Читать книгу "Судьба венценосных братьев. Дневники Великого Князя Константина Константиновича - Михаил Вострышев"

«Теперь я окончательно убедился, что люблю невесту более из чувства долга, по обязанности, чем невольно или по влечению. Что меня огорчает, но не мучит, как первые дни после помолвки» (30 ноября 1883 г.).

Пора было расставаться и возвращаться в Петербург — поступать на военную службу. Свадьбу назначили на апрель следующего года.

Государева рота

В начале XIX века Петербург посетил богатый американец с дочерью. Ее красота и его деньги открыли им доступ в высшее общество, на петергофские балы и иные великосветские развлечения, куда дочь являлась, как и все дамы, в парижских нарядах, а отец в морском американском мундире.

Русские князья и графы неизменно заводили с дочерью разговор о ее красоте, а с отцом — о войне, море, флоте.

Американец терпел-терпел, поддакивал-поддакивал, но однажды не выдержал:

— Ну почему меня везде и всюду расспрашивают о пушках и кораблях, неужто у вас больше ни о чем не говорят?!

— Позвольте, но вы же носите морской мундир. Стало быть, вы военный моряк, и все стараются угодить вам, говоря о ваших профессиональных интересах.

— Я никогда не был военным. Мне просто сказали, да я и сам вижу, что в России в приличном обществе нельзя обходиться без мундира, вот я и заказал, чтобы не перечить вашей моде, морской…

Над богатым американцем хотели посмеяться, но, оглянувшись вокруг, на танцующих, играющих в карты, бурно спорящих и степенно беседующих господ, сплошь затянутых в офицерские и генеральские мундиры, промолчали.

В России дворянство, начиная с императора, почти поголовно было военным сословием, что придавало военной форме высокий авторитет — она не только допускалась, но и поощрялась как на балах, так и в императорских покоях. С нею не расставались даже в кругу семьи. Россия имела самую многочисленную в мире регулярную армию.

В начале 1880-х годов на действительной службе в России состояли 32 тысячи генералов и офицеров и 900 тысяч нижних чинов. Часть из них несла тяжелую службу на пограничных окраинах, особенно южных, часть квартировала по провинциальным городам, где для солдат всегда находилась работа, а для офицеров — развлечения, часть же наслаждалась привилегированной жизнью в Петербурге.

«Военная служба вообще развращает людей, — писал в «Анне Карениной» отставной офицер граф Лев Николаевич Толстой, — ставя поступающих в нее в условия совершенной праздности, то есть отсутствия разумного и полезного труда, и освобождая их от общих человеческих обязанностей, взамен которых выставляет только условную честь полка, мундира, знамени и, с одной стороны, безграничную власть над другими людьми, а с другой — рабскую покорность высшим себя начальникам.

Но когда к этому развращению вообще военной службы, с своей честью мундира, знамени, своим разрешением насилия и убийства, присоединятся еще и развращение богатства и близости общения с царской фамилией, как это происходит в среде избранных гвардейских полков, в которых служат только богатые и знатные офицеры, то это развращение доходит у людей, подпавших ему, до состояния полного сумасшествия эгоизма».

Великий князь Константин Константинович, конечно же, не был согласен со столь дерзким мнением о любимых царских полках, он с малых лет привык видеть на парадах и в залах дворцов подтянутых, в красивых мундирах гвардейцев и воспринимал их как обязательный атрибут блеска и могущества российского самодержавия. И все же, окончательно распрощавшись с морем, он хотел поступить в гражданскую службу, но разве государь согласится, чтобы его кузен стал штафиркой? Такого еще не случалось в августейшем семействе. Надо искать другое решение. И оно было найдено — пойти командовать ротой в гвардейский Измайловский полк, куда его записали еще с рождения. Там служба необременительная, останется много свободного времени для пополнения знаний и занятий изящной словесностью.

Измайловский полк был сформирован в Москве 22 сентября 1730 года по указу императрицы Анны Иоанновны и получил свое название от села Измайлово — любимой летней резиденции государыни. Он принимал деятельное участие в дворцовых переворотах, сажая на русский престол женщин, угодных хитроумным вельможам. Судя по тому, что за всю стопятидесятилетнюю историю полк потерял в боевых действиях лишь шесть офицеров (одного при штурме Очакова в 1731 году, одного в сражении со шведами при Свенскзинде в 1790 году, двоих в Бородинском бою в 1812 году, одного в сражении при Кульме в 1813 году и одного при штурме редута у Горного Дубняка в 1877 году), измайловцев на поле брани посылали не часто и тем более на передовые позиции. Зато они могли гордиться своими шефами — сплошь августейшими особами (Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Павел I, Александр II, Александр 111). В полку служили офицеры, прославившиеся позже на поприще государственной деятельности (графы П. Н. Панин, М. А. Милорадович, Е. Ф. Комаровский) и литературы (Н. И. Новиков, В. Л. Пушкин, В. Г. Венедиктов, И. И. Козлов).

Конечно, попади в гвардейскую часть провинциальный дворянин, он от общения со знатными, по слову Льва Толстого, дошел бы до «сумасшествия эгоизма». Или, того хуже, разорился бы в прах, ведь гвардейскому офицеру одних мундиров надо иметь не менее семи (парадный в строю, парадный вне строя, бальный, обыкновенный в строю, обыкновенный вне строя, служебный и повседневный). Кроме того, сто рублей каждый месяц плати за обеденный стол в Офицерском собрании, изволь тратиться на извозчика, карты, попойки, женщин, кресло в театре. Набежит с полтысячи рубликов в месяц, а жалование вместе с квартирными деньгами составляет всего восемьдесят рублей. Многие поначалу, чтобы поддержать офицерскую честь, залезали в неоплатные долги, а затем, чтобы не замарать этой чести, пускали себе пулю в лоб или умоляли начальство перевести их в провинциальную армейскую часть.

Совсем другое дело, когда в гвардию идет великий князь. Все знают, что он им не ровня, и не зовут кутнуть в ресторан или провести ночь в публичном доме. В отличие от других офицеров, которых служба в гвардии возвышает в мнении высшего света, великий князь в полку как бы опрощается, попадает в более грубую и непритязательную среду. А несколько тысяч рублей, потраченных на мундиры и угощение для однополчан, не пробьют брешь в бюджете миллионера.

Облачившись в новенький измайловский мундир, 15 декабря (15 — любимое число!) Константин Константинович в первый раз явился на службу. Зачислили его в третью роту и предупредили, что заходить туда нет необходимости, надо посещать только первую Государеву роту, командиром которой он вскоре будет назначен.

Каждый день, кроме воскресений, к 9 часам утра Константин Константинович приезжал в полк, где нынешний командир Государевой роты Волков посвящал его в тайны ротного хозяйства, поручик Потехин учил правильно и отчетливо произносить команды, а батальонный командир полковник Божерянов давал советы, как вести себя с офицерами, чтобы они не вздумали быть с ним запанибрата.

«Многое мне кажется ново, непривычно, неясно и страшно, но я уже чувствовал себя в своей среде» (16 декабря 1883 г.).