Читать книгу "Прелюдия любви - Аманда Скотт"

Маргарет перевела дыхание и потянулась за ячменной лепешкой.

— Не могу сама себе поверить. Я ведь ничего не знала об этом, — растерянно пробормотала Мэри.

— Привыкайте. Ведь вы превращаетесь во владелицу замка и будете носить ключи на поясе вашей верхней юбки. Меня удивляет другое… Почему, интересно, Адам ничего не рассказал вам о Торнери? Отец совершенно официально передал ему замок. Случилось это после того, когда папа почувствовал себя стариком, жаждущим покоя. С тех пор мне не приходилось бывать в Торнери, но я с любовью вспоминаю свое детство, прошедшее под его сводами. Мы плавали в реке, играли в привидения на смотровой площадке южной башни и катались на пони между въездными воротами и наружной стеной. От сложенной без раствора дамбы теперь осталась лишь груда камней, но центральные ворота сохранились и производят должное впечатление. Адам просто без ума от Торнери и очень любит это место.

Кейт вдруг подумала, что Дуглас специально придержал рассказ о своем замке, потому что боялся ее предубеждения по отношению к этому дорогому для него месту. Она задумалась и впала в какое-то безмолвное состояние, стараясь разобраться в собственных чувствах. Если он искренне нуждается в ней, то каковы его доводы? Неужели Дуглас боится ее недоброго отношения? Это обстоятельство не должно его особо беспокоить, да и на протяжении последней недели Мэри не замечала, чтобы Адама занимали какие-либо проблемы. Что же касается ее самой, то она старалась соблюдать по отношению к нему вежливость и даже дарила Дугласу улыбки в присутствии друзей. Однако Кейт продолжала сохранять между ним и собой некоторую дистанцию, и в ее глазах по-прежнему появлялись отблески издевки и насмешки, когда Адам пытался угодить ей.

Она сосредоточилась на последней мысли. Разве Дуглас не стремится к тому, чтобы его прихоти выполнялись неукоснительно? Разве он не рассматривал собственное стремление укротить ее как вызов? Каким бы обаятельным не прикидывался Адам, как бы не маскировал свою лукавую и хитрую улыбку, он все равно остается наглым мошенником, который всеми силами старается подчинить себе свою супругу, чтобы она выполняла все его приказы, как хорошо выдрессированная собака. «Что ж, — наконец решила Кейт, — нужно добиться многого… И прежде всего Дуглас должен получить достойный отпор и понять собственную ошибку. Скорее всего, он никогда не ставил перед собой цели полюбить меня, — с ожесточением подумала она. — Если Адам испугается моего презрения, я буду только рада».

Она позволила Маргарет продолжать болтовню и восторгаться удобствами, которые создала бы в Торнери, если бы только подвернулась такая возможность.

Они все еще продолжали беседу о замке, когда возвратилась Мораг Эта добродушная дама мигом отправила госпожу Дуглас в ее комнату переодеваться, заметив, что если она поспешит, то сможет вернуться сюда, чтобы помочь нанести последние штрихи в наряде невесты. После этого Макбейн занялась Кейт, работая споро и ловко. Через несколько минут молодая леди была готова к выходу.

Согласно установленному обычаю, у невесты должно быть новое платье, пошитое в соответствии с самой последней модой. Оно обязано придавать девушке, идущей под венец, особую элегантность и изящество.

Но у Кейт не было времени для изготовления такого наряда. Поэтому пришлось воспользоваться свадебным платьем матери, плотно прилегающим в талии и с поясом цвета слоновой кости. Нижнее белье неизвестная портниха отделала бубенчиками и пошила из серебристой ткани. Широкие рукава, украшенные кружевами, спускались почти до самых кончиков пальцев.

Мэри решила не заплетать волосы, потому что их будет придерживать венок из луговых и лесных цветов, лежащий сейчас на столе. Мораг кружила вокруг нее и поправляла складки юбки, словно разглаживая невидимые морщинки. Потом она меланхолично вздохнула и отошла на два-три шага в сторону, чтобы оценить полученный результат.

