Читать книгу "Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир"

Арфа? Менуэт а дё? Ну конечно! Каждый вечер упражняюсь! Тут я не смогла больше сдержаться и беззвучно захихикала.

— Как прекрасно, что хоть кому-то из нас весело, — растерянно сказал губошлёп. Наверное, именно в этот момент он решил для себя, что будет муштровать меня до той поры, пока не выбьет всю смешливость до последней капли.

Вообще-то, это случилось довольно скоро.

Уже через пятнадцать минут, несмотря на все старания Химериуса, я почувствовала себя последней тупицей и предателем.

— Давай, Гвендолин, покажи этим двум садистам, что ты уже всё умеешь!

Как бы мне этого хотелось! Но я, к сожалению, умела далеко не всё.

— Тур де мен,[10]левая рука, ты, глупая девчонка. Левая рука, но идёшь вправо. Корнуоллис[11]побеждён, и в марте 1782-го лорд Норт[12]пошёл на попятную.[13]Это привело к тому, что… Поворот вправо — нет, вправо! Какой кошмар! Шарлотта, будь добра, покажи ей ещё раз!

И Шарлотта показывала. Нужно отдать ей должное, танцевала Шарлотта восхитительно, казалось, это ей ни капельки не сложно.

Идёшь сюда, потом туда, потом вокруг, при этом постоянно улыбаешься, но зубы не показываешь. Где-то в стенах были вмонтированы колонки, из них лилась странная музыка, честно говоря, это была не такая мелодия, от которой ноги сами пускаются в пляс.

Наверное, я бы запомнила движения немного лучше, если бы губошлёп не бубнил мне на ухо.

— Итак, в 1799-ом, то есть, после войны с Испанией… а сейчас вращение, пожалуйста, четвёртого танцующего придётся просто вообразить, и реверанс, именно так, немного изящнее, пожалуйста. Ещё разок вперёд, улыбаемся, не забываем, голову прямо, подбородок вверх… и только Северная Америка потерпела поражение, о нет, направо, рука на уровне груди, резкий шаг в другую сторону, не разговаривать во время танца, ты же француженка, это непатриотично… Не смотри ты на свои ноги! Их всё равно не видно под этими юбками.

Шарлотта ограничилась странными вопросами («Кто правил в 1782-ом в Бурунди?»). Она постоянно покачивала головой, и от этого мне становилось ещё более не по себе.

Через час Химериусу стало откровенно скучно с нами. Он слетел с люстры, махнул мне на прощанье лапкой и вышел сквозь стену. Мне бы очень хотелось, чтобы он разузнал, чем там занимается Гидеон, но необходимость в этом отпала сама собой, потому что через четверть часа в наш танцевальный класс зашли мистер Джордж и Гидеон.

Они ещё успели насладиться этим чудным зрелищем, когда Шарлотта, губошлёп, я и четвёртый воображаемый танцор отплясывали фигуру, которую губошлёп назвал «лё шэн»,[14]и я должна была подать невидимке руку.

Увы, я опять ошиблась.

— Правая рука, правое плечо, левая рука, левое плечо! — рассерженно выкрикнул губошлёп. — Неужели это так сложно? Посмотри на Шарлотту, у неё получается замечательно!

Замечательная Шарлотта танцевала себе дальше, хотя давно заметила, что за нами наблюдают. А я Пристыженно остановилась — как бы мне хотелось в тот момент провалиться сквозь землю.

— О, — сказала Шарлотта, всем своим видом показывая, что только-только заметила Гидеона и мистера Джорджа. Она присела в грациозном реверансе, который, как я теперь знала, был чем-то вроде поклона, его исполняли в начале и в конце менуэта, а иногда и во время танца. По идее, Шарлотта должна была при этом выглядеть просто отвратительно, ведь вдобавок ко всему, она до сих пор была одета в школьную форму. Но вид у неё был почему-то очень… милый.

Мне сразу же стало ещё хуже. Во-первых, из-за полосатого красно-белого кринолина в сочетании со школьной блузкой (во всём этом я была похожа на несуразный шлагбаум), а во-вторых, из-за того, что губошлёп, не теряя ни секунды, тут же стал на меня жаловаться.

— …Не знает, где лево, где право… грузная и неповоротливая… туго соображает… невозможно осуществить… тупица… рождённый ползать летать не может… она не сможет… сразу же вызовет подозрения… ну посмотрите сами!

Последние несколько минут мистер Джордж и Гидеон только этим и занимались. Я чувствовала, что начинаю злиться. Ну всё, с меня довольно! Я резко расстегнула юбку и скинула её вместе с проволочным каркасом, который губошлёп обернул вокруг моих бёдер. При этом я шипела:

— Не понимаю, почему это я должна в восемнадцатом веке разговаривать о политике, я ведь и сегодня этого не делаю. Ни малейшего понятия ни о чём таком не имею! Ну и что с того?! Если какой-то маркиз спросит меня про всякую заумь, я просто отвечу, что ни бум-бум в политике, и дело с концом! А если кто-то обязательно захочет потанцевать со мной менуэт — что абсолютно исключено, потому что я там в восемнадцатом веке никогошеньки не знаю, — я очень вежливо скажу что-то вроде «нет, спасибо, я вывихнула ногу», и дело с концом. Думаю, без проблем получится, и зубы при этом показывать не придётся.

— Видите, о чём я? — спросил губошлёп и снова скрестил руки на груди. Наверное, это у него привычка такая. — Никакой усидчивости, зато жутчайшее невежество и бездарность во всех областях. А при упоминании о лорде Сэндвиче вдруг смеётся, как малое дитя.

О да, лорд Сэндвич. Страшно подумать, что парня действительно так зовут.

— Мне кажется, она обязательно… — начал мистер Джордж, но губошлеп его перебил.

— В отличие от Шарлотты у этой особы нет ни малейшего эсплиеглери![15]

Ах! Не знаю, что это за штука, но если она есть у Шарлотты, то мне такого и даром не надо.

Шарлотта выключила музыку и села к роялю, заговорщицки улыбаясь Гидеону.

Он улыбался в ответ.

Меня он удостоил всего одним взглядом, и взгляд этот был не самым радушным. Наверное, ему было противно находиться в одном помещении с такой предательницей, как я. К тому же, он сам, очевидно, казался себе такой непревзойдённой величиной в этих дурацких потёртых джинсах и чёрной футболке. Я почему-то разозлилась ещё больше, почти заскрежетала зубами от ярости.

Мистер Джордж озабоченно переводил взгляд с меня на губошлёпа, а потом снова на меня. Затем он нахмурил лоб и сказал:

— У вас всё получится, Джордано. К тому же, у вас такая осведомлённая помощница — Шарлотта. И время пока что терпит, пара дней у нас ещё есть.