Читать книгу "Песня учителя - Вигдис Йорт"

Заснуть так и не получалось, поэтому Лотта пошла проверить электронную почту. Из-за разницы во времени между Норвегией и Австралией мейлы от дочери часто приходили поздно вечером – дочь писала их, вернувшись с работы. И действительно, дочка прислала сообщение. Она рассказывала, что собирается в отпуск и что от бывшего мужа одна головная боль: словно забыв о заключенном при разводе договоре, он теперь настаивает, чтобы она и дети подстраивались под требования его новой девушки, у которой тоже имеются дети и договоренности с бывшим супругом. Выходит полная ерунда, потому что перед своей новой пассией муж хочет выглядеть заботливым и участливым, ну естественно, они ведь уже целых четыре месяца встречаются, а расплачиваться за его заботливость должна она, потому что теперь ему вздумалось решать, когда ей отдыхать с детьми, а когда одной. Это при том, что она все распланировала в соответствии с их прежней договоренностью, но этот недоумок все испортил! Дочь писала, что написала бывшему мейл, но боится, что перегнула палку и это письмо лишь подольет масла в огонь, и еще не хватало, чтобы он решил, будто она просто ревнует его к новой девушке – потому что ДЕЛО ОБСТОИТ СОВЕРШЕННО ИНАЧЕ! Ей лишь хочется провести отпуск так, как она планировала! Дочь просила Лотту перечитать ее мейл бывшему и исправить его так, чтобы бывший, увидев его, не разозлился и окончательно не уперся.

Лотта зажгла ночник, уселась в кровать, открыла приложение к мейлу и принялась читать, настолько погрузившись в написанные дочкой фразы, что все остальное перестало существовать. Долго ли она просидела за исправлениями, она не знала, да и какая разница – лекций завтра у нее не планировалось, значит, и вставать рано не надо. Закончив, Лотта напоследок пробежалась глазами по строчкам. Получилось вполне по существу, одновременно убедительно, но и мягко. С чувством глубокого удовлетворения Лотта отправила мейл дочери, погасила светильник и заснула, едва голова коснулась подушки.

Когда Лотта проснулась, перед ней маячило готовое решение. Странно, что это не приходило ей в голову раньше. «Кавказский меловой круг»! Лотта отыскала книгу и лишь потом включила добрую старую – то есть новую, но несовременную – кофеварку. Полная оптимизма пьеса Брехта, иначе ее не назовешь. По крайней мере, Лотта такой ее запомнила, хоть и смутно, и надеялась, что, перечитав, не разочаруется. И ей не терпелось побыстрее налить кофе, отломить шоколадку и раскрыть книгу. К ее скромным утренним радостям прибавилась еще одна, несоизмеримо бо́льшая.

Грузия, наши дни. В деревушке тишина, но отчего же тогда вокруг столько вооруженных мужчин? Дворец губернатора выглядит мирно, вот только почему же он при этом напоминает крепость? Потому что богачи и власть имущие боятся, что ковровщики с фабрики взбунтуются. «Совсем как те богачи и власть имущие, – подумала Лотта, – кто сейчас боится, что румынские попрошайки решат взбунтоваться и лишить их богатств», но тут же поправила себя: в наше время богатые и власть имущие не особенно страдают от подобных страхов. Уж эти-то всегда выплывут. Это обычные люди боятся, что в страну хлынут орды бедняков. И ее студентам эти опасения тоже свойственны – вскоре им придется доказывать свою конкурентоспособность на рынке труда, и многие из них наверняка обратятся на биржу. В их интересах, чтобы государство всеобщего благосостояния действовало должным образом. Может, студенты не станут принимать сторону ковровщиков? Может, ей следует выставить все таким образом, будто фабричные ковровщики, с утра до поздней ночи гнущие спину, чтобы выжить, на самом деле мечтают выйти на сцену?

