Читать книгу "Забудь дорогу назад - Сергей Зверев"

Группа Раздаша несла ужасные потери. Лишнее подтверждение, что выживают сильнейшие. Я рыскал по окрестностям, выискивая свежие трупы. Еще один сектант на дне овражка – булькал горлом, дышал, как паровоз, и запашок испускал такой, что позавидовал бы бесплатный туалет на провинциальном вокзале. Я попятился, не стал добивать эту «птицу без крыльев» – только гадить теперь и способную. Попытался сосредоточиться. Что же было в наше отсутствие? Напрашивались два варианта: люди вырвались, сектанты бросились в погоню. Или наоборот, одних прикончили, других связали и увели в полон. Был еще и третий вариант – кого-то увели, кто-то вырвался. Счастливчики пойдут на юг – больше некуда. А за мертвыми «местными» скоро прибудет похоронная команда из числа единоверцев. Они, возможно, «другие», но вряд ли оставляют на потеху падальщикам своих погибших…

Мы обогнули холм и углубились в лес. Осваивали пространство короткими перебежками, подолгу сидели в укрытиях, вслушивались, всматривались. О болотах, как о пройденном этапе, напомнили две низины, гудящие от гнуса – мы предусмотрительно обошли их стороной. Лес густел, появлялись ели и пихты, сочный мох стелился покрывалом. Я начал подмечать за собой нехарактерную особенность – в местах, где что-то происходило, я испытывал странные чувства. Шевелилось что-то под темечком, покалывало. Следопытом становлюсь? Я присел на корточки, жестом повелел Анюте куда-нибудь сгинуть. Осмотр выявил – здесь действительно кто-то шел. Мох примят, на стволе молодой сосенки, к которой кто-то прислонялся (потоптались у корневища), остался мазок крови. Это могло означать что угодно (вернее, кого угодно). Теперь мы двигались с особой осторожностью. Но вскоре усталость заявила о себе. Мы стали расслабляться. Анюта ползала по полянам, тянула в рот какие-то незрелые ягоды, давилась. Бороться с этим явлением было бессмысленно – она бы просто растоптала меня. Я смотрел на нее с жалостью – сидела вся зеленая, давилась зелеными плодами (гармонии достигла). Желудок у нее урчал после этих трапез так, что оборачивались белки и бурундуки.

Мы сделали привал на поляне, я лежал трупом, наблюдал, как солнце уходит на запад, слушал, как в лесу скандалят птицы, вдыхал аромат диковинных ярко-желтых и оранжевых цветов, окаймляющих поляну.

Анюта стонала где-то рядом, охваченная новым приступом «метеоризма».

– Наша главная задача – до темноты найти подходящее местечко для сна, – глубокомысленно сообщил я.

– Нет уж. – Она вздрогнула, опасливо прислушалась к происходящим в желудке процессам. – Наша главная задача – справиться с диареей…

И так понеслась, что пятки засверкали!

– Не убегай далеко! – крикнул я вдогонку.

Она вернулась минут через пять – посвежела, робко улыбалась. Упала на колени, стала нюхать цветы, имеющие необычную форму – отдаленно похожие на колокольчики, но с загнутыми острозубыми краями.

– Надеюсь, ты не хронический аллергик?

– Понятия не имею. Терпеть не могу цветы. Но эти так пронзительно пахнут, аж голова кружится…

Сработало что-то в голове. Мои познания о Каратае отрывисты, сумбурны, где-то в корне неверны. Я многого не знаю. Что за цветы такие?

– Эй… – Я доковылял до Анюты, взял ее за руку и привел к месту нашего «залегания». – Сядь и сиди.

– Ты что, диктатор? – Она возмутилась. – Уже и цветочки нельзя понюхать?

– Сядь и сиди, – повторил я. – Дома будешь нюхать цветочки.

– Ты точно псих. Это всего лишь обычные… – Она насупилась, не смогла придумать название и окончательно разозлилась.

– Не лезь в то, чего не понимаешь, – отрезал я. – Послушай лучше, как птички поют.

– Не поют, а визжат. Не хочу я их слушать.

– Любишь ты спорить, – вздохнул я.

– Неправда, – возразила Анюта. – Я спорить не люблю. Я люблю, когда со мной соглашаются. Но ты, Луговой, не тот случай.

– А я вообще не в твоем вкусе, Соколова. И то, что мы побывали в одной постели и в одной берлоге, ни о чем не говорит.

– Верно. – Она посмотрела на меня с удивлением. – Ты правильно мыслишь, Луговой. Может, еду какую сообразишь?

– Иди пчелу поймай.

– Так мне нельзя туда. Там цветы, они кусаются.

– Тогда не ходи…

Вяло переругиваясь, мы пролежали минут пятнадцать, снова тронулись в путь. Мысли о еде и предстоящей ночевке на

открытом воздухе начинали нешуточно тяготить.

И все же был на свете Бог.

– На месте, Луговой, – хрипло провозгласила бледная личность, выступая из-за дерева.

Так и до инфаркта недолго! Но что-то подсказало: раз называют по имени, то стрелять будут не сразу. Анюта поперхнулась кислыми ягодами и чуть не опорожнила желудок. Я не сразу признал в бледной личности господина Раздаша. Он принял «грязевую ванну» и выглядел больным – мертвецки бледный, с потухшим взором, на лбу блестели бусинки пота, он хрипло кашлял в кулак.

– Сочувствую, Петр Афанасьевич, – выразил я участие. – Не ангина, не простуда, посерьезнее беда?

– В прошлом месяце переболел воспалением легких, – объяснил Раздаш. – Окрепнуть не успел, погнали на работу, ведь у нас, как всегда, нет заменимых… – И зашелся надрывным мокрым кашлем. – А сегодня несколько раз удачно искупался… Всё штатно, Луговой, не помру… Чертовски рады видеть вас живыми и здоровыми. Как проходит день?

– Вашими молитвами, Петр Афанасьевич. Активно отдыхаем, так сказать, бегаем трусцой и так далее.

– Да уж… – В хриплом голосе зазвучали одобрительные, даже где-то завистливые нотки. – Удачливая вы парочка. А у нас тут… в общем, вся партия бракованная. Уже и не рассчитывали встретить никого живого. Прошу, присоединяйтесь к нашему грустному сообществу. – Он жестом пригласил проследовать «за кустики». – Или у вас свои планы, господа? Просто мимо шли?

И вновь судьба свела уцелевших. Люди отдыхали. На них было жалко смотреть. Оборванные, грязные, с пустыми глазами – словно узники концлагеря, совершившие побег. Тропинина ранили в плечо – верхняя часть камуфляжной куртки была расстегнута, на перевязке, собранной по миру из нескольких маек, проступала кровь. Рука покоилась на ремне, переброшенном через ключицу.

– Вот, не уберегся… – перехватил он мой взгляд. Подвинулся, освобождая Анюте место на поваленном дереве, закусил губу от боли. – Мы почему-то сразу подумали, что это вы – хрустите, топаете, как у себя на даче… Но Петр Афанасьевич решил посидеть в засаде, убедиться…

– Дама в коллективе – это плюс, – осветилась расцарапанная физиономия Шаховского. – Материться, конечно, придется меньше, но все равно плюс… Как дела, мадемуазель?

– Да материтесь, чего там, – махнула рукой Анюта, присаживаясь на бревно. – Сама поматерюсь с вами. А что, мужчины, пожрать у вас не густо?

– Диета у нас, – неохотно отозвался Мальков. – Строгая.

– Друг дружку скоро жрать будем, – проворчал неудержимо превращающийся в Кащея Корович. – Вот сидим и гадаем, с кого начнем.