Читать книгу "Натюрморт из Кардингтон-кресент - Энн Перри"

— Благодарю вас, мистер Марч. Сейчас я поговорю с врачом, после чего поднимусь наверх и осмотрю бедного Джорджа. Затем, если вы не возражаете, я хотел бы побеседовать с остальными членами семейства.

— В этом нет абсолютно никакой необходимости! — поспешно заявил Юстас, вскочив с места. — Это лишь усугубит страдания несчастных. Неужели вы не понимаете, что Эмили только что овдовела? Моя мать — весьма пожилая женщина, и она пережила очень тяжелое для своего возраста испытание. Моей дочери всего девятнадцать, и она крайне восприимчива и ранима, как и подобает девушке ее лет. Что же касается леди Камминг-Гульд, то она на самом деле гораздо старше, чем полагает.

Питт с трудом подавил горькую улыбку. Он прекрасно понимал, что тетушка Веспасия гораздо лучше Юстаса знает, сколько ей лет, и уж, во всяком случае, намного храбрее его.

— Эмили — моя свояченица, — спокойно сказал Томас. — И мне следовало бы зайти к ней прежде всего, какими бы ни были обстоятельства смерти Джорджа. Но вначале я все-таки повидаюсь с врачом, если вы не возражаете.

Марч удалился без единого слова, считая, что его поставили в глупейшее положение. Его дом полон совершенно чужих и чуждых ему людей, и он потерял всякий контроль над ситуацией. А ситуация действительно была уникальной и ужасающей: он вынужден подчиняться приказам, которые ему отдает простой полицейский. И где? В своей собственной комнате для гостей!.. Чертова Эмили! Это она навлекла на них эти неприятности своей вульгарной ревностью.

Тревес пришел так быстро, что возникло впечатление, что он ожидал приглашения где-то поблизости. Доктор выглядел очень усталым. Томас раньше никогда его не встречал, но он ему сразу же понравился. Кроме усталости, на его лице можно было разглядеть признаки живого чувства юмора и способности к искреннему состраданию.

— Инспектор Питт? — сказал он, вопросительно приподняв бровь. — Меня зовут Тревес.

Они обменялись рукопожатием.

— Это могло быть самоубийством? — без всяких прелюдий спросил его Питт.

— Ерунда! — угрюмо ответил Тревес. — Люди типа Джорджа Эшворда не воруют яд и не принимают его вместе с кофе солнечным утром в семь часов в чужом доме. И уж ни в коем случае не из-за любовного романа. Если бы ему действительно суждено было покончить жизнь самоубийством, что представляется мне почти невероятным, он сделал бы это в приступе отчаяния из-за карточного долга, который не смог оплатить. Он скорее прострелил бы себе голову из пистолета, как поступают все джентльмены. И уж, конечно, ни при каких обстоятельствах не стал бы подсыпать яду очаровательному маленькому спаниелю.

— Спаниелю? Мистер Марч ничего не сказал о спаниеле.

— Ну, естественно. Он же все еще пытается убедить себя, что это было самоубийство.

Питт вздохнул.

— В таком случае нам следует подняться наверх и осмотреть тело. Хирург из полиции займется им позже, но вы, вероятно, сможете ответить на вопросы, которые у меня возникнут.

— Огромная доза дигиталиса, — продолжил описание своих выводов Тревес, проходя к двери. — Кофе может несколько замаскировать его. Полагаю, что ваш констебль, который сейчас находится на кухне, уже все обнаружил. Бедняга умер практически мгновенно. Если вам необходимо было бы кого-то убить, то, за исключением пули в голову, дигиталис с кофе — самый гуманный и эффективный способ отправить человека на тот свет. Я, скорее всего, не ошибусь, если скажу, что в дело пошли практически все запасы лекарства пожилой леди.

— И они были большими? — удивился Питт, следуя за доктором по коридору, затем вверх по широкой и очень удобной лестнице на второй этаж, а оттуда в гардеробную.

Попутно он с разочарованием отметил, что Джордж и Эмили спали в разных комнатах. Конечно, ему было хорошо известно, что во многих состоятельных семействах принято, чтобы у мужа и жены были отдельные спальни, но ему не нравился этот обычай. Одной из важнейших составляющих счастья в жизни для него была возможность проснуться ночью и почувствовать, что рядом с ним его любимая Шарлотта. Мысль о скором возвращении в ее объятия поддерживала Томаса среди самого крайнего уродства человеческого бытия, согревала его в самый холодный и промозглый день и служила надеждой в самых трагических обстоятельствах.

Но сейчас у него не было времени размышлять о разнице в стиле жизни и о той роли, которую она играет. Доктор Тревес стоял рядом с кроватью, на которой лежало покрытое простыней тело. Он молча поднял простыню, и Питт увидел бледное, казавшееся восковым лицо. Черты его, несомненно, принадлежали Джорджу — прямой нос, высокий лоб, — но его темные глаза были закрыты, и под ними уже залегли темные круги. Лицо покойного было таким, каким его помнил Томас, и в то же время лежавший перед ним человек чем-то очень существенным отличался от прежнего Джорджа. От него как будто исходило дыхание всепобеждающей смерти. Глядя на него, невозможно было поверить, что в этом теле когда-то пребывала душа.

— Никаких телесных повреждений, — почти шепотом произнес инспектор.

Джорджа уже не было здесь, от него осталась только одна телесная оболочка, и все же говорить громко в присутствии его мертвого тела казалось бестактным.

— Ни малейших, — подтвердил Тревес. — Никаких следов борьбы. Ничего, за исключением совершенно очевидного факта, что покойный выпил чашку кофе с достаточной дозой дигиталиса, чтобы вызвать у него смертельный сердечный приступ, и… несчастная маленькая собачонка, также получившая свою долю угощения и тоже отправившаяся на тот свет.

— Что доказывает, что это не самоубийство, — со вздохом заключил Питт. — Джордж ни при каких обстоятельствах не убил бы собаку. Ведь она ему даже не принадлежала. Страйп расспросит прислугу, выяснит, где хранился кофе и кто имел к нему доступ. Полагаю, что, кроме Джорджа, вряд ли кто-то пил кофе в такое время. Большинство пьет чай. Мне придется побеседовать с членами семьи.

— Крайне неприятная процедура, — сочувственно заметил Тревес. — Убийство члена семьи — одна из самых тягостных трагедий. Одному только Богу известно, как мы поступаем друг с другом в том месте, которое обычно именуем нашим домашним раем и которое очень часто сами превращаем в настоящее чистилище. — Доктор открыл дверь на лестничную площадку. — Старуха — себялюбивая, властная и вздорная дама. Не позволяйте ей дурачить вас историями о расстроенном здоровье. У нее нет никаких болезней, за исключением старости.

— В таком случае зачем ей дигиталис?

Тревес пожал плечами.

— По крайней мере, я ей его не прописывал. Она из тех дам, которые начинают имитировать дурноту и обмороки, как только кто-то из других членов семьи попытается им противоречить. Это, наверное, ее единственный способ держать в подчинении юную Тэсси. Без подчинения нет власти, поэтому она убедила одного из местных докторов прописать ей дигиталис. И теперь она никогда не упускает возможности намекнуть мне, что тот врач спас ей жизнь, подразумевая, что я, несомненно, не моргнув глазом, позволил бы ей отойти в мир иной.