Читать книгу "Воспоминания о монастыре - Жозе Сарамаго"

Отец сказал, Продал я землю, что была у нас в Веле, и не скажешь, что продешевил, тринадцать тысяч пятьсот реалов, а все-таки без нее трудно нам придется, Так почему же вы продали ее, отец, Сам король пожелал купить, и мою, и прочие, Зачем же понадобились королю эти земли, По его повеленью будет строиться там мужской монастырь, разве не слыхал ты об этом в Лиссабоне, Нет, сеньор отец, не слыхал, Сказывал здешний викарий, король такой обет дал, если дитя у него родится, кто теперь сможет зарабатывать хорошие деньги, так это зять твой, каменщики теперь понадобятся. Поели они фасоли с капустой, причем женщины не за столом ели, а стоя в сторонке, и Жуан-Франсиско Семь Солнц спустился в погреб, принес шмат сала, разрезал на четыре части, положил каждую на кус хлеба и раздал всем. Поглядел пристально на Блимунду, но она приняла свою долю и стала спокойно есть. Не еврейка она, подумал свекор. Мария-Марта тоже поглядела на нее с тревогой, потом перевела глаза на мужа, взгляд был строгий, словно она порицала его за хитрость. Блимунда доела хлеб с салом и улыбнулась, не догадывался Жуан-Франсиско, что съела бы она сало, даже если бы была еврейкой, истина, которую надо ей беречь, не в том.

Балтазар сказал, Должен я подыскать себе работу, и Блимунда тоже будет работать, не можем же мы сидеть у вас на хлебах, Блимунде спешить некуда, пускай дома посидит, хочу узнать поближе мою новую дочку, Будь по-вашему, матушка, но я должен подыскать себе работу, С одною-то рукой на какую ты работу годишься, У меня крюк есть, отец, он хорошее подспорье, когда привыкнешь, Так-то оно так, но вскапывать землю ты не можешь, жать не можешь, дрова рубить не можешь, За скотиной могу смотреть, Да, это верно, А еще могу стать возчиком, вожжи могу крюком удерживать, а правая рука сделает все остальное, Очень мне радостно, сын, что ты вернулся, Мне уже давно пора было вернуться, отец.

В ту ночь приснилось Балтазару, что вспахивает он на воловьей упряжке весь холм Вела, а за ним идет Блимунда, втыкает в пашню птичьи перья, вдруг перья зашевелились, словно вот-вот взлетят и земля с ними вместе, но тут появился отец Бартоломеу Лоуренсо с рисунком в руке, указывая на ошибку, которую они допустили, придется начинать с самого начала, и земля снова оказалась невозделанной, Блимунда сидела на земле и говорила ему, Ложись со мною, я уже вкусила хлеба. Стояла глухая ночь, Балтазар проснулся, притянул к себе спящую, от нее веяло загадочной теплой свежестью, она прошептала его имя, он произнес ее имя, они лежали в кухне на двух сложенных вместе одеялах, и бесшумно, чтобы не разбудить родителей, спавших за стеной, они отдались друг другу.

