Читать книгу "Галактическая империя - Айзек Азимов"

– Почему же ты, оказавшись там, не остался?

– Думаешь, я не хотел? У меня просто не было выбора. Когда они думали, что я без сознания, они говорили открыто – и я многое понял. Они в то время только начинали, и излишняя реклама лишь помешала бы им. Они знали, кто я. Знали они и то, что, если я не вернусь на Родию, меня будут тщательно искать – и, возможно, обнаружат их. Они не хотели рисковать, и поэтому было решено вернуть меня на Родию. Что они и сделали.

– Что? – вскричал Байрон. – Но ведь это было еще большим риском! Как же они это сделали?

– Не знаю. – Джилберт запустил пальцы в волосы и устало посмотрел на юношу. – Думаю, они усыпили меня. Этот период полностью стерт из моей памяти. Я только помню, что открыл глаза и обнаружил, что вновь нахожусь на борту «Кровопийцы»; я дрейфовал в космосе, приближаясь к Родии.

– А твои погибшие спутники? Они все еще были на борту?

– Да, они все еще лежали на борту.

– Оставались ли на корабле какие-нибудь признаки того, что ты побывал в мятежном мире?

– Никаких. Исключая, конечно, мою память.

– А как ты узнал, что приближаешься к Родии?

– Никак. Массометр показывал, что я нахожусь вблизи планеты. Я вновь воспользовался радио, и ко мне подлетел родийский корабль. О случившемся со мной я в тот же день рассказал тиранийскому Наместнику. Конечно, я не обмолвился ни словом о мятежном мире. Я лишь сказал, что корабль столкнулся с метеором после последнего Прыжка. Я не хотел, чтобы они поняли: мне известно, что корабль может совершать Прыжки автоматически.

– Как ты думаешь, известен ли жителям мятежного мира этот факт? Ты говорил им об этом?

– Нет, я не говорил им об этом. У меня не было такой возможности. Ведь я пробыл там очень недолго. Я имею в виду, пробыл в сознании. Но мне совершенно неизвестно, как долго я был без сознания, а также – что им удалось обнаружить самим.

Байрон размышлял. «Беспощадность» может двигаться со скоростью десять тысяч миль в час. Звезды – тяжелые, яркие и неподвижные – гипнотизировали Фаррилла.

Он спросил:

– Так что же нам делать? Ведь ты не знаешь, где находится этот мятежный мир.

– Не знаю. Но я предполагаю, кто может знать. Я почти уверен в этом.

– И кто же это?

– Автарх Линганы.

– Линганы? – удивился Байрон. Он когда-то слышал это название, но не помнил, в связи с чем. – Почему именно он?

– Лингана была последним Королевством, капитулировавшим перед Тиранией. Она, можно сказать, не так порабощена, как другие. Разве в этом нет скрытого смысла?

– Возможно, ты и прав, но…

– Если тебе нужен другой довод, то этим доводом станет твой отец.

– Мой отец? – На мгновение Фаррилл забыл, что его отец мертв. Он как бы увидел его своими глазами, большого и сильного, но тут же опомнился, и внутри его разлился неприятный холодок. – Какое отношение имеет к этому мой отец?

– Шесть месяцев назад он гостил при дворе. Я сделал некоторые выводы по поводу его намерений. Кроме того, я подслушал некоторые его разговоры с моим кузеном Хенриком.

– Ох, дядя, – укоризненно вздохнула Артемида. – Ты не имел права подслушивать частные разговоры отца.

– Конечно, нет, но это было восхитительно и, как выяснилось, полезно.

Байрон прервал их:

– Погоди. Ты говоришь, мой отец был на Родии шесть месяцев назад?

– Да.

– Расскажи мне о нем. Интересовался ли он коллекцией примитивизма Хенрика? Когда-то ты рассказывал, что у Правителя есть большая коллекция материалов о Земле.

– Конечно. Коллекция очень знаменита, и ее посещают многие. В их числе был и твой отец. Да, я помню это очень хорошо. Он провел там почти целый день.

Именно полгода назад отец в первый раз попросил сына о помощи.

– Думаю, сам ты хорошо знаком с коллекцией, – сказал Байрон.

– Разумеется.

– Есть ли там что-то, позволяющее предположить, что на Земле существует документ большой военной ценности?

На лице Джилберта отразилось непонимание. Байрон продолжил:

– Где-то в последних столетиях доисторической Земли должен был существовать такой документ. Могу сказать только, что мой отец считал его самой большой ценностью в Галактике – и самой смертоносной. Я должен был раздобыть его, но мне пришлось слишком неожиданно покинуть Землю, да и в любом случае, – его голос сорвался, – отец слишком быстро умер.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – взгляд Джилберта был все еще отсутствующим.

– Ты не понимаешь. Первый раз отец упомянул о документе шесть месяцев назад. Он должен был узнать о нем именно здесь, на Родии. И ты ничего не можешь мне об этом рассказать?

Но Джилберт только отрицательно покачал головой.

– Хорошо, продолжай свой рассказ, – бросил Байрон.

– Они говорили об Автархе Линганы, твой отец и мой кузен. Из их слов мне стало ясно, что Автарх возглавлял заговор. А потом сюда прибыла миссия с Линганы во главе с самим Автархом. Я рассказал ему о мятежном мире.

– Ты только что утверждал, что никому об этом не рассказывал!

– Кроме Автарха. Я ДОЛЖЕН БЫЛ знать правду.

– Что же он тебе ответил?

– Практически ничего. Но для него это явно была не новость. Возможно, он не доверял мне. Ведь я мог работать на Тиранию. Откуда ему было это знать? Но все же он не захлопнул передо мною дверь. Это наш единственный шанс.

– Да? – переспросил Байрон. – Тогда летим на Лингану. Одно место, я думаю, стоит другого.

Мысли об отце вывели его из равновесия, и по сравнению с этим все остальное не имело значения. Пусть будет Лингана.

Пусть будет Лингана! Легко сказать. Но как добраться на этом суденышке до планеты, удаленной на тридцать пять световых лет отсюда? Двести триллионов миль. Двойка с четырнадцатью нулями после нее. Если лететь со скоростью десять тысяч миль в час (максимальная скорость «Беспощадности»), то понадобится более двух миллионов лет, чтобы добраться туда.

Байрон с отчаянием листал «Справочник космического навигатора» в надежде найти хоть какую-нибудь подсказку. Там в подробностях были описаны десятки тысяч звезд, и каждая изображалась в трех проекциях. Справочник состоял из сотен страниц этих проекций, обозначенных греческими буквами Р (ро), Q (тета), Ф (фи).

Р – расстояние от центра Галактики в парсеках; Q – угол по отношению к Галактической оси (линии, соединяющей центр Галактики и солнце планеты Земля); Ф – угол по отношению к линии, перпендикулярной Галактической оси. Два последних значения выражались в радианах. Совместив три схемы, можно было получить представление о положении планеты в космосе.