Читать книгу "Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов"

— Заведующий ультразвуком, — шепотом пояснила Данилову Ирина.

Она могла бы не шептать — обличитель кричал в полный голос:

— Его так и зовут — «доктор Нах»! И всякий раз, когда мне приходится добиваться срочного обследования, я должен по часу его уговаривать!

— Виктор Альбертович!

— Я уже сорок два года Виктор Альбертович! — заведующий реанимацией не собирался успокаиваться. — Рентгенологи еще хуже — они ничего, кроме своей нагрузки, не видят! Долгушин полдня трахает своих сотрудниц…

— Заведующий лабораторией, — пояснила Ира.

— … а остальное время просиживает за компьютером у себя в кабинете! Позавчера на консультацию, как раз по поводу этого вот случая, — холеным пальцем Виктор Альбертович ткнул в сторону секционного стола с лежащим на нем трупом, — я прождал невропатолога два часа. Это на срочную консультацию! Но если…

— А сами вы что — святой?! — рявкнула заместитель главного врача. — Или вы думаете, что ваши развлечения с медсестрами тайна двух океанов? А разве во второй терапии не умер недавно мужчина с инфарктом, дожидаясь, пока вы его осмотрите?

— Надо было не ждать, а поднимать!

— Так вы же сами сказали Капелюхиной, что пока не осмотрите больного, везти его к вам нельзя! А уж по поводу компьютера лучше бы постыдились! Чья бы корова мычала!

— Чего мне стыдиться, после того как вы прилюдно меня оскорбили! — Виктор Альбертович картинно развел руками. — Что я вам — школьник?

У Данилова сложилось впечатление, что Виктор Альбертович присмотрел себе новое место работы и сейчас просто высказывает наболевшее, чтобы напоследок громко хлопнуть дверью. Чувствовалось, что он действительно на пределе.

Скандал продолжал набирать обороты. Попытки призвать участников дискуссии к порядку успехом не увенчались — они увлеченно перечисляли грехи и ошибки друг друга, обильно поливая грязью родную больницу. Данилов не услышал ничего нового; в какой-то момент ему показалось, что он не на кафедре патологической анатомии в сто тридцать третьей больнице, а в девятом роддоме, где недавно работал. Все то же самое…

Догадался Данилов верно: заведующий реанимацией громко прощался. Устав от пререканий, заместитель главного врача спросила:

— Виктор Альбертович, надеюсь, вы понимаете, что после всего сказанного мы с вами навряд ли сможем работать вместе?

— Ни единого дня! Сегодня же принесу вам заявление, Ольга Борисовна!

— Но две недели вам придется отработать! По кодексу.

— Вы же только сказали, что мы с вами не сможем работать…

Данилов почувствовал, что больше не выдержит, поймал взгляд Анны Павловны и указал глазами на дверь. Та кивнула. Данилов вышел в коридор. Занятие было сорвано, обе доцентки остались внутри только из принципа.

А окончательный диагноз можно было узнать завтра, почитав в тишине ксерокопию истории болезни.

Само по себе вскрытие, без анализа истории болезни, — всего лишь полдела. Настоящий патологоанатом не ограничится чтением диагноза, с которым труп направляется на вскрытие. Он непременно изучит всю историю болезни, чтобы воссоздать до мельчайших подробностей всю работу по постановке диагноза. Правильный диагноз — это правильное лечение. Недаром древние римляне говорили: «Qui bene diagnostit — bene curat», что переводится как «Кто хорошо диагностирует — хорошо лечит».

На свежем воздухе Данилову лучше не стало. Головная боль утихла, но заболела душа. Все собралось воедино — и непонятное поведение Елены, и недостаток средств, и тот самый случай в родильном доме, вынудивший Данилова сменить специализацию… Припутался сюда даже китаец, когда-то ударивший Данилова по голове обрезком металлической трубы. Если бы не он, то не было бы этих постоянных головных болей, да и многого чего не было бы. Излишняя мнительность — это одно из проявлений посттравматической энцефалопатии…

«Стоп! — оборвал себя Данилов. — Остановись, мгновенье. Какая тут, к черту, излишняя мнительность? Косяк в роддоме ты, Владимир Александрович, упорол не из мнительности, а по невнимательности. И если ты понимаешь все правильно, то понимаешь и то, что, уйдя из роддома, поступил так, как надо было поступить. И с Еленой действительно творится что-то неладное, это очевидно. Так что оставим мнительность соседям и займемся анализом ситуации».

Этим Данилов развлекался по дороге до метро — и совершенно зря: на душе легче не стало, а голова заболела пуще прежнего.

— О безысходность, имя твое — отчаяние, — сказал Данилов «Красной Шапочке» — сотруднице метрополитена, стоявшей возле турникетов.

Та недоуменно посмотрела на него, но ничего не ответила — должно быть, и не такое слышала.

Спускаясь по лестнице, Данилов пообещал себе, что подождет еще неделю, максимум две, и, если за это время в его отношениях с Еленой, вернее, в отношении Елены к нему, ничего не прояснится, тогда… Тогда, наверное, он попробует с ней поговорить. Конечно, придется задавать нежелательные вопросы, но другого выхода Владимир не видел.

Данилов позавидовал героям сериалов: как легко они решали семейные проблемы! У них обязательно были лучшие друзья или сведущие подруги, которые внимательно слушали, опровергали домыслы и дозывали своим запутавшимся визави, что все у тех хорошо, да не просто хорошо, а вообще замечательно… А под конец оставляли влюбленных наедине — лепетать трогательные глупости и доказывать друг другу свою любовь не только словами.

Никаких таких умных говорливых друзей у Данилова не было, а была только проблема, с которой он не мог справиться, потому что не мог ее понять.

От грустных мыслей Владимира отвлекло происходящее в вагоне. Рядом с ним сидела симпатичная девушка с плетеной корзиной на коленях. В корзине, укутанный то ли небольшим пледом, то ли большим шарфом, дремал роскошный рыжий кот. Шум поезда, как и все, что творилось вокруг, было коту безразлично, он явно не впервые катался в метро.

Напротив девушки встал обычный парень лет двадцати — кожаная куртка, джинсы, кроссовки, стильно состаренная сумка из мешковины, свисающая чуть ли не до колен. То, что ему хочется познакомиться с хозяйкой кота, было видно сразу. Несколько минут он готовился к атаке, а когда поезд отъехал от «Комсомольской», громко сказал, глядя на кота:

— Какая прелесть! Какая красота! Я в восхищении! Ну.

Просто сражен наповал!

Девушка улыбнулась, не поднимая глаз.

— Нет, честно, я даже не мог представить, что на свете существует подобное совершенство! — продолжал восхищаться парень.

Девушка подняла голову и снова улыбнулась.

— Неописуемая красота! Само совершенство…

Данилов прикусил нижнюю губу, чтобы не засмеяться. Он догадывался о том, что сейчас последует. Прикол был стар, как московский метрополитен, а, может быть, даже и старше, но девушка, кажется, его не знала. Данилова очень интересовало, как она отреагирует на дальнейшее. Для однокурсника Виталика Лазуткина подобный способ знакомства обернулся сочным фингалом под глазом. Бедолагу угораздило нарваться на мастерицу рукопашного боя. «На вид — ну просто Мальвина! А оказалась чокнутой валькирией!» — сокрушался Виталик…