Читать книгу "Знамение пути - Мария Семенова"

На бывшей лодье Зоралика теперь хозяйничали комесы Винитара.В бою они полностью очистили вражеское судно. То есть попросту перебилипротивников до последнего человека. Нет, сыновья Закатных Вершин были не изтех, кто сомневается в одержанной победе до тех пор, пока дышит хоть одиннеприятельский воин. Если бы Зоралик явил настоящее мужество, возможно, ему икое-кому из его людей досталась бы пощада, – ведь грех убивать отважногонедруга не по святому праву мести, а просто ради убийства. Но вскоре послетого, как корабли столкнулись и началась рукопашная, кто-то из воинов Винитараувидел на палубе красивый шлем с золотой полоской на стрелке, кольчугу,отделанную на груди опять-таки позолотой… и меч, вдетый в богатые ножны.Оружие, могущее принадлежать только кунсу! И притом – кунсу, жаждущемуутвердиться!.. Доспех был спрятан в укромном уголке под скамьёй, – еговыбило оттуда сотрясение при ударе кораблей. Видно, тот, кто прятал его, простоне успел добраться до трюма, а выкинуть за борт не позволила жадность. Вдругвсё же доведёт судьба победить, так зачем загодя лишаться богатства?..

«Я бы понял вождя, который перед боем сбрасываетдоспех, – сказал тогда Винитар. – Презирающий смерть достоин похвал.Но бросить меч? Это может означать только одно: Зоралик в случае поражениябоится быть узнанным…»

Так оно впоследствии и оказалось. Когда кончился бой ивоины, ходившие за недостойным вождём, отправились скитаться по отмелямХолодной реки, Винитар обнаружил, что в сражение, несмотря на сугубый запрет,успел ввязаться старик Аптахар.

«Тебе, я смотрю, одной руки многовато!» – хмуро заметилмолодой вождь, глядя, как Рысь перевязывает Аптахару плечо.

«Давненько не получал я добрых боевых ран, – с законнойгордостью отвечал старый воин. – А ты, сынок, прежде чем бранить меня,знай: я зарубил врага, целившегося тебе в спину. Вот он лежит, сам посмотри!»

По совести молвить, Винитара даже в толкотне и сумятице бояне очень-то просто было достать со спины, и Аптахар знал это не хуже него.

«Где?» – спросил Винитар больше для того, чтобы доставитьему удовольствие. И склонился над человеком, распростёртым около мачты. Убитыйдействительно держал в руке лук, хотя колчана у него на боку не было. Этозаставило Винитара присмотреться внимательнее, и тогда он заметил, что сапогивоина были расшиты драгоценными шелками Мономатаны – красным, зелёным изолотистым. Отсутствие колчана сразу стало понятно. Недостойно вождя идти в бойс луком: оружие, убивающее издалека, не для кунса. Его оружие – святой меч,справедливый кинжал…

«Насчёт боевых ран ты хорошо сказал, дядька Аптахар. А я ещёдобавлю: и славных ударов не наносил!»

Тяжёлый и длинный, почти в локоть длиной, боевой ножАптахара начисто перерубил прочную кибить[8] лука и уже наизлёте бешеного размаха глубоко рассёк шею стрелка. Вот на какие подвигиоказался способен однорукий калека, усмотревший, что воспитаннику угрожаетопасность!..

«И в самом деле похож на Забана, – продолжал Винитар,рассматривая тяжёлое лицо, ястребиный нос и рыжеватые с густой проседью волосыЗоралика. – Может, тот ему и вправду отец?»

Смерть не сумела стереть с лица павшего выражение жестокойобиды. Когда клинок Аптахара перерубил ему шейные жилы, он ведь успел осознать,что умирает, и умирает бесславно.

«Отец? – фыркнул Аптахар. – Значит, не станутговорить про Забана, будто он сумел родить хорошего сына!..»

