт возьми, ничего лучше предложить не могли! Он должен быть там, чтобы услышать первый крик своего сына или дочери. Ну и что, что похож на бродягу? Кто будет помнить об этом через несколько лет? Уж, конечно, не его первенец.

Час тянулся за часом. Ему еще не приходилось слышать о том, чтобы роды продолжались восемнадцать часов. Впрочем, он ведь не специалист в таких вопросах. Филипу вспомнилось, как родился его брат: мама делала на кухне пирожки, а он ел тут же на кухне. Ни с того, ни с сего на полу, где она стояла, появилась лужа. Мама выглядела, как обычно; она дала ему два пирожка и велела поиграть во дворе. Горничная помогла ей подняться наверх, но никто не кричал, не носился по дому, не устраивал шума. Через полчаса Филип узнал, что у него родился братишка. Когда ему в первый раз разрешили посмотреть на Дэниела, мама держала малыша на руках и улыбалась.

— Он выглядит точь-в-точь, как ты когда-то, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты заботился о нем до тех пор, пока он не подрастет и не сможет защитить себя сам. Обещай мне, что будешь любить его!

Филип пообещал: как ни мал он был, но уже тогда ни в чем не мог отказать своей матери. Так же должно было быть и с его сыном.

Каждый день он молил Господа, чтобы тот даровал ему сына. При этом его переполняло чувство вины и некоторой неверности — ведь Салли так хотела дочь. Он знал, что переживет огорчение, если первенцем будет девочка, но не был уверен, что Салли смирится с мальчиком. Кого же из них выберет судьба? Он хотел бы жить в доме на горе, где все было спокойнее и проще, но Салли предпочла город. Этот дом с его вычурной мебелью, вечно покрытой пылью, несмотря на все старания Су Ли, вызывал у него отвращение. Всегда грязные окна, ни травинки вокруг. Ну разве можно рожать в таком месте? Он подумал о том, что пыль проникла, должно быть, и в комнату ребенка, и покачал головой.

Два часа спустя акушерка открыла дверь и показала Филипу его сына. Он протянул к нему руки, сморгнул слезы нежности и умиления. Его сын! Его первый сын! Малыш выглядел точь-в-точь, как Салли. Филин знал, что у него будут голубые глаза. Любовь переполнила его сердце.

— Весит почти столько же, сколько и мешочек сахара, мистер Торнтон. Роды прошли трудно, но, как видите, этот комочек того стоит. Здоровый, подвижный маленький мужчина. Когда-нибудь вы еще будете гордиться им. Я вам это гарантирую. Чудесный малыш, просто чудесный.

— Да, я вижу.

— Давайте-ка его мне. Полагаю, вам хотелось бы навестить жену. Только не задерживайтесь, она очень устала.

Увидев сына, он совсем забыл о Салли. Боже мой, ну что же это за муж?

К кровати жены Филип подошел на цыпочках.

— Салли, — прошептал он. — Это я, Филип. Только что видел нашего сына. Я просто в восторге! Он такой чудесный. Ты уже брала его на руки? Я подержал, правда, недолго. Не могу передать, что я почувствовал. Хочу назвать его Эшем[1]. Ясень вырастет высоким и могучим. Когда ты начнешь давать ему грудь?

— Нет, он будет пить из бутылочки. Сначала сладкую воду. Если хочешь, можешь сам покормить его.

— Что ты имеешь в виду? Если ничего не случается, матери кормят малышей грудью. Это необходимо.

— Ты знаешь, что такое кормление грудью, Филип? Это двадцать часов ада в сутки. Малышам все время дают бутылочки. Это легче. Я же не корова. И я так решила.

— Думаю, решать мы должны вдвоем. Я что-то тебя не понимаю.

— Филип, я очень устала. Мне необходимо выспаться. Я не желаю кормить ребенка грудью. Собираюсь вскоре вернуться к работе, и если приучить его к бутылочке, то мне не надо будет носиться домой, чтобы заняться кормлением.

— Ты подержишь его на руках и передумаешь. А сейчас я оставлю тебя. Спи. Мне и самому надо привести себя в порядок. У нас прекрасный сын, Салли. Кто знает, может, он станет президентом Соединенных Штатов. Спасибо тебе, дорогая!