Итак, ковровщики бунтуют! И что же происходит, когда изможденные, низко оплачиваемые бунтари нападают на дом ненавистного губернатора, у которого в конюшне бесчисленное количество лошадей, а на пороге постоянно отираются приживалы? Смута и кровь! Однако когда власть захватывают слабые, сильным удается бежать, потому что у них есть деньги и связи: «Когда обрушивается большой дом, он хоронит под руинами и маленькие. Те, кому не суждено разделить счастье власть имущих, разделяют их несчастье».

Все так и есть, но Лотта надеялась, что студенты сами додумаются до этой мысли. С другой стороны, ее задача как преподавателя – объяснить, и растолковать, и подчеркнуть важность отдельных фрагментов, а к студентам факультета актерского мастерства действительно нужен педагогический подход. Лотта, несколько раз становившаяся свидетелем их бесед, пришла к выводу, что особенно сообразительными их не назовешь. Ну, хватит, ее ждет Брехт!

Губернатор казнен, а его жене советуют бежать. Вот только сама женщина всей серьезности происходящего не осознает. С богачами это часто случается, – захотелось добавить Лотте, но она промолчала. И губернаторша не желает бросать свои наряды. «Поспешите!» – кричит ей адъютант, а она спрашивает: «Вы что же, думаете, они нападут на меня? Но почему?»

Наивная глупышка, она даже не подозревает, какую ненависть вызывает ее образ жизни у тех, кого она не считала за людей, она вообще ни хрена не понимает. Она совершенно не замечает отчаяния обычных людей и в этом похожа на современных представителей высшего класса в Англии, США и других странах. Но такими сравнениями ей, Лотте, разбрасываться не стоит. Ведь сама она тоже принадлежит к высшему классу и тоже отчасти напоминает губернаторшу. Может одеться, как губернаторша, и продемонстрировать им эту убийственную иронию? «Что-то ты чересчур зациклилась на себе, – отругала она себя, – твоя задача – рассказать про “Кавказский меловой круг”, а не выставлять напоказ свою убогую мораль, словно осознание ее – уже достаточное для тебя наказание».

В висках и кончиках пальцев пульсировала кровь, но Лотта несколько раз глубоко вздохнула и продолжила рассказ.

Губернаторша убегает, прихватив бархатные платья и шелковые рубашки, но в спешке забывает своего грудного младенца. Здесь ее тянуло добавить драматизма: беспомощное, брошенное дитя, возможно, заливающееся слезами, и все в том же духе. Однако Лотта искушению не поддалась и, не отвлекаясь на чувства, продолжала. Ребенка находит служанка. Ее предупреждают, что бунтовщики во что бы то ни стало попытаются отыскать губернаторского сына, наследника, но служанка все равно забирает младенца с собой. Зовут служанку Груше, и… Тут Лотта с трудом удержалась от банальности, что-нибудь вроде «повинуясь голосу человечности», но все же в последний момент просто процитировала текст: и, как говорит сама Груше, она забирает младенца с собой, потому что «он смотрит на меня так по-человечески». Но заботиться в таких условиях о младенце – дело, разумеется, непростое. «Мать-одиночка это поймет и примерит ситуацию на себя», – подумала Лотта. Потом на сцену выходит певец и громко поет как раз об этом: «Преследовать доброту – чудовищно!»

Груше вынуждена бежать, но ни еды, ни крова не находит. Лотта надеялась, что студенты поймут: невзгоды, обрушивающиеся на голову Груше, как две капли воды похожи на те, которые испытывают современные сирийские беженцы. Все вынуждены бежать от насилия и нужды, на постоялом дворе не остается мест для ночлега, однако те, кто прежде жил в достатке, не могут сбить с себя спесь. Хозяин постоялого двора объясняет когда-то богатой даме: «Сударыня, вы понимаете, сейчас пристанища ищут столько беженцев, и поэтому непросто», и все в таком же духе, на что дама отвечает: «Мой милый, мы не беженцы. Мы направляемся в горы, в свою летнюю резиденцию, только и всего. Нам не пришло бы в голову притязать на ваше гостеприимство, если бы мы… так сильно в нем не нуждались».