Читать книгу "Пленница былой любви - Бетти Махмуди"

Мы уже собрались, когда Маммаль пришел с работы, но вернулся он уставший и в плохом настроении.

– Нет, мы никуда не пойдем, – сказал он. Опять та'ароф.

Мы были подавлены. Так мало нам было нужно, чтобы наша жизнь стала немножко светлее.

– Возьмем такси и поедем сами, – обратилась я к Муди, когда мы с Махтаб сидели в холле.

– Нет, не поедем, – отрезал он.

– Почему?

– Я сказал нет! Мы в их доме и не можем идти без них. Они не хотят идти, поэтому приготовь что-нибудь.

Охватившее меня разочарование привело к тому, что я утратила осторожность. Забыв о том, что я совершенно беспомощна в данной ситуации, и давая свободу накопившейся злобе, я ответила:

– Но вчера шла речь о том, что мы выйдем что-нибудь поесть в город. А сейчас Маммаль не хочет идти.

Я стала считать Маммаля основной причиной всех моих неприятностей. Это он пригласил нас в Иран. У меня перед глазами было его лицемерно улыбающееся лицо, и я вспомнила, как он убеждал меня в Детройте, что его родственники никогда не позволят Муди задержать меня в Иране вопреки моей воле.

Я встала и, глядя на Муди сверху, высказала ранее сдерживаемые слова:

– Он лицемер! Он обычный лжец!

Муди вскочил. Лицо его исказила злобная гримаса.

– Ты называешь Маммаля лжецом?! – заорал он.

– Да, я называю его лжецом, – отпарировала я. – И ты тоже лжец. Вы оба говорили, что…

Мой крик был прерван тяжелым ударом. Я закачалась, точно пьяная, и сразу почувствовала боль. Я успела только заметить, что Маммаль и Насерин вошли в комнату посмотреть, что происходит. Я слышала испуганный крик Махтаб и омерзительные проклятия Муди. Все закружилось у меня перед глазами.

Шатаясь, я попыталась добраться до спальни в надежде закрыться там и переждать, пока ярость Муди пройдет. За мной бежала Махтаб.

Я была уже у двери спальни, а Махтаб наступала мне на пятки, но Муди нас обогнал. Махтаб пыталась протиснуться между нами, но он грубо оттолкнул ее. Она сильно ударилась о стену и вскрикнула от боли. Я рванулась к ней, и в этот миг Муди одним ударом бросил меня на постель.

– Помогите! – кричала я. – Маммаль, на помощь!

Одной рукой Муди схватил меня за волосы, другой, сжатой в кулак, бил по голове.

Махтаб прибежала на помощь, но он снова оттолкнул ее.

Я пыталась вырваться из его рук, но он был слишком сильным.

– Убью тебя! – рычал он.

Мне удалось ударить его и, частично освободившись, я попыталась бежать, но тут Муди так сильно ударил меня по спине, что парализующая боль пробежала по позвоночнику.

Махтаб всхлипывала в углу. Я была в его власти, и он приступил к более методичному избиению, таская за волосы и нанося удары по лицу. Все время он кричал, проклиная меня:

– Убью тебя! Убью!

– Помогите! – умоляла я. – Помогите же кто-нибудь!

Ни Маммаль, ни Насерин даже не пытались вмешаться. Не сделали этого также Реза и Эссей, которые все должны были слышать.

Я не знала, сколько времени это продолжалось. Я ждала потери сознания, смерти, которую он мне обещал.

Удары постепенно слабели. Он прекратил меня бить, чтобы перевести дыхание. Махтаб где-то рядом захлебывалась от рыданий.

– Да'иджан, – послышалось со стороны двери, – да'иджан!

Это был Маммаль. Наконец-то! Муди поднял голову и, казалось, внял этому тихому голосу, раздавшемуся из нормального мира.

– Да'иджан, – повторил Маммаль.

Он деликатно отодвинул Муди от меня и вывел в холл.

Махтаб подбежала и спрятала лицо у меня на груди. Нас объединила общая боль, и не только физическая, но и более глубокая, похороненная в сердце. Мы плакали и задыхались от отчаяния.

Мое тело превратилось в сплошную рану. От ударов Муди на голове образовались две большие шишки, и я испугалась, что получила какую-то серьезную травму. Ломило руки, спину и особенно сильно ногу. Я понимала, что несколько дней буду хромать. А что с моим лицом?

Спустя какое-то время на цыпочках, поддерживая левой рукой чадру на голове, в комнату вошла Насерин – живой пример покорной иранской женщины. Махтаб и я по-прежнему рыдали. Насерин села на постель и обняла меня.

– Не переживай, – сказала она, – все в порядке.

– В порядке?! – спросила я, не поверив своим ушам. – Это порядок, что он меня избивает?! Это порядок, когда он говорит, что убьет меня?!

– Он не убьет тебя.

– Он говорит, что убьет. Почему ты не помогла мне? Почему вы ничего не сделали?

Насерин всеми силами пыталась успокоить меня. Она хотела помочь мне обучиться правилам игры, господствующим в этой страшной стране.

– Мы не можем вмешиваться, не имеем права выступить против да'иджан, – объяснила она.

Махтаб внимательно слушала. Глядя в ее заплаканные глаза, меня захлестнула волна ужаса. А что если бы Муди действительно осуществил свою угрозу? Что тогда будет с Махтаб? Или он убьет ее тоже? Или она еще настолько мала и подвержена влиянию, что по мере взросления воспримет это безумие как норму? А может, станет такой же женщиной, как Насерин или Эссей, и будет прятать свою красоту, разум и душу под чадрой? Или Муди выдаст ее замуж за брата, который станет ее бить, и у них будут рождаться недоразвитые дети?

– Мы не можем пойти против дяди, – повторила Насерин. – Все мужчины такие.

– Нет, – ответила я резко, – не все мужчины такие.

– Все, – твердила Насерин. – Маммаль делает со мной то же самое. Реза делает с Эссей то же самое. Все такие.

«Боже мой, – подумала я, – а что же дальше?»

Несколько дней я хромала и чувствовала себя настолько плохо, что была не в состоянии преодолеть даже короткое расстояние. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня. Даже платок не мог закрыть синяков на моем лице.

Махтаб еще больше отдалилась от отца. Перед сном она всегда долго плакала.

Проходили дни, полные напряжения. Муди был хмурым и раздраженным. Мы с Махтаб жили в страхе. Сейчас чувство беспомощности угнетало нас больше, чем когда бы то ни было. Это садистское побоище свидетельствовало о том, что впереди меня ждут новые опасности. Мои синяки были доказательством того, что Муди безумен, что он готов убить меня или нас обеих, если что-нибудь вызовет его ярость. Дальнейшая реализация моих еще таких неясных планов побега означала подвергнуть нас еще большему риску. Наша жизнь зависела от каприза Муди.

Разговаривая с ним, глядя на него или даже просто думая о нем, я все больше укреплялась в собственном мнении. Я знала этого человека достаточно хорошо и на протяжении нескольких лет наблюдала, как он теряет рассудок. Я гнала от себя воспоминания, так как они вызывали только бессильную жалость к себе, но они все приходили и приходили. Если бы раньше, до того как мы оказались в самолете на Тегеран, я вела себя в соответствии с тем, что подсказывала мне интуиция… Каждый раз, когда я думала об этом, а думала я часто, я все больше убеждалась, что попала в ловушку.