На другой день пришли отпраздновать возвращение Балтазара и появление новой родственницы Инес-Антония, сестра Балтазара, и муж ее, оказывается, звать его Алваро-Дього. Они привели сыновей, одному четыре года, другому два, вырастить удастся только старшего, не пройдет и трех месяцев, как меньшого унесет оспа. Но Бог, или кто иной там на небе, что ведает сроками жизней, с величайшей справедливостью блюдет равновесие между богатыми и бедными и в случае необходимости даже из королевской семьи берет тех, кого положит на чашу весов, и вот доказательство, в возмещение смерти этого ребенка умрет инфант дон Педро, когда доживет до того же возраста, и поскольку во исполнение Божьей воли причиною смерти может быть все что угодно, то наследник португальской короны умрет оттого, что его отнимут от груди, такое случается лишь с инфантами, они хрупки здоровьем, ведь сын Инес-Антонии в том же возрасте уже ел и хлеб, и все, что дадут. Поскольку счет равный, до похорон Господу дела нет, а потому в Мафре просто-напросто похоронили ангелочка, случай нередкий, но в Лиссабоне не могли ограничиться этим, там похороны были воистину пышные, гробик инфанта вынесли из его покоев государственные советники, сзади следовала вся знать, шел и сам король, и братья его, и король шел, может статься, из отцовской скорби, но еще, и это существеннее, потому, что покойный был наследник трона, этикет обязывает, они вышли во двор часовни, все в шляпах, а когда гроб возложили на катафалк, чтобы препроводить дальше, король-отец снял шляпу и, постояв с непокрытой головой, снова надел шляпу и вернулся во дворец, такова бесчеловечность этикета. Инфант сиротливо продолжал путь к церкви Сан-Висенте-ди-Фора в сопровождении блестящей свиты, но без отца и матери, впереди шествовал кардинал, за ним жезлоносцы верхами, придворные сановники и титулованные особы, затем шли священники и певчие, но каноников не было, каноники ждали тело в церкви с горящими факелами в руках, а сзади выстроились в две шеренги гвардейцы во главе со своими офицерами, вот и появился гроб, накрытый богатейшею ярко-алой тканью, и такою же тканью убран катафалк, за гробом идет старый герцог ди Кадавал, ибо он главный мажордом королевы, и если у королевы сердце матери, она сейчас, наверное, оплакивает своего сына, а маркиз дас Минас, ее главный стремянный, тоже идет за гробом, как говорится, о любви пролитые слезы глаголят, а не титулы тех, кто служит монархине, и все эти покровы, а также сбруи и попоны мулов останутся клиру, таков старинный обычай, а за пользование мулами, также принадлежащими упомянутому клиру, было уплачено двенадцать тысяч реалов, что ж, такса как такса, дивиться нечему, мулы обходятся дороже людей, хотя и среди людей найдутся мулы, и наемные, и все сие, вместе взятое, говорит о пышности, важности события и торжественности, на улицах, по которым движется траурный кортеж, стоят рядами солдаты и монахи всех орденов без исключения, не говоря уж о нищенствующих, каковые суть хозяева дома, где упокоится ребенок, умерший оттого, что отняли его от груди, и нищенствующие монахи вполне заслуживают сей привилегии, как заслужили монастырь, что будет строиться в Мафре, где меньше года назад похоронили ребеночка, имя которого осталось неизвестным, но за этим гробиком шла вся семья, и отец с матерью, и дед с бабкою, и дядюшка с тетушкой, и прочая родня, когда инфант дон Педро узнает в раю обо всем этом, он очень огорчится.

Как бы то ни было, поскольку королева оказалась столь явно предрасположена к материнству, король уже сделал ей нового инфанта, и этот уж точно будет королем и учинит предостаточно для новой летописи и новых потрясений, а если кто-нибудь полюбопытствует, каким образом уравновесит Господь роды в королевском семействе родами в семействе простолюдинов, то уравновесить-то уравновесит, но не за счет наших героев, мужчин, коих мы еще плохо знаем, женщин, коих еще не разгадали, ибо Инес-Антония не захочет, чтобы и впредь умирали у нее сыновья, а Блимунда подозревает, что наделена таинственным свойством, позволяющим не обзаводиться детьми. Ограничимся повествованием о взрослых персонажах, вернемся к Балтазару Семь Солнц, он вынужден пересказать сестре и зятю свою версию истории войны, свой малый эпизод из оной, о том, как ранили его в руку, как ее ампутировали, показывает железные приспособления, снова слышатся привычные и нисколько не преувеличенные воображением сетования, С бедняками всегда приключаются такие вот беды, это правда, но ведь на войне смерть и увечья настигают и капралов, и офицерство, Господь, как говорится, и малых награждает, и больших карает, однако же часу не прошло, как все свыклись с увечьем Балтазара, только детишки не сводят с обрубка испуганных глаз и дрожмя дрожат, когда дядя шутки ради поднимает их в воздух, пользуясь крюком, это просто потеха, младшего она забавляет больше, пускай себе порезвится, пускай, играть-то ему осталось всего три месяца.