Читать книгу "Не дареный подарок. Морра - Купава Огинская"

– С чего ты взяла, что я похож на маму?

– У вас, у человечков, детеныши всегда похожи на одного из родителей: либо на самца, либо на самку.

– А у вас, у рагр, не так?

– У нас внешних отличий не так много. В основном только запах. А он у каждого свой.

На голову, прижимая уши, легла тяжелая ладонь.

– Каси, хочешь стать моей подчиненной нечистью?

– Боевки завалишь.

– Завалю, – тихо повторил он.

К тому моменту, как Аррануш вернулся, Керст уже спал.

* * *

Последним дорогим гостем, которого я встречала в виде рагры, был Илис. В госпиталь он заявился прямо от портала. Измотанный, насквозь пропахший горным воздухом, помятый, но радостный.

Ворвался в палату синеглазым вихрем, принес с собой запах свежести и колючий мороз, и, не спрашивая разрешения, устроился на кровати, в ногах еще совсем бледного и порядком схуднувшего, но уже вполне бодренького Керста.

Мне, как рагре впечатлительной и нервной, лишь чудом не улетевшей в окно от неожиданности – собственно, не улетевшей лишь потому, что оно было закрыто – столь эпичное появление драгоценного хозяина после не такой уж и долгой, если подумать, разлуки совсем не понравилось.

Проигнорировав мой осуждающий взгляд, Илис похлопал по кровати рядом с собой:

– Каси, иди сюда.

Я очень медленно и неохотно спрыгнула с подоконника. Любоваться зимними пейзажами больше не хотелось, хотелось к хозяину на ручки, но ему об этом знать, конечно же, было не обязательно. Потому к кровати я брела с самым независимым видом, на какой только была способна моя рагровская нетерпеливость.

– И когда тебя можно будет поздравить с выздоровлением? – полюбопытствовал хозяин, наблюдая за моим неспешным шествием.

Керст, которого очень обрадовало появление Илиса, заметно помрачнел.

– Меня планируют держать здесь еще пару недель.

– Не так уж и много, – попытался подбодрить товарища Илис.

Полностью не согласная с оптимистичным заявлением хозяина, тяжело запрыгнув на кровать, я уже было собиралась забраться на Керста, чтобы в качестве моральной поддержи чуть-чуть посидеть у него на груди, но была перехвачена хозяином, и обвисла в его руках.

– Не много? – передернул плечами раненый. – Еще несколько месяцев после выписки запрещены любые нагрузки на руку.

– Он на второй год остается, – сообщила я то, что раненый все еще не смог принять. – Аррануш уже все бумаги подготовил.

Я это точно знала. Директор не поленился раза три об этом сообщить несчастному боевику.

– Будет, кому за Наей присмотреть, – попытался найти плюсы Илис.

Вот только Керста это не особо радовало. Меня почему-то тоже.

Хозяин это почувствовал и замолчал.

– Кадая не нашли? – наконец подал голос раненый.

Не вопрос, утверждение, но такое неуверенное, просящее.

Илис отвел взгляд.

– Даже отец пытался его отыскать. Сказал, что след привел в лагерь, но никто твоего аспида там не видел.

Керст кивнул и замолчал. Судя по глубокой складке, залегшей между бровей, думы его были безрадостными.

Тяжелое молчание угнетало.

– Сам-то хоть сдал? – нарушила я тишину, распластавшись на коленях хозяина.

– Все сдали. Хотя Тайса сразу из лагеря в лазарет отправили, на снежного барса нарвался, – признался Илис, неловко пригрозив и без того несчастному боевику: – Он тебя завтра вместе со всей группой навестит.

В госпиталь должна была нагрянуть куча громких, беспардонных боевиков… целители взвоют.

– Ке-хе-хе-хе-хе.

– Каси? – удивленно позвал Илис, прерывая мой злорадный смех. – Тебе плохо?

– Мне хорошо, – заверила его я.

Хотя хорошо мне было недолго.

Еще немного посидев со своим другом, хозяин засобирался в академию. И меня решил с собой прихватить, хотя я очень сопротивлялась.

Илис был непреклонен:

– Рован хочет с тобой повидаться.

«Про Кадая он узнать хочет», – чуть не ляпнула я, но промолчала.

Интересно посмотреть, как будут зеленеть завтра целители, когда проведать товарища придет целая группа боевиков, но сказать об этом Илису я не решилась. Было немного стыдно демонстрировать ему свою зловредность.

В последнее время я все чаще ловила себя на желании выглядеть в глазах хозяина хорошей. Не получалось, конечно, но желание такое существовало и очень злило, потому что мною было приписано к постыдным человеческим порывам.

Из госпиталя Илис меня все же забрал, благородно дав попрощаться с Керстом. Даже не ржал, когда я, прижимаясь к прохладной щеке, горячо обещала поспособствовать в поимке и подчинении новой нечисти.

– Мы тебе кого-нибудь лучше Кадая найдем, – искренне заверила его, – даже лучше генерала…

Раненый польщенно хмыкнул, а я, замолчав, призадумалась и с сожалением призналась:

– Хотя нет, лучше генерала мы уже никого не найдем. Но лучше Кадая – обязательно.

Керст проникся, потрепал меня по голове и попросил Илиса приносить меня почаще.

Будь моя воля, я бы вообще осталась с ним до полного выздоровления, но каникулы подходили к концу. Морре пора было возвращаться, и оставлять меня в госпитале никто уже не собирался.

Протащив по беленьким, чистеньким коридорам, Илис вынес меня на улицу, вырвав из отбивающего обоняние стерильного запаха чистоты и с размаху впечатав носом прямо в эту обмораживающую свежесть.

Снег искрился на солнце и был очень чистеньким, беленьким и пушистеньким. Но не таким беленьким, как вырвиглазная беспросветность белизны стен в Керстовой палате, а очень красивым беленьким – с синим отливом и яркой искрой.

Высокие ели, укрытые этим сверкающим великолепием, кое-где прорывались глубокой зеленью колючих лап, подставляя свои иголочки солнцу. Широкая, хорошо расчищенная дорога заканчивалась высокими коваными воротами, на которых красовался знак лекарей – круг с врезанным в него стилизованным деревом и змеей, запутавшейся в корнях.

А за воротами, отчетливо выделяясь на снежном фоне, стояла черная карета.

– Отправляется через десять минут, – сообщил мне Илис.

Без куртки или даже плаща, как был, в одном кителе, он быстро добрался до кареты, которая, если верить хозяину, ходила два раза в день из города в госпиталь и обратно. И мой драгоценный хозяин, оставив теплую одежду в карете, мужественно мерз на этом лютом морозе и рисковал заболеть.

Жгучее желание откусить ему голову, которой он все равно не думает, пришлось задушить и мирненько сидеть на ручках. С температурой он еще как-нибудь жить сможет, а без головы уже нет.