…Теперь Винитар вспоминал эти слова и поневоле раздумывал,скажет ли кто-нибудь то же самое про его собственного отца. Раздумья, правдусказать, получались невесёлые. Винитар смотрел на чёрные, с широкой серебрянойоторочкой тени облаков, скользившие по лику луны, и вспоминал, как впервыеувидел чужую кровь у себя на руках. Ему было тогда одиннадцать зим, и один изкомесов отца за пивом сболтнул, что-де кунсу следовало бы взять в жёнынастоящую сегванку, скажем с острова Печальной Берёзы, а не какую-то неженку сБерега, еле-еле выродившую единственного сына. Да и тому, мол, умудриласьпередать свои глаза, а не мужнины…

«Чем рассуждать о чужих глазах, поберёг бы свои», –ровным голосом сказал ему сын этой неженки. И, не озаботившись подхватить хотябы нож со стола, хладнокровно и точно ткнул воина в лицо просто рукой –пальцами, сложенными «лезвием копья». Именно хладнокровно, а не в порывевспыхнувшей ярости. Его матери давно не было на свете. Она умерла девять зимназад, пытаясь родить второго ребёнка. А отец не торопился с новой женитьбой,поскольку ледяной великан всё необоримее придавливал остров, и кунс подумывал опереезде на Берег.

«Эй, уймись! – прикрикнул отец на разъярённого воина,зажимавшего рукой изувеченную глазницу. – Подумаешь, мало ли одноглазых насвете!.. – И повернулся к сыну, чтобы едва ли не впервые расщедриться напохвалу: – А ты, как я погляжу, не такой уж никчёмный, как мне раньшеказалось…»

Плох тот вождь, который скверно разбирается в людях. НоБогам оказалось угодно, чтобы кунсу Винитарию по прозвищу Людоед выпалоошибиться в собственном сыне. Всего год спустя, когда они уже жили на Берегу,мальчишка вконец разочаровал отца, наотрез отказавшись участвовать в ночномнападении на соседей-веннов, справлявших наречение имени одному из своихсыновей.

«Я помню наши сказания. У того, кто нападает ночью, нетчести», – заявил молокосос прямо в глаза кунсу. За что был избитнемедленно и безо всякой пощады. Мало ли что случается между отцом и сыном,пережили и схоронили!.. Но, как потом оказалось, давней стычки так и не забылни тот, ни другой. Миновало ещё несколько зим, и юный Винитар покинул отца,отправившись в глубину Берега. Туда, где справным воинам обещали достойнуюслужбу могущественные властители страны Велимор. Люди говорили, старого кунсане удивил отъезд сына. И даже не особенно огорчил. Гораздо больнее ударило егото, что с Винитаром – это сухим-то путём! – ушла чуть не вся морскаядружина, некогда приведённая Людоедом с острова Закатных Вершин, и остался кунсв только что выстроенном замке едва ли не с одними наёмниками.

А ещё через несколько зим…

Многим по всей справедливости гордятся славные тин-виленцы,и в том числе – закатами, осеняющими их город. Ясное дело, не всякий закат вТин-Вилене удаётся красивым, но если уж удаётся, то многие соглашаются, чтоподобного в иных местах не найти. И даже в Аррантиаде, чьи жители бахвалятсякрасотами своей земли так, словно сами их создали.

Весной тин-виленское солнце долго не может успокоиться захребтами, оно касается пиков и на время пропадает из глаз, потом сновапоказывается между вершинами. Свет его в это время неистово ярок, и горыпредстают сплошной зубчатой тенью, и невозможно отделаться от мысли, будто там,за чёрной стеной, и есть уже самый край мира. Бессильно шепчет рассудок, чтоЗаоблачный кряж отграничивает не иномирье, а всего лишь Озёрный край, где стоятпоселения и живут обычные люди, и там в это самое время ловится рыба, чинятсясети, варится пища. Закат в Тин-Вилене – не та пора, когда хочется слушатьдоводы разума… А после солнце совсем уходит за горы и разливается позади нихмедленно стынущим заревом, сперва алым, потом малиновым и наконец –пепельно-голубым. И, пока это длится, наступает некоторый миг, когда горыначинают испускать своё собственное свечение. Каждый пик, каждый склонокутывает полоса нездешнего пламени. Золотого на алом. Алого на холодноммалиновом. Ускользающего малинового – на пепельной синеве…