Читать книгу "Портрет неизвестной - Наталья Александрова"

После перестройки у Милки случилась личная неприятность — ее бросил муж, так что пришлось искать работу поденежнее. Она уволилась из института, но с Надеждой связи не потеряла, и как-то Надежда здорово помогла Милке выкрутиться из очень неприятной истории.

Потом муж к Милке вернулся, и она устроилась программистом-надомником, поэтому имела много свободного времени.

Обладая очень общительным характером, Милка знала все обо всех знакомых, когда-то работавших в НИИ, кто поменял работу, кто квартиру, кто жену или мужа, кто город или вообще страну проживания. Кто развелся, кто женился снова, у кого дети, у кого уже внуки.

Нужно звонить Милке, решила Надежда. Хоть это и надолго, но без нее не обойтись.

Милка ответила сразу, у нее телефон всегда под рукой. Надежда выслушала последние сплетни про общих знакомых, посетовала, что времени нет встретиться и посидеть где-нибудь, и только потом перешла к делу.

— Есть у тебя телефон Олега Николаевича Савушкина? — спросила она как бы между прочим.

— А тебе зачем? — тут же отреагировала Милка.

— Да понимаешь… тут один знакомый у Саши… в общем, что-то ему нужно узнать…

— Надежда, ты врешь! — сказала Милка. — Это не мужу твоему, а тебе Савушкин нужен. Снова что-то разведываешь?

— Милка… — строго начала Надежда, — мы же договорились.

— Молчу! — открестилась Милка. — Но ты потом сама расскажешь, ладно?

— А телефон-то дашь?

— Телефона у меня нет, но я достану… — протянула Милка, что-то прикидывая про себя, — ты помнишь Ксюшку Птицыну? Лаборанткой в соседнем секторе работала недолго?

— Такая… маленького роста, ее еще Пташкой звали?

— Точно! — обрадовалась Милка. — Надежда, ты небезнадежна в смысле памяти!

— А то, — обиделась Надежда.

— У Ксюшки дочка учится в одном классе с одной такой… она работает в «Петровской акватории», знаешь, такой музей на Большой Морской?

— Знаю, только не была, все не собраться.

— Очень интересно. Так вот их, в этом музее, консультировал в свое время наш Олег Николаевич. Так что телефон я тебе добуду. Не сегодня, так завтра.

— Давай скорее, не тяни.

На том и простились.

Михаил Леонов вышел из офиса, подошел к своей машине, отключил сигнализацию, сел за руль.

Прежде чем включить зажигание, он на несколько секунд прикрыл глаза — за долгий и напряженный рабочий день он устал, а когда-то давно его научили простому и быстрому способу восстановить силы. Для этого достаточно закрыть глаза и представить, что ты плывешь по тихой и медленной ночной реке. Представить себе темную, медлительную, маслянистую воду, подхваченные течением водоросли, речные лилии, склоненные к воде ветви деревьев…

Простая медитация, эффективный и неоднократно проверенный способ снять напряжение.

Но когда Михаил опустил веки, вместо медлительной ночной реки перед его внутренним взором появилось женское лицо с широко расставленными глазами необычной формы, лицо с ямочкой на подбородке… лицо Алины.

Михаил открыл глаза.

Проверенный способ не сработал.

Увидев лицо Алины, Михаил вспомнил загадочное исчезновение соседки, вспомнил вчерашние приключения с Надей. Вчера он довольно невежливо простился с Надеждой, чтобы она не втянула его в очередное опасное расследование, но у него самого в душе осталось смутное беспокойство, словно болезненная заноза…

Михаил тяжело вздохнул, повернул ключ в замке зажигания и выехал со стоянки.

Он ехал привычным маршрутом, прокручивая в голове события последних дней.

Был вечерний час пик, и поток машин двигался очень медленно. Михаил включил навигатор, чтобы найти обходные пути, свернул в незнакомый безлюдный переулок, прибавил скорость…

И вдруг резко затормозил: по тротуару мелькнула какая-то тень, и впереди машины на асфальте появилось детское тело…

Тормоза истерично взвизгнули. Машина остановилась в нескольких сантиметрах от ребенка. Теперь Михаил разглядел, что это была девочка лет трех в нарядном платьице. Лица ее он не видел — голова ребенка была неестественно вывернута, ему были видны только густые светлые волосы, рассыпавшиеся по асфальту.

Лоб покрылся испариной, сердце бешено колотилось.

Михаил выскочил из машины, подбежал к ребенку, наклонился над ним…

И вздохнул с облегчением: это была кукла, очень большая, нарядная кукла в красивом парике.

Он огляделся по сторонам.

В переулке не было ни души.

Кто же мог выбросить такую дорогую куклу на мостовую? Кто и самое главное — зачем? Что это — чья-то жестокая шутка?

Михаил осторожно поднял куклу, отнес ее на тротуар, усадил, прислонив спиной к стене.

Руки все еще дрожали после перенесенного стресса, сердце тяжело колотилось.

Он снова сел за руль, сосчитал до двадцати, чтобы успокоиться, включил зажигание и поехал вперед. Он уже доехал до перекрестка и хотел свернуть направо, как советовал навигатор…

Но вдруг за спиной у него прозвучал низкий, гулкий, повелительный голос:

— Поворачивай налево.

Михаил вздрогнул, взглянул в зеркало заднего вида… и увидел в нем темные, глубоко посаженные глаза и бритую голову с низким шишковатым лбом.

Лицо того человека, которого он видел в дверях квартиры Алины, и потом — уже мертвым — в складском боксе, а позже — снова живым — на том же складе…

Ужас окатил Михаила ледяным душем. Он мертвой хваткой вцепился в руль и едва не врезался в фонарный столб.

— Я сказал — налево! — повторил бритоголовый. Раздался сухой металлический щелчок, и Михаил увидел в руке загадочного типа черный пистолет.

— Поворачивай налево, если не хочешь, чтобы я прострелил тебе позвоночник! Поворачивай, если не хочешь остаться на всю жизнь парализованным инвалидом!

Голос бритоголового звучал как из железной бочки.

Как он оказался в машине?

В голову пришло единственное объяснение — он забрался в машину, пока Михаил стоял в ужасе и растерянности над куклой.

Михаил постарался взять себя в руки. Он послушно повернул налево и оказался на улице с односторонним движением. Машин здесь было немного, потому что улица вела навстречу основному транспортному потоку — на север, к выезду из города.

— Теперь направо! — приказал бритоголовый, когда Михаил доехал до очередного перекрестка.

Скоро они ехали уже по Выборгскому шоссе.

Миновали Шувалово, Парголово, по сторонам тянулись чахлые, безлиственные еще рощицы. Когда впереди уже было Сертолово, бритоголовый снова подал голос: