Читать книгу "Источник - Айн Рэнд"

Они посмотрели вниз, затем друг на друга.

— Это ужасно, — произнесла Доминик.

— Это великолепно, — возразил Рорк.

— Он не сможет помочь тебе, что бы ни делал.

— Я знаю, что не сможет. Не в этом дело.

— Он рискует всем, что у него есть, ради тебя. Он не знает, что потеряет меня, если ты будешь спасён.

— Доминик, что для него хуже — потерять тебя или проиграть свой крестовый поход? — Она кивнула, догадываясь. Он прибавил: — Ты знаешь, что он спасает не меня. Я только предлог.

Она подняла руку и легонько коснулась его щеки. Она не могла позволить себе большего.

Потом повернулась, пошла к себе в спальню и услышала, как он закрывает дверь комнаты для гостей.

«Разве не примечательно, — писал Ланселот Клоуки в статье, перепечатанной многими газетами, — что Говарда Рорка защищают газеты Винанда? Если кто-то ещё сомневается в моральном аспекте этого ужасного дела, это лишь доказательство того, “что есть что” и “кто где”. Газеты Винанда — оплот жёлтой прессы, вульгарности, коррупции и диффамации, организованное оскорбление общественному вкусу и благопристойности, интеллектуальное подполье, руководимое человеком, у которого меньше принципов, чем у каннибала. Газеты Винанда подходящее поле для Говарда Рорка, а Говард Рорк их подлинный герой. Вполне понятно, что после целой жизни, посвящённой подрыву нравственных основ прессы, Гейл Винанд оказывает поддержку своему закоренелому собрату-динамитчику».

— Разговоры вокруг да около, — публично заявил Гэс Уэбб, — ничего не стоят. Здесь всё просто. Этот парень, Винанд, загрёб кучу денег, вот именно — кучу, годами обдирая дураков на спекуляции недвижимостью. Разве Винанду может понравиться, что правительство само вступает в игру и вышвыривает его вон, чтобы простые парни могли получить достойную крышу над головой и современный унитаз для своих детишек? Можно поспорить на что угодно, что ему это не нравится, ещё как не нравится. Эта парочка, Винанд и его рыжий дружок, просто сговорились, и могу вас уверить, этот дружок получил хороший куш за то, что провернул дельце.

«По сообщению хорошо информированных источников, — писала одна радикальная газета, — Кортландт был только первым шагом в гигантском замысле взорвать каждый проект государственной застройки, каждую государственную электростанцию, почту и школу в Соединённых Штатах. Заговором заправляют Гейл Винанд и разъевшиеся капиталисты вроде него, включая некоторых из наших денежных мешков».

«Слишком мало внимания было уделено женскому началу в этом деле, — писала Салли Брент в “Новых рубежах”. — Роль, которую сыграла миссис Гейл Винанд, по меньшей мере сомнительна. Какое интересное совпадение, что именно миссис Винанд так своевременно отослала ночью сторожа. И почему её супруг поднял такой шум в защиту мистера Рорка? Если бы мы не были ослеплены глупой, бессмысленной, старомодной галантностью, когда дело касается так называемой прекрасной дамы, мы не позволили бы замалчивать эту сторону будущего процесса. Если бы мы не относились слишком почтительно к социальному положению миссис Винанд и так называемому престижу её мужа, который позволил выставить себя последним дураком, мы бы задали несколько вопросов о том, как она чуть не погибла в катастрофе. Откуда нам знать, что всё было именно так? Доктора могут быть подкуплены, так же как и кое-кто ещё, мистер Гейл Винанд большой специалист в подобных делах. Если принять во внимание всё это, можно различить очертания кое-чего очень похожего на самую отвратительную ложь во спасение».

«Позиция, занятая прессой Винанда, — писала нейтральная консервативная газета, — необъяснима и бесчестна».

Тираж «Знамени» снижался от недели к неделе с нарастающей скоростью, как падающий лифт. Наклейки и значки с надписью «Мы не читаем Винанда» появились на стенах, столбах надземки, лобовых стёклах автомашин и лацканах пиджаков. Винандовские киноролики новостей освистывались в кинотеатрах. «Знамя» исчезло из киосков, продавцы должны были выставлять его, но они скрывали газету под прилавком и вытаскивали, брюзжа, только по требованию. Почва была подготовлена, опоры изъедены давным-давно, дело Кортландта дало последний толчок.

В поднявшейся буре негодования против Гейла Винанда Рорк был почти забыт. Самые злобные выпады сыпались на Винанда от его собственных читателей: от женских клубов, духовенства, почтенных матерей, мелких лавочников. Альву Скаррета приходилось держать подальше от комнаты, где скапливались горы писем, которые росли день ото дня; он начал было читать письма, но друзьям из числа сотрудников газеты удалось удержать его: они опасались удара.

Сотрудники «Знамени» работали в полном молчании. Исчезли осторожные взгляды, не слышно было даже крепких слов, прекратилась болтовня в туалетных комнатах. Ушли лишь немногие. Остальные продолжали работать, медленно, тяжело, как люди, застегнувшие пристежные ремни в ожидании столкновения.

Гейл Винанд замечал замедленный темп во всём, что происходило вокруг него. Когда он входил в здание «Знамени», служащие останавливались при виде него; когда он кивал им, ответные приветствия на секунду запаздывали; он замечал, что люди смотрят ему вслед. «Да, мистер Винанд», которое всегда слышалось в ответ на его приказы, когда ещё звучал его голос, теперь запаздывало, и пауза становилась всё значительнее. Ответные фразы звучали так, будто вопросительный знак стоял в начале, а не в конце.

«Вполголоса» хранила молчание о деле Кортландта. Винанд вызвал Тухи в свой кабинет на следующий день после взрыва и сказал:

— Послушайте, вы. Ни слова в вашей рубрике. Понятно? Что вы вопите на стороне — не моё дело, по крайней мере пока. Но если вы будете вопить слишком много, я займусь вами, когда всё кончится.

— Да, мистер Винанд.

— И в своей колонке вы оглохли, ослепли и онемели. Вы не слышали ни о каком взрыве. Вы знать не знаете никого по фамилии Рорк. Вы не знаете, что такое Кортландт. И это действует всё то время, пока вы находитесь в этом здании.

— Да, мистер Винанд.

— И не попадайтесь мне на глаза.

— Да, мистер Винанд.

Адвокат Винанда, старый друг, работавший на него долгие годы, попробовал остановить его:

— Гейл, в чём дело? Ты ведёшь себя как ребёнок. Как зелёный любитель. Соберись, старик.

— Заткнись, — был ответ Винанда.

— Гейл, ты самый… ты был величайшим газетчиком на нашей планете. Нужно ли говорить очевидное? Непопулярное дело — опасное мероприятие для каждого. А для популярной газеты это самоубийство.

— Если ты не заткнёшься, я пошлю тебя собирать манатки и найму другого адвокатишку.

Винанд начал спорить об этом деле с влиятельными людьми, с которыми встречался на деловых завтраках и обедах. Раньше он никогда ни о чём не спорил; никогда не жаловался. Он просто бросал окончательные решения почтительным слушателям. Теперь у него не было слушателей. Он сталкивался с безразличным молчанием, полускукой-полуоскорблением. Люди, ловившие каждое его слово, которое он, бывало, обронял о бирже, недвижимости, рекламе, политике, не проявляли никакого интереса к его мнению об искусстве, величии или абстрактной справедливости.