Читать книгу "Я верю в любовь - Морин Гу"

Я покраснела. И что у меня, всезнайки, язык за зубами не держится?!

Люка покачал головой.

– Как бы то ни было, я даже не знаю, как называется эта штука. Моя цель в жизни – не обращать внимания на то, что связано с отцом. Я и так вынужден жить с ним в этом дерьмовом городке. – Он взглянул на меня. – Не хотел тебя обидеть.

Я закатила глаза.

– Кроме того, – продолжал Люка, – он сделал это не по доброте душевной и не из любви к людям. – Он застучал ногами по бару. – Папа знал, что заработает много денег. Он ужасный и непристойно богатый человек, но остаток жизни проживет, считаясь гениальным и чуть ли не святым.

Ого, мы затронули больную тему.

– Итак… он не очень-то одобряет твою… подрывную художественную деятельность? – поинтересовалась я, тщательно подбирая слова.

– Можно и так сказать, – согласился Люка, но уже не резко и не злобно, а своим обычным голосом. Я с удивлением обнаружила, что возвращение прежнего, спокойного Люки принесло мне облегчение, даже несмотря на то что его лицо приобрело чересчур умное выражение.

Тут я вспомнила, как в студии он говорил, что работает над каким-то тайным проектом.

– Погоди, это и есть твой проект для выставки?

– Да. Меня увлекает эта идея «нежелательного сотрудничества», – сказал он, оживляясь. – В общем, я нашел чужие граффити, которые показались мне интересными, вроде тех, что были на магазине наживок. Представь, что другие художники начали то, что я должен закончить, – торопливо продолжил Люка. – Разумеется, они на это не рассчитывали. Так что для них это как бы нежелательное сотрудничество, нечто вроде покушения на их авторские права, понимаешь? Они нарушают права жителей дома, разрисовывая стены, а я нарушаю права художников, внося изменения в их произведения.

Я еще не видела Люку таким оживленным. Он напоминал мне… меня, когда я работала в школе на полную мощность, выдвигала свою кандидатуру на должность президента класса или объясняла отцу суть какой-нибудь зловредной химической реакции, чтобы диагностировать неполадки в машине.

– Но как? Я хочу сказать, ты же не можешь показать свои работы в галерее… – Я смутилась и умолкла. Опять я, лишенный творческих способностей обыватель, лезу куда не надо со своими мыслями.

Люка достал телефон.

– Фотографии. На этой неделе я проделал это с одним очень странным рисунком, который увидел в клетке старого зоопарка. Я вернулся туда вечером, после уроков. Но меня поймал охранник – поймал, скорее, от скуки, потому что во всем городе абсолютно ничего не происходит. К счастью, меня не арестовали, хотя все думают иначе. Охранник позвонил отцу, который воспользовался своими связями, чтобы избавить меня от неприятностей.

– Это был первый раз, когда тебя поймали? – спросила я, вспомнив слова Фионы.

Он помолчал, видимо, не ожидая такого вопроса.

– Нет, меня арестовывали один раз в Охае. – Он сделал глубокий вдох. – Потому-то и пришлось переехать сюда жить с отцом, чтобы он оберегал меня от неприятностей, поскольку моя мама (она хиппи) – цитирую: явно не в состоянии воспитывать своего сынка, «художника-баламута». Конец цитаты.

Своего сынка. Как будто речь не о его собственном сыне.

– И почему тебя арестовали? Тоже за художественные эксперименты?

– Типа того.

Я склонила голову.

– Хм, если он так о тебе беспокоится, как вышло, что ты оказался на этой вечеринке?

Он посмотрел на меня с улыбкой.

– За это я не буду никуда ходить целую неделю, ведь он же должен выполнить свой родительский долг и наказать меня.

– Неделю? В самом деле?

Люка пожал плечами.

– Сидеть с ним дома – не сахар, так что это и правда большое наказание.

При этих словах я улыбнулась.

– Не покажешь мне фотографии?

Он соскочил с барной стойки и сделал несколько шагов, чтобы показать снимки, как вдруг лодка накренилась, и Люка упал на меня. Я не выдержала его веса, и мы оба оказались на полу. Поднявшись на локтях, он внимательно посмотрел мне в глаза.

– Извини. – Он попытался встать, но яхта снова наклонилась, и его нога случайно оказалась у меня между ног.

Я хотела что-то сказать, но вместо слов просто пошевелила губами. Ну наконец! Я чувствовала, что Люка вот-вот меня поцелует. Такого планом не предусматривалось, но кого это теперь волнует? Мы встретились взглядами, у него на лбу образовалась небольшая морщинка… И тут яхта снова покачнулась, заставив его встать на ноги и открыть штору.

– Какого… Где мы?

Я села и посмотрела в окно – огоньки пристани были уже далеко.

– Что за черт?! Как это могло случиться? – закричал он, бегом поднимаясь по лестнице на палубу. Над головой послышались его тяжелые шаги. Вот блин!

Я схватила сапожки и выбежала на палубу. Люка стоял у выхода из каюты. Разумеется, нас унесло в море. Точнее, не то чтобы унесло. На самом деле пристань была не так уж далеко.

А прямо перед нами чернильная темнота моря сливалась с синевой неба, по которому были разбросаны звезды. Позади мерцали огоньки пристани и ярко освещенный особняк Гвен Паркер. Идеальные декорации для романтического момента.

– Не могу поверить, – выдохнул Люка.

– Ты ведь умеешь водить такую яхту? – спросила я.

Он покачал головой и надвинул шапочку себе на глаза.

– Не-е-ет, ненавижу эту дурацкую яхту.

О боже. Так, без паники.

– Давай попробуем, может, получится, – настаивала я.

Люка некоторое время стоял, надвинув шапку на глаза.

– Нет, – наконец ответил он, доставая сотовый телефон. – Позвоню, вызову подмогу. Черт! – Он начал набирать номер, и меня охватила паника: это не должно было дойти до моего отца.

Когда Люка положил трубку, я спросила:

– Кому ты звонил?

Голос у меня был взволнованный, и он посмотрел на меня с тревогой.

– В береговую охрану.

Я представила себе машины скорой помощи и фургоны службы новостей и внутренне сжалась.

– В самом деле? Думаешь, это необходимо?

Он посмотрел на меня.

– Шутишь? Нас вообще-то в море унесло.

– В море унесло?! Да мы всего в двух шагах от цивилизации! – Я указала на огни пристани. – Как думаешь, наших родителей вызовут?

– Наверное. – Он внимательно посмотрел на меня. Я заметно нервничала. – С тобой все в порядке? Может, у тебя слишком строгие родители?

Я провела рукой по волосам.

– Нет, но… я не могу допустить, чтобы отца подняли среди ночи телефонным звонком. Это его огорчит.