Читать книгу "Пока течет река - Диана Сеттерфилд"

– Но постель была смята, как после сна?

До нее дошел звук произнесенных слов, а затем и смысл вопроса. Приходя в себя, она кивнула и уже своим обычным, хотя и очень слабым голосом ответила:

– Руби уложила ее спать. Руби – это наша няня.

После этого она погрузилась в молчание, и рассказ продолжил Воган.

– Будьте добры, помедленнее, сэр, – попросил его полисмен, который старательно, как прилежный школьник, записывал его слова карандашом в блокнот. – Повторите, пожалуйста, предыдущую фразу.

Он то и дело прерывал их рассказ, чтобы прочитать вслух последние записи, а они его поправляли, припоминали новые подробности, находили нестыковки в своих впечатлениях, согласовывали их и двигались дальше. Любая мелочь могла оказаться важной и навести на след похитителей. Так они потратили несколько часов на то, чтобы составить подробный отчет о нескольких минутах того утра.

Он написал обо всем своему отцу, который жил в Новой Зеландии.

– Не делай этого, – отговаривала его Хелена. – Зачем расстраивать старика, если уже завтра или послезавтра она будет дома?

Но он все же отправил письмо. Вспомнил тот полицейский протокол и взял его за основу при описании случившегося. Среди прочего в письме приводились все основные факты, связанные с исчезновением девочки.

«Неизвестные злодеи пришли среди ночи, – писал он. – Они приставили лестницу к окну детской, проникли туда, забрали девочку и скрылись».

И чуть ниже еще:

«Хотя требование выкупа было получено на следующее утро и выкуп заплачен без промедлений, дочь нам до сих пор не вернули. Мы ведем поиски. Делаем все возможное и не остановимся, пока ее не найдем. Полиция будет задерживать речных цыган и обыскивать их лодки. Как только появятся свежие новости, я тебе сообщу».

В письме не было ничего похожего на его собственные ощущения, когда ему буквально не хватало воздуха и каждый вдох отдавался болью в груди. Там не было ни единого намека на охвативший их ужас. У себя за письменным столом через двое суток после тех событий он сухо излагал самую суть: буквы складывались в слова, а те выстраивались в строчки, формировали предложения, затем абзацы – так и составилась история пропажи его дочери. Информация уместилась на паре страниц.

Поставив финальную точку, Энтони Воган перечитал письмо. Сказал ли он все необходимое? Он сказал все, что мог. Убедившись, что к сказанному добавить нечего, он запечатал конверт и звонком вызвал служанку, которая отнесла письмо на почту.

Этот краткий сухой отчет, впоследствии много раз им пересказанный на встречах с деловыми партнерами и прочими полузнакомыми людьми, он выложил и теперь. Хотя уже несколько месяцев ему не было нужды произносить эти фразы, оказалось, что он по-прежнему помнит их слово в слово. Менее минуты ушло на то, чтобы ввести в курс дела женщину с серыми глазами.

Он закончил рассказ и сделал глоток из стоявшего рядом стакана. У воды был неожиданный, освежающий огуречный привкус.

Миссис Константайн взирала на него все так же спокойно и доброжелательно. И он вдруг почувствовал, что здесь что-то не так. Обычно в таких ситуациях люди выглядели потрясенными, предпринимали неуклюжие попытки его утешить, сказать что-нибудь приличествующее случаю или растерянно молчали, пока он сам какой-нибудь фразой не направлял разговор в другое русло. Но сейчас ничего подобного не произошло.

– Все ясно, – сказала она. И кивнула, как будто ей действительно все было ясно в этом деле. Но что там могло быть ясного? Разумеется, ничего. – А что с вашей женой?

– С моей женой?

– В самом начале разговора вы сказали, что это касается вашей жены.

– Ах да. Так и есть.

Момент его появления в этом доме, обмен первыми фразами с миссис Константайн – все это показалось ему очень давним прошлым, хотя с той поры минуло не более четверти часа. Пришлось напрячься, потирая пальцами глаза и мысленно продвигаясь обратно во времени через множество преград, чтобы наконец вспомнить, зачем он сюда пришел.

– Понимаете, тут вот какое дело. Моя жена – что вполне объяснимо в данных обстоятельствах – была и остается безутешной. Она не может думать ни о чем, кроме возвращения нашей дочери. Ее душевное состояние ухудшается. Она никого не желает видеть. Ничто не может вывести ее из депрессии. Она испытывает отвращение к еде и почти не спит, потому что во сне ее преследуют самые отвратительные кошмары, какие только можно себе вообразить. Поведение ее становится все более странным – настолько, что сейчас она уже представляет опасность для себя самой. Вот вам один пример: она пристрастилась к одиночным плаваниям по реке в гребной лодке и может плавать часами, одеваясь не по погоде и совершенно не думая о своей безопасности. Она и сама не может объяснить, зачем это делает, а это уже совсем никуда не годится. Я предложил ей уехать отсюда, надеясь, что путешествие пойдет ей на пользу. Я даже был готов продать все, чем владею в здешних краях, и начать с нуля в другом месте, где ничто не будет напоминать о нашей утрате.

– И что она ответила?

– Она сказала, что это отличная идея и, когда наша дочь вернется домой, мы непременно так и сделаем. Понимаете? Если ничего не предпринимать, дальше будет только хуже. Ее терзает не горе, заметьте, – тут нечто гораздо более страшное. Я за нее боюсь. Я боюсь, что она станет жертвой какого-нибудь несчастного случая или закончит жизнь в сумасшедшем доме. И я готов сделать все, что угодно, – абсолютно все, – чтобы это предотвратить.

Серые глаза следили за ним безотрывно, и он понимал, что его изучают, прикрываясь маской заинтересованности и дружелюбия. На сей раз он ясно показал интонацией, что теперь ее очередь высказаться (встречал ли он когда-либо другую столь же малословную женщину?). И она разомкнула уста.

– Вам, должно быть, очень одиноко, – сказала она.

Энтони Воган с трудом скрыл разочарование:

– Речь не обо мне. Я хочу, чтобы вы поговорили с моей женой.

– И что я должна ей сказать?

– Объясните ей, что наша дочь мертва. И что ей необходимо с этим смириться.

Миссис Константайн дважды моргнула. Будь на ее месте кто-то другой, это сошло бы за пустяк, но у такой невозмутимой женщины это могло быть признаком сильного удивления.

– Позвольте пояснить, – сказал он.

– Да уж, сделайте одолжение.

– Я хочу, чтобы вы сказали моей жене, что наша дочь умерла. Скажите ей, что девочка счастлива. Скажите, что она сейчас в раю с ангелами. Используйте потусторонние послания и голоса. Если потребуется, используйте трюки с дымом, зеркалами и чем там еще…

При этих словах он огляделся. Трудно было вообразить эту со вкусом обставленную гостиную в роли помещения для спиритических сеансов, каковые в его сознании ассоциировались со всякими хитрыми магическими штуковинами, тяжелыми темными портьерами и прочими атрибутами медиумов. Впрочем, она могла проводить сеансы не здесь, а в другой комнате.