— Вы, девочка моя, вылитая мать. Как жаль, что вы ее не помните. Она была чистым и прекрасным созданием, на ее губах постоянно цвела улыбка. Если бы только ваша мамочка могла присутствовать на сегодняшнем торжестве, царствие ей небесное! — Мораг вытерла слезу.

— Не надо об этом, — попросила экономку Кейт. — На своей свадьбе я хочу улыбаться. Конечно, этот брак не совсем совпадает с моими желаниями, но…

— Да, девочка, сегодня счастливый день. Вы должны простить меня. — Она еще раз обняла Мэри, а затем сказала, что посмотрит, готовы ли к выходу сэр Адам и другие гости. Кроме того, Макбейн пообещала зажечь свечу в честь госпожи Дуглас. Выпалив все это, она вышла.

Прошло всего несколько минут, и экономка вернулась с Дунканом. В честь славного для него торжества он пышно, хотя и крикливо, разоделся. В ансамбле с шотландкой особенно хорошо смотрелись плащ темно-зеленого цвета и рюши, окаймляющие короткие брюки у коленей. Довольно щеголевато выглядела и золотая цепь, перекинутая через плечи на грудь. Не хватало только меча для полной парадной экипировки воина-горца. Улыбнувшись дочери, он обнял ее за плечи и звонко поцеловал. После этого Дункан отошел шага на два назад, чтобы полюбоваться ею.

— Клянусь честью, дочка, ты вылитая копия своей матери! — повторил он слова Макбейн, хотя и не слышал их. Макферсон произнес эту фразу с большой нежностью и затем на минуту замолчал. Погрузившись в воспоминания, он медленно опустил руку в карман плаща и извлек небольшую коробочку тонкой ручной работы. — Вот, возьми… Эти вещицы, девочка, принадлежали твоей маме. Я хранил их у себя до наступления сегодняшнего дня, чтобы передать тебе.

Взяв футляр дрожащими пальцами, Кейт открыла его. В нем оказалась нитка переливающегося жемчуга, которую она тут же выложила на подвернувшуюся под руку бархатную подушку. Мэри набрала полную грудь воздуха, но так и не смогла подобрать нужных слов, чтобы выразить свои чувства в этот миг. Она не помнила маму, но, вглядываясь сейчас в лежащее перед ней украшение, ощутила, как ей не хватает ее. «Мамочка должна бы быть рядом со мной в день свадьбы, — невольно подумала Кейт. — Так пусть же этот жемчуг является символом ее присутствия».

Дункан нежным движением взял у дочери украшение.

— Позволь мне, девочка моя, застегнуть бусы на твоей прелестной шейке.

Он осторожно набросил жемчужную нитку на Мэри и щелкнул золотой застежкой. Она повернулась к нему.

— О, папа, я не могу… Я не… Боже, как я благодарна тебе!

Дункан заулыбался. С его уст посыпались почти бессвязные фразы.

— Не нужно, милая… Успокойся… Мама очень хотела, чтобы эти бусы попали к тебе как память о ней. — Его лицо посерьезнело. — Мне будет трудно без тебя, дочка.

— Мне тоже, папа, — пробормотала она сквозь слезы и бросилась к нему на шею. Этим порывом она старалась выразить свою любовь и привязанность к дому, ко всей семье. Мэри словно изливала собственные чувства и подчеркивала страх перед неизвестностью, перед будущей супружеской жизнью.

— Ну, ну, милая, — бормотал Макферсон внезапно осевшим голосом, сжимая дочь в объятиях. — Ты же испортишь платье, девочка, если не прекратишь плакать и печалиться. Все хорошо, дорогая. — Дункан замолчал и посмотрел прямо в глаза Мэри. — Наверное, я измучил тебя, девочка моя?