Читать книгу "Не кормите и не трогайте пеликанов - Андрей Аствацатуров"

– Да нет…

– Ну, так чего тогда? – Катя поворачивается и смотрит на меня в упор.

– Мой дом – в Ленинграде.

Мне вдруг вспоминается, что, когда я уезжал, власти готовили город к трехсотлетию: чистили фасады, подновляли памятники, и почти все дворцы в центре города стояли в лесах. Скоро, подумал я, их снимут, эти леса, и город предстанет омоложенным, неожиданно посвежевшим, совсем как Катя год назад, когда она явилась ко мне без предупреждения после очередной пластической операции.

– Очень трогательно, – хмыкает Катя. – Слушай, мы сегодня дома будем обедать или пойдем в ресторан?

Она берет с подоконника сигареты, пепельницу, щелкает зажигалкой и закуривает. Потом садится в кресло, запахивает халат и ставит пепельницу себе на колени.

– Катя! Нам надо спокойно поговорить.

– Говори спокойно, я тебя внимательно слушаю.

Я встаю с кровати, надеваю майку, джинсы и сажусь в кресло напротив нее. Жестом показываю, что хочу сигареты. Катя бросает мне пачку и зажигалку. Какое-то время мы оба молчим.

– Мне нужно домой, понимаешь? – я затягиваюсь сигаретой. – У меня там всё…

– У тебя там всё? – Катя иронически морщит брови. – Что – “всё”?

Она стряхивает пепел и смеется. Я тоже в ответ невольно улыбаюсь.

– Всё у него там… Да чего у тебя есть-то?

Я хочу повторить, что там у меня “есть всё”, но язык почему-то не слушается. Курить не хочется. Я сосредоточенно начинаю тушить сигарету. Делаю это очень долго и добросовестно.

– Квартира? – ехидно интересуется Катя. Она издевательским деликатным движением тушит сигарету. – Нет, ты давай мне в глаза смотри! Квартира, значит… Да в нее войти страшно, в твою квартиру! В этот бомжатник…

– Ну, друзья там, коллеги… и вообще, я там нужен…

– Ой! – Катя морщится и коротким движением расплющивает сигарету о край пепельницы. – Милый, не смеши мои уши! Нужен ты там… Как заднице гвоздь в диване! Друзьям на тебя наплевать с высокой колокольни! И родственникам, кстати, тоже… Ты сдохнешь – они только через год заметят… А там ты точно сдохнешь! Очки протри! Ты только на себя посмотри, во что они тебя превратили, эти твои любимые деканы-замдеканы. Весь в болячках, худой, полуслепой – смотреть страшно! Сами рожи наели! Такие, что на фотках не умещаются! Ты что, не видишь? Они у тебя уже изо рта еду вынимают!

– Катя, ну почему вынимают? Может… все образуется. Придет новый ректор – всех уволит…

– Пока что – тебя уволили, а не их. – Катя берет со столика маникюрные ножницы и начинает внимательно разглядывать свои ногти. – Господи! Что у меня…

Возразить тут нечего. Вчера из отдела кадров мне прислали письмо: ввиду вашего отсутствия на работе без уважительной причины мы оставляем за собой право… Короче, уволили. Это было справедливо – я уже больше двух недель не появлялся в университете.

– Ты мне по-человечески объясни, чем тебе плохо в Лондоне? Черт! Порезалась из-за тебя!

Катя подносит к губам ладонь и начинает высасывать кровь.

– Не ковыряй…

– Давай лучше в ресторан сходим, а? Позавтракаем…

– Я… даже не знаю… У нас в самом деле пьют из тебя кровь, но тут, по-моему, еще хуже. Тут ее разбавляют.

– Как это – “разбавляют”? – Катя опускает руку.

– Не знаю… Выпитая кровь восстанавливается, а разбавленная так и останется разбавленной. Я не знаю… Лучше уж бороться за жизнь и проигрывать, чем ее просто поддерживать.

– Что за бред! – Катя изумленно качает головой. – Оглянись, дурачок. Здесь шикарно!

Катя вдруг закусывает губу и некоторое время молчит. Я тоже молчу.

– Милый, я поняла, – говорит она ласково после паузы. Ее красивые губы вытягиваются в трубочку. – Ты просто капризничаешь, да? Хочешь, чтоб тебя поуговаривали? Так ведь? Я угадала?

Она встает с кресла, делает шаг, садится мне на колени, прижимается всем телом и начинает ласково гладить по голове.

– Милый, ну ведь все хорошо. Будем жить здесь. У меня денег знаешь сколько? – Она хмыкает. – Как у дурака фантиков. Нам дадут вид на жительство. А не дадут, так и хрен с ними, сами дураки. Уедем в Америку. Или в Таиланд. Там тепло и дешево. Будем загорать, купаться и трахаться.

Катя томно улыбается и распахивает сверху халат:

– А это с тобой будет навсегда.

Я вдруг отчетливо начинаю осознавать, что у меня нет в ответ никаких правильных слов, что я сам себе не могу внятно объяснить, почему я должен вернуться, что объяснения тут никакого нет и быть не может.

– Прости, – говорю. – Но мне…

Беру ее ладонь. Катя вдруг резко выдергивает руку, запахивает халат. Ее лицо становится решительным и злым. Она вскакивает и уходит в ванную. Проходит несколько секунд. Я слышу, как она включает воду, и представляю себе, что вот сейчас она сбрасывает халат, снимает белье, лифчик, стринги, встает под душ, выдавливает в ладонь гель, плавными движениями намыливает свое красивое, крепкое тело. Становится тоскливо…

Через десять минут она появляется в том же халате, раскрасневшаяся, с мокрыми волосами. Встает возле окна, поворачивается ко мне. В руке – тюбик с кремом.

– Последний раз спрашиваю, – говорит она, и лицо ее делается хмурым. Она начинает резкими движениями отвинчивать крышку тюбика. – Чего я тут перед тобой унижаюсь? Ты жил когда-нибудь по-настоящему, а? Отвечай! Молчишь? Вот и заткнись! Ты хоть пробовал жить?! А я пробовала, понятно?! Смотри, как ты богат. Я готова бросить все, а у тебя и квартира есть, и друзья, и обязательства.

– Это из какого кино?

– Что?! – она щурится и наклоняет голову. – Ах ты… сволочь!

– Ну Катя…

– Не “ну Катя”, а сволочь! – она переходит на крик. Выдавливает из тюбика белую массу и начинает быстрыми движениями размазывать ее по щеке. – Трус! Ничтожество! Слышишь?! А ну пошел вон из моей квартиры!

– Да пожалуйста, – я стараюсь говорить как можно спокойнее. – Ты – хозяйка всех желаний…

Она закусывает губу, поправляет мокрые волосы и отворачивается к окну.

– Слушай, – говорю. – Я ведь не твой личный проект, правда? Катя! Даже животных нельзя осчастливить, понимаешь? Помнишь ту надпись в парке?

Она громко шмыгает носом:

– Какую еще надпись?

– “Не кормите и не трогайте пеликанов”. Помнишь?

Катя молчит. Наверное, не помнит. И зря. Такое надо всегда держать в голове. Люди ведь – не волки друг другу, не брёвна, не монахи, не монахини, как думал герой Сэлинджера, а именно что пеликаны: неуклюжие морские птицы с огромными нелепыми клювами. И кормить их не нужно, им не подойдет ваша еда.

– У меня денег нет. Одолжи, пожалуйста. Я тебе потом…