Читать книгу "Дыхание земли - Роксана Гедеон"

Матросы сидели спинами к нам. Рука графа нежно обхватила мою талию. Я повернулась к нему, полуоткрытыми губами встретила его поцелуй. Принц был необыкновенно ласков сейчас, не порывист, не тороплив, как можно было опасаться. Он вообще всегда был не таким, каким его ожидали видеть.

– Чудесный туман, – прошептал он мне на ухо.

– Чудесный?

– Он радужными каплями сверкает в ваших волосах…

Сказав эти слова, нежные, как поэзия трубадуров, он внезапно отстранился, осторожно повернул меня вперед и, жестом гордого владельца, указывая на корабль, приказал:

– Ну-ка, смотрите!

Судно было залито огнями, чуть смягченными туманом. Оно было великолепно – новое, мощное, с огромными сосновыми мачтами и спущенными парусами. И по левому борту я увидела буквы названия. У меня перехватило дыхание. Я прочла:

«СЮЗАННА – ЗВЕЗДА МОРЕЙ»

Буквы сияли в ночи, сияли даже сквозь туман, подсвеченные алыми и желтыми огнями. И мое имя было очень хорошо видно. Вероятно, при желании я могла бы разглядеть его и с берега.

– Звезда морей? – переспросила я пораженно. – Но… но почему?

– А разве плохо? Вам не нравится?

– Очень нравится!

– Ну, и это главное. Об остальном не думайте. Чудеса только начинаются, моя дорогая!

Мы подошли к «Сюзанне» вплотную, и матросы помогли нам взобраться на корабль. Мы оказались на палубе совсем одни. Правда, позади меня послышались шаги – видимо, лакея, и чьи-то невидимые руки приняли с моих плеч плащ, но я не успела даже увидеть этого человека, как он удалился куда-то в темноту и туман, и вновь все стихло. Мы были одни.

– Так здесь и будет ужин, монсеньор?

– Именно здесь. Ужин без всяких лакеев.

– Вы даже это сделаете возможным?

– Для вас я готов на все, моя прелесть. Сегодняшний вечер – ваш. Ну же, улыбайтесь! Такая хорошенькая женщина заслуживает и большего, чем просто назвать в ее честь корабль.

И внезапно, мельком взглянув в лицо принцу, я поняла всю силу его чувства ко мне. Может быть, это чувство и нельзя было назвать любовью. Но Боже мой, если мужчина хочет, чтобы я улыбалась, и все усилия прилагает только для этого – это кое-что значит!

Он растворил передо мною обе створки дверей в большой зал. Алый персидский ковер, глубокий и пушистый, расстилался по полу. Зал был отделан в мавританском стиле – пышно, вычурно, роскошно. На стенах – деревянная обивка из светлого гваделупского лавра, в окна вставлены чуть затемненные венецианские стекла. В четырех углах висели круглые, отделанные перламутром и серебром светильники, разливающие золотистый свет. Под стенами стояли низкие диванчики, обитые ярким восточным шелком, со множеством шелковых подушек персикового цвета. На мавританском хрупком столике, отделанном по углам золотом, лакированном и покрытом яркими росписями-арабесками, горели две розовые ароматические свечи в золотых подсвечниках. Стол был сервирован для ужина на двух человек.

Запах роз окутал меня. Розы были везде – в плоских японских вазах на полу, на ковре; гирляндами из роз были оплетены светильники, китайские розы – нежные огоньки среди зеленых лоз – стелились по стене возле окна. Все это было так свежо, душисто и волнующе, что я в радостном изумлении обернулась к графу.

– Это все… для меня?

– Разумеется! Ночь чудес ожидает Шахерезаду!

Я узнавала графа: в его привычках было вот так ухаживать за женщиной – роскошно, на широкую ногу, ничего не жалея, так, чтобы она чувствовала себя королевой. Но на этот раз он превзошел самого себя. Корабль, на котором мы одни, великолепный зал, розы… Не успела я подумать о музыке, как из музыкального фонтана, в мраморном бассейне которого плескалась вода, донеслась мелодия – тихая-тихая тема из «Времен года» Вивальди.

– Ах, монсеньор, – сказала я, улыбаясь, – вы положительно хотите, чтобы я потеряла голову.

Сладкое золотистое шампанское с шипением пенилось в бокалах из венецианского стекла. Одуряюще пахло розами, и пот запах смешивался с ароматом свежих фруктов. Я поднесла ко рту засахаренную дольку апельсина и с загадочной улыбкой взглянула на графа.

– Скажите, монсеньор, вы часто видитесь со своим братом, графом Прованским?

– Вы хотите сказать, с королем Луи XVIII?

– Да, именно так. Я просто никак не привыкну.

– Если вас это интересует, то я вижусь с ним нечасто. Он живет в Вероне, впрочем, как и моя жена, а я – в Эдинбурге. Мы поддерживаем связь, но видимся редко. Кстати, здесь, на Йе, я защищаю его интересы.

Он допил бокал и сказал уже менее серьезно:

– Был на троне один Толстяк, теперь другой. Два Толстяка! И я отныне – наследник. Может быть, когда-нибудь я стану королем, и на мне прекратится эта династия толстяков.

Я была шокирована.

– Как вы злы! Ваш казненный брат – мученик, а вы смеетесь над ним!

– Увы, моя дорогая, видит Бог, он сам многое сделал для того, чтобы быть мучеником. Должно быть, у него не было иных талантов, кроме мученичества. Именно эту стезю он и выбрал.

Внезапно разозлившись и презрительно усмехаясь, он добавил:

– А что, может быть, вы скажете, что мой брат имел мужество быть настоящим королем? Именно он и допустил всю эту катастрофу!

Я молчала. Только теперь я стала понимать, чем отличаются аристократы, во время революции остававшиеся во Франции, и аристократы, которые все это пережили в эмиграции. Для нас король приобрел ореол святости, мученичества. Он был воплощением наших идеалов. А для эмигрантов он оставался все тем же слабым, безвольным, набожным человеком, которому наставляла рога собственная жена. Да, подумала я, этот граф д'Артуа просто несносен со своим цинизмом! Он кого угодно шокирует!

Протянув руку через стол, граф отыскал мои пальцы и поднес их к своим губам.

– Давайте оставим политику, моя дорогая. Сейчас она может только расстроить нас. Предоставьте мне заниматься этими проблемами и задумываться над тем, как поскорее устроить во Франции реставрацию монархии. Вы наверняка все шесть последних лет думали об этом, но ведь это не принесло вам счастья, не правда ли? А я хочу видеть на ваших губах улыбку. Вы согласны улыбаться? Я приложил для этого немало усилий.

Он нажал на рычаг, и столик на моих глазах опустился вниз.

– Вот что вы называете ужином без лакеев!

– А вы помните ночи в Тампле? – жарко прошептал он. Его ноги под столом поймали мою ногу и сильно сжали ее.

Его желание действовало на меня против моей воли. Он смотрел на меня, смотрел очень откровенным мужским взглядом, в котором я могла прочитать неприкрытое вожделение, страсть, нетерпение, и этого было достаточно, чтобы я тоже взволновалась. Что может быть более лестным для женщины, чем понимание, что она возбуждает такую страсть?