Читать книгу "Дневник принцессы Леи. Автобиография Кэрри Фишер - Кэрри Фишер"

Он: Что?

Она: Ничего… забудь.

[Пауза]

Он: Что-то не так? Ты словно чувствуешь себя неудобно.

Она: Я?.. Нет, я в порядке… Я чувствую себя водяной лилией, плавающей в китайском пруду.

Он: Что-что?

Она: Я сказала, что чувствую себя… О, не обращай внимания! Все в порядке, я в порядке.

Он: Уверена?

Она: Да… Я просто немного взвинчена, вот и все.

Он: Хочешь чего-нибудь?

Она: Чего-нибудь.

Он смотрит на нее секунду, потом уставляется в пространство и кивает. Она смеется.

Он: Что?

Она: М?

Он: Ты вроде собиралась что-то сказать.

Она: Правда? Наверное, я всегда так выгляжу. Это что-то типа невроза.

Он смотрит в пространство.

Шейла и ХьюНежиться в объятиях,Думать, можно ли устоять перед твоим очарованием,Повторять, как молитву, «Я люблю тебя»,Вместе драться,Целоваться в ночи,Вздрагивать, когда друзья спрашивают: «Что нового?»

После свадьбы она располнела в бедрах,А он начал лысеть,Они остались вместе,Скорее, из привычки,Чем из необходимости.

Он придет с работы,Весь в напряжении,А она весь день прибиралась,Пока мыльные оперы полоскали ей мозг.

…

Он читает вечернюю газету,Она зовет его ужинать,Они едят молча,Ей скучно, а он просто разбит.

Они поднимаются в спальню,Умножая монотонностьКаждым своим шагом,Часы снаКажутся им более радостными,Чем часы бодрствования.

Он снимает рабочую одежду,Она надевает бигуди и накладывает крем,Они надеются, что одеяла спасут ихОт демона дневных забот.

Потом он выключает лампу,И темнота бесшумна,В темноте можно быть кем угодно,Домохозяйки станут девочками,А бизнесмены – мальчиками.

…«Я люблю тебя, Шейла»,«Я люблю тебя, Хью»,Но думает она о тарелках,А его мысли далеко.

И одеяла служат убежищемЭтой вечной паре,И никто из них не знает,Почему они до сих пор вместе.

Я как будто нахожусь в бомбоубежище и пытаюсь всех подбадривать.

Он далеко не дурак, и близко не стоял. А я стою. Я чувствую, как глупец, который от него очень далеко, дышит мне в шею.

Я бы хотела не слышать своих мыслей. Я постоянно слышу, как мой разум трещит ни о чем сам с собой. Вот бы он сделал чертов перерыв. Пиши, не думай, пиши. Вы неправильно думаете, мисс Фишер, вам бы лучше писать.

Если кто-то читает это после моей смерти, то я посмертно смущаюсь. Я проведу всю свою загробную жизнь краснея.

Я боюсь. Боюсь, что позволю Харрисону причинить мне боль. Что мы не просто расстанемся, а он меня бросит. И терпеть боль – это не подвиг. Боль может быть знакомой, но в ней нет ничего хорошего. Немного грустно, когда ставишь себя в такую ситуацию, где тебя унизят или обделят вниманием, а потом в последний момент понимаешь, что это не то, чего ты хотел, – может, тогда покажете мне что-нибудь из искусственного шелка?

Ни у одного из нас не было возможности рассмотреть вероятность того, что, в нашей конкретной ситуации, мы могли решить не встречаться. Нас словно свели вместе, и мы пытаемся взять друг от друга как можно больше, по крайней мере, из удобства. Искали бы мы общества друг друга в «РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ», если бы этого не случилось? Не думаю, что в этот момент мы могли честно ответить. Мы легко могли обмануться удобством и кажущимся отсутствием других вариантов. В такой момент твоя главная цель – найти кого-то (кого угодно) рядом, кто готов быть с тобой и находится по эту сторону могилы. (Соответствовать этим характеристикам несложно.) Кого-то, кто всегда под рукой и как можно больше похож на человека. Мы не в той ситуации, чтобы придираться. Настоящая проверка чувств начинается тогда, когда тебе не просто удобно и когда вокруг значительное число других вариантов, которые с большой вероятностью одиноки 24 часа в сутки.

В любом случае, как говорит Марсия, жена Джорджа, мы все хороши в одном и том же (ссылаясь на теорию, что мы ищем людей, которые хороши в том, в чем мы плохи, и которые плохи в том, в чем мы хороши), так что, вместо того чтобы выбирать там, где нас нет, мы выбираем и остаемся практически в одном месте (где-то между школой и островом Гиллигана).

Я не хочу участвовать в своей жизни. Она может идти и без меня, а я не собираюсь помогать. Я не хочу ее видеть, не хочу разговаривать, не хочу, чтобы она была рядом со мной. Она отнимает слишком много энергии. Я отказываюсь принимать в ней участие. Если у тебя есть жизнь, даже если ты привык к тому, что она лишает тебя сна, портит все веселье, требует всего твоего внимания, каким же облегчением должно быть, когда она уходит.

Мне не нравится, что мне приходится вращать и вращать тарелочки на всех этих шестах. Пусть они падают с шестов и разбиваются, мне плевать. Я подвергаю себя цензуре, и куда, черт возьми, это ведет? Украшаешь свои мысли и помещаешь их на бумагу.

Место женщины в домеУ телефона,Мужчины сеют свой дикий овес,А женщин сеют.

И вот я сноваСовершаю ту же ошибку.Вместо того чтобы выучить урок,Я просто устанавливаю новый рекорд.

В чем загадка?Я говорю так много слов,А сказано так мало.

Она: Один из нас скучный.

Он: Почему ты так говоришь?

Она: Потому что… мы просто сидим здесь и не разговариваем.

Он: И что не так?

Она: Ну, не знаю. Может, и ничего – но для этого мы друг другу не нужны.

Он: Для чего?

Она: Чтобы сидеть молча.

Паучок Итси-Битси залез ко мне в водосток,Пролез в угол,И теперь мне его никак не выгнать.Он съел всю мою кашу, сидел в моем кресле,Спал в моей постели, запутался у меня в волосах.Эй, королевская конницаИ вся королевская рать!Не могли бы вы мое сердцеОбратно собрать?

Любовь сделала меня тем, что я есть,Но, что это было, я так и не могу сказать.Одно я знаю точно,Я все равно одинока,Потому что нет человека молчаливее,Чем тот, кто не звонит,И нет человека, кому так же все равно,Как ему.Он запутался у меня в волосах,Сидел на моем кресле и спал в моей постели,Он съел всю мою кашу и залез прямо мне в голову.

Может, человек и не остров,Но некоторые – точно,Остров, на котором живут летучие мыши,Которые спят на твоей колокольне.Во что я влезаю и не хочу вылезать?

Я не могу вспомнить начало и не могу представить, чем все кончится. А развязки я очень боюсь и в то же время очень жду, и знаю, что она будет не похожа на то, что я себе воображаю, но без нее нельзя, и я не знаю, что делать с этой избитой